Ты же говорила о Хироне!
– Деточка, в Элладе был не один кентавр. Так вот, Фол принял Геракла с почетом, открыл кувшин лучшего вина, накрыл на стол. А дикие кентавры – они не отличались ни образованием, ни высоким уровнем культуры и были, откровенно говоря, обычные алкаши и хулиганы – почуяли, что где-то идет пирушка, а их не позвали. Знаешь, есть такая категория земных существ, для которых все интересы и все проблемы мироздания сосредоточились на выпивке. Сейчас таких тоже немало, правда, не каждый из них – кентавр.
Фол и Геракл, увенчав свои головы венками, пировали, пели песни, опорожнили половину огромного кувшина с вином и были уже, что называется, тепленькими, когда в жилище ворвались незваные гости, почуявшие выпивку. Ну ссоры из-за вина в пьющей компании – дело крайне неприятное, хотя и хорошо знакомое в любом обществе. Слово за слово, пришельцы быстро вывели героя из себя, а Геракла вообще лучше не задевать, особенно когда он подшофе…
Короче говоря, он обратил кентавров в бегство, подпалив кое-кому шкуру головешками из очага, а потом пустился вдогонку, поражая кентавров своими ядовитыми стрелами. Кентавры, не будь дураки, кинулись за помощью к Хирону, он, дескать, свой парень, кентавр, он не откажет, это же надо последней падлой быть, чтобы не защитить своих собратьев от разъяренного Геракла. И Хирон им не отказал, думал, ему удастся образумить Геракла, друзья все-таки.
А Геракл глаза залил, палит из лука, сам не смотрит куда… Ну и поразил стрелой Хирона. Рана была не так чтобы серьезная, но стрелы-то у Геракла пропитаны желчью гидры. Ими царапинку сделаешь – и то смертельно. Он от раскаяния аж протрезвел, сам возился с Хироном, промывал ему рану, перевязывал… Но что тут поделать, от таких ядов, как желчь гидры, противоядия не было.
И вот бессмертный Хирон понял, что будет вечно страдать от невыносимой боли и вскоре превратится в полного инвалида. У него просто не оставалось другого выхода, кроме как добровольно сойти в царство Аида. Но прежде он поставил богам условие (Хирон есть Хирон, он всегда о ком-нибудь заботился!). Условие было такое – раз уж Хирон вынужден отказаться от бессмертия, пусть боги считают, что своей гибелью он искупил все провинности Прометея. Пусть парня наконец перестанут мучить и отпустят на волю. Ну Зевс и не смог ему отказать – он ведь по-своему любил Хирона, братья все-таки. С прикованного Прометея сняли цепи и отпустили на все четыре стороны… Ох, что-то я расстроилась, как все вспомнила. Давай чайку выпьем, а?

ГЛАВА 35

Обсудив все семейные предания и посплетничав о маленьких тайнах античных родственников, дамы приступили к чаепитию. Маргоша все время мучилась от мысли, что все нынче вечером идет как-то не так, пока не поняла причину этих смутных ощущений – за чайным столом не хватало лешего. Странно, но он так и не появился.
– Слушай, а где же Мелентий? – спросила она у кикиморы. – Даже как-то странно, что мы проводим вечер без него.
Клеопатра помрачнела.
– К Соловью отправился. На поклон. Не люблю я эти дела, честно признаться, – от таких, как Соловей Одихмантьевич, надо держаться подальше, а не пороги в их теремах обивать. Мелентий рассчитывает на его помощь в случае чего, но чем еще эта помощь для нас обернется и во что вылезет, тоже вопрос… Соловей, он не прост, себе на уме, и даром даже не чихнет, не то что не свистнет.
– А кто такой Соловей? – решила все же выяснить Маргоша, хотя Кика говорила о нем так, словно он ей давно знаком.
– Ну Соловей-разбойник, – удивилась Кика ее непонятливости. – Его все знают. Он, как теперь говорят, крупный криминальный авторитет. Соловей с Муромцем поделили сферы влияния, и наши места как раз оказались под Соловьем.
– А Муромец – тоже криминальный авторитет? – удивилась Маргарита. – Он же вроде богатырь был, свою дружину имел…
– Он и теперь ее имеет. Такие бойцы у него в подручных, богатыри, все как на подбор. Только называется эта дружина по нынешним временам – организованное преступное сообщество, иначе говоря – банда. Но Илья, он, конечно, подобрее Соловья будет, старается жить по понятиям, и вообще как Робин Гуд, отнимает только у богатых, причем неправедным путем разбогатевших, а бедным помогает… Но он, знаешь ли, всегда был человеком неуравновешенным – моему ндраву, дескать, не препятствуй, эхма, размахнись плечо, раззудись рука… Заведется на пустом месте – и давай все крушить направо-налево… Естественно, с таким характером часто и в заключении оказывался. Первый большой срок, если помнишь, еще в темнице у князя Владимира Красна Солнышка мотал, потому как презирал всякую государственную власть. Так что у Ильи богатое тюремное прошлое. А Соловей он увертливый. Но сейчас остепенился и даже думает всерьез заняться политикой. Вроде в Думу баллотироваться хочет… Говорят, Соловушка живет по понятиям и беспредела на своей земле не допустит… Вот Мелентий и понес ему челобитную.

Во время очередного сеанса «экстренной связи» Эрик Витольдович сообщил, что собирается в гости к обитателям Кикиного болота, и попросил встретить его на автобусной остановке, потому что путешествие по малознакомым лесам и топям для цвергов вообще затруднительно, а он к тому же не в том возрасте, чтобы заниматься экстремальным туризмом. Кикиморе пришлось отлучиться.
Кика уселась на метлу и взмыла над лесом. Гостевая метла полетела следом, чтобы вернуться обратно с седоком.
Леший Мелентий, вернувшийся от Соловья, заручившись его поддержкой, остался с Маргаритой. Кика попросила не спускать с гостьи глаз, охранять ее, защищать и в случае необходимости, то есть при появлении на болотах чужих вражьих сил, призвать подмогу, а может, и первый бой принять самолично.

Мелентий, оставшись в болотной избушке за хозяина, развлекал городскую ведьму, рассказывая ей о магических свойствах природных веществ. А то они там, в городах, привыкли во всем на химию полагаться, на синтетику всякую – а это разве дело? В деле освоения практической магии полимеры совершенно лишние. Без связи с природой-матушкой и колдовать-то разучишься по-настоящему. Да городские ведьмы это не всегда понимают.
– Вот, к примеру сказать, мой мед, – сел Мелентий на любимого конька. – Даже люди, не владеющие приемами истинного колдовства, компрене ву, могут сотворить при помощи меда настоящие чудеса – а что говорить об опытных волшебниках? Вы не поверите, ма шер, но мне удавалось, используя исключительно медолечение, избавлять людей от тяжелейших магических заклятий. Лет сто двадцать – сто тридцать назад, помнится, я смог вернуть прежний облик юной девице, обращенной в дерево, в березу, как сейчас помню… И только медом и другими подручными средствами обошелся, без всяких заморских мандрагор, рекомендуемых магическими книгами… Где тут у нас на болотах мандрагоры эти хваленые отыщешь? Мы все больше по-своему, на местном материале работаем. Или вот новая мода пошла – использовать зелье из какого-то восточного корня. Название такое диковинное – жень-пень, не то жень-фень… И как там эти пни с фенями действуют – поди-ка проверь. А я, случалось, только медом и мхом такие чары разбивал, что только держись!
– А Амфиктиона вы освободить от заклятия не пытались? – Маргарита кивнула на мраморную статую, стоявшую в углу Кикиной избушки.
– Да соблазн-то у меня был с заклятием этим поработать. – Мелентий поскреб бородку. – А то что ж парнишка тысячелетиями в окаменелом состоянии пребывает – легко ли? Но Клеопатра опасается и не дозволяет. С мрамором я никогда прежде не работал, заклятие на парня наложено старинное, по правилам античной магии, работа самого Аполлона, так что вроде абы кому снять его не под силу и лучше, дескать, не лезть, чтобы не навредить. Мы, лешие, дескать, против ихних Аполлонов слабоваты будем!
– Ах Аполлон, ах Аполлон! – вспомнила Маргарита слова Жванецкого. – Ну и нехай себе Аполлон! Вы-то в своих силах уверены? Разве вашим медом можно причинить кому-нибудь вред? Попробуйте, Мелентий! Хуже не будет, а в случае удачи мальчик наконец придет в себя! Ради этого стоит постараться. А я со своей стороны подключу магию кольца. Давайте объединим усилия – вдруг получится?
– А и то верно, – заметил леший. – Эхма, риск – дело благородное! Начнем, благословись!
Взяв со стола горшочек с медом, он бережно обмазал губы мраморного юноши и что-то тихонько прошептал себе под нос. Маргоша одновременно напомнила всему миру, что с ней сила Бальдра, и направила на статую вырвавшийся из кольца зеленый луч.
Результаты двойной магии стали проявляться незамедлительно. Такого эффекта Маргарита, уговорившая лешего на сложный эксперимент, и сама не ожидала. Мед мгновенно и почти без следа впитался в мрамор, после чего губы статуи смягчились, порозовели и слегка шевельнулись!
– Действует, Мелентий, наше колдовство действует! – в восторге закричала Маргоша. – Смотрите, налицо явная положительная динамика!
– Мать честная! – выдохнул леший. – Берет его мой медок-то, берет! Экселент, как есть экселент! Чудесно, то бишь… Жаль, в горшочке маловато меду осталось! Слушай, помоги-ка мне! (От волнения леший наконец-то осмелился перейти с московской гостьей на «ты».) Сбегай, принеси из кладовки все запасы меда, сколько там есть. Будем парнишку из истукана в человека обращать!
Мед тем временем делал свое дело. Глаза Амфиктиона потемнели и приобрели живое выражение, потом моргнули разок-другой, и юноша с видимым удовольствием закрыл онемевшие за долгие века веки. Лицо его наливалось красками, кудри на голове ложились все свободнее, наконец, приоткрылся рот, и Мелентий тут же всунул туда ложечку меда.
– Воду, воду давай! – крикнул он Маргоше. – Ему запить мед надобно. Поди, во рту все за две тысячи лет так иссохлось, глотать теперь не может, бедняга!
Маргоша, растерянно оглянувшись, зачерпнула ковшик воды из первого же попавшегося на глаза сосуда, а это был магический котел кикиморы… Но заговоренная водица вреда не принесла, напротив, после того как Амфиктион жадно напился, дело пошло еще быстрее. Видимо, в доме лимнады и вправду вся вода несла на себе положительный заряд…

Когда Клеопатра вернулась домой вместе с прибывшим на болота цвергом, ее ожидал большой сюрприз.
Переступив порог и привычно обведя хозяйским взглядом гостиную, Кика не обнаружила мраморной статуи… Ее сердце сжалось от ужаса – разбили, не иначе, как разбили, и бедный мальчик теперь погиб навеки!
Но Маргарита с улыбкой поманила ее в боковую комнату, где стоял сильный запах меда. Там на кровати, укрытый веселеньким лоскутным одеялом, лежал Амфиктион, совершенно живой и, так сказать, во плоти, а не в камне. Мелентий колдовал с его ногами – пальцы уже отошли, а ступни и пятки еще оставались мраморными. Но меда было достаточно, чтобы и ноги бывшей статуи, по выражению лешего, «довести до ума»…
Увидев Кику, Амфиктион улыбнулся, сказал несколько слов на древнем греческом наречии и помахал ей рукой. Нимфа от неожиданности грохнулась в обморок…
В доме поднялась страшная суета – хлопотать теперь пришлось не только около быстро оживающего древнего юноши, но и около его многовековой покровительницы. На бедного Мелентия было просто жалко смотреть: он буквально разрывался, не зная, кому в первую очередь оказывать помощь. Рассудок требовал скорейшего завершения важнейшего научно-магического эксперимента, а сердце рвалось к любимой кикиморе, безвольно поникшей от переполнивших ее эмоций.
Цверг, который после перелета на метле собирался долго и нудно ворчать на тему о том, как он измучен и как тяжело в его преклонном возрасте переносить подобные трудности, понял, что в данный момент дамам не до него и требовать для себя особых условий и заботливого ухода не получится. Он не стал настаивать и быстро отвлекся от собственных страданий.
Принимать активное участие в неординарном событии с оживлением древней статуи показалось ему гораздо интереснее. При этом Эрик Витольдович развил такую бурную деятельность, что вскоре стало казаться, будто по комнатам мечется не один цверг, а целая дюжина. Впрочем, от его мельтешения была ощутимая практическая польза: поколдовав над Амфиктионом, цверг наделил его способностью понимать русский язык и вполне сносно говорить на здешнем наречии. Правда, речь Амфиктиона все равно отличалась античной изысканностью, но ведь трудно было ожидать, чтобы старый гном обучил юношу молодежному сленгу, которым и сам не владел…
– О ясноликая дева, что подобна блистательной Эос! – обратился Амфиктион к Маргарите. – Именем всех олимпийских богов заклинаю тебя, утоли мою жажду!
Ошалевшая Маргоша, которую далеко не каждый день уподобляли богине утренней зари, даже не сразу поняла, что он всего лишь просит пить…
Мелентий чрезвычайно высоко оценил старания цверга.
– Чудо! Сет нобль вё, этот благородный старик – настоящий волшебник! – воскликнул восторженный леший, услышав речь Амфиктиона, и Эрик Витольдович буквально расцвел.

ГЛАВА 36

За всей суетой только к вечеру Маргоша удосужилась поговорить с Эриком Витольдовичем – все-таки, несмотря на произошедшее на болотах чудо, следовало узнать, какая экстренная необходимость заставила старого цверга отправиться в путешествие.
– Видишь ли, дитя мое, я частенько посматриваю на звезды, – начал он издалека. – И в последний раз зодиакальная картина меня насторожила…
– Опять темные силы активизировались? – засмеялась Маргоша, вспомнив неопределенный результат Кикиного гадания.
– Милая девочка, тут нет ничего смешного, – грустно ответил цверг. – Я тебя не пугаю, но… я тебе не завидую! Во всяком случае, я привез тебе кое-что, о чем ты и не подумала в суматохе отъезда.
Цверг открыл дорожную сумку, с которой прибыл на болота, и извлек из нее старинный меч. Непонятно было, как такой длинный предмет, как боевой меч, мог разместиться в весьма компактной по размеру сумке, но к подобным фокусам Маргоша уже привыкла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40