Этого породистого «коня» явно отмывали эксклюзивными шампунями на элитных мойках.
Бровастый Смольский сел за руль, Глеб устроился рядом, а Каланцов так плюхнулся на заднее сиденье, что тускло-желтые волосы взлетели вверх и опали снова.
— Опять моча в голову ударила! — произнес он.
Он не столько старался сообщить новому начальнику полезные сведения, сколько изливал перед ним злость на компанию.
— Отрываться не пробовали? — поинтересовался Глеб.
— До этого, слава богу, не доходило, — ответил Смольский. — Частенько придуряются, но свои рамки у них есть.
Денис пролетел перекресток, игнорируя загоревшийся «красный». Пришлось и Смольскому нарушить правила, чтобы не отстать.
— Это не отрыв — обычная его езда.
— Сейчас завалятся в какой-нибудь дорогущий магазин, где мы будем чувствовать себя париями, — предположил Каланцов.
Он угадал: «Мицубиси» остановилась возле парфюмерного салона с надраенным полом и красиво подсвеченными флаконами в стенных нишах.
Азартный Мирон проявил явное безразличие и остался сидеть в машине, посверкивая дорогущими массивными часами. Глеб позволил Каланцову остаться снаружи, а сам прошел в магазин вместе с другим своим «бойцом». Услышал, как Маша говорит Веронике:
— Мне надо сходить на эпиляцию.
— Куда? Во «Вселенную красоты»?
— Нет, там плохо делают фотоэпиляцию. Я предпочитаю другое заведение…
Лена не дала договорить, какое именно:
— Знаю. Только я предпочитаю энзимную. С ней во «Вселенной» все в порядке.
— Да пошли они в жопу, в этой «Вселенной».
Ты бы знала, каким дерьмовым кофе они меня угостили!
— А зачем пить у них кофе? Так всегда получается, когда хочешь совместить приятное с полезным'.
Слепому всегда было противно слушать чисто женские разговоры. Но сейчас сама его миссия требовала знаний о том, чем «дышут» эти молодые люди. Как часто у них случаются перепады настроения, есть ли в компании скрытые антипатии, кто здесь самый отвязанный, от кого в первую очередь ожидать непредсказуемых фокусов? Он не имел права полагаться на выводы своих временных подчиненных, следовало самому составить обо всем мнение.
— Новый «Givenchy». Этот аромат сейчас рекламирует Лив Тайлер.
— А мне нравится «Eternity». Смотри, какие строгие флаконы. И реклама у них черно-белая.
— Да, помню. Под девизом: «Love, sweet love».
Идиотский девиз, не могли придумать ничего оригинальнее.
— По твоей же логике не стоит совмещать полезное с приятным. Требовать и запаха, и классного девиза.
Этой компании, похоже, редко случалось заглянуть в магазин и уйти с пустыми руками. Вот и сейчас Лена Ричи купила мужской одеколон в подарок отцу на день рождения. Вероника — «Eternity» в строгом флаконе.
Все кроме Лены собрались ехать ночевать за город, в коттедж Денисовых родителей. Лена позвонила по сотовому знакомому парню, попросила, чтобы тот завез ее домой.
— Обычно кто-то из нас двоих едет с отколовшимся от коллектива товарищем, — сказал Слепому Смольский. — Пока предыдущий не вернется, никто не откалывается, насчет этого договорились с самого начала.
Глебу не очень нравился такой порядок — охраняемых нужно держать вместе. Но попробуй ограничить свободу молодых людей, которые не испытывают страха. Если он как новый глава охраны просто возьмет и запретит Лене отлучаться, молодежь может ощетиниться. Слишком жесткие меры к ним применять нельзя, а любую толику либерализма они используют, чтобы начать хитрить, обманывать, устраивать мелкие пакости.
— Поезжай ты, — кивнул он Смольскому. — Регулярно выходи на связь.
Неплохо бы собрать родителей-дипломатов, по крайней мере тех, кто сейчас здесь, в Москве.
Обосновать новые, более строгие правила. Подопечные должны согласиться с ними, принять как горькое, но полезное лекарство.
Он не рассчитывал влюбить в ФСБ эту аристократию. Аристократы с наследственными привилегиями — неважно, ведут они свой род от рыцарей эпохи крестовых походов или от советских чиновников, — всегда презирали и будут презирать спецслужбы.
Ленин знакомый не заставил себя долго ждать.
— Пустит он тебя или мне убедить? — Слепой кивнул в сторону новой модели шестой «Ауди» серебристого цвета.
— Пускал уже, — заверил Смольский. — И не он один. Морщатся, конечно. Кто-то из родни уже пытался надавить, чтобы выделили нам вторую машину. Но все пока по-прежнему.
Серебристая «Ауди» легко рванулась с места, увозя вместе с Леной и другого, нежеланного пассажира.
— Сколько вообще народу знает, что мы охраняем компанию? — спросил Слепой у Каланцова, без всякого воодушевления пересевшего за руль «девятки».
— Друзья-знакомые, чада-домочадцы.
Новый водитель щелкнул переключателем, и в прокуренный салон «девятки» ворвались молодые голоса — в Денисовом авто стоял «жучок», позволяя держать «руку на пульсе». Денис с Мироном заинтересованно обсуждали новое поколение «Ауди», представитель которого побывал у них перед глазами.
— Нормальная тачка. Полный привод «Quattro», сцепление четкое. Движок тоже без вопросов — бензин на три и два.
— Я слышал, там всякие примочки вроде клавиши для ручника. Если трогаешься с пристегнутым ремнем, тормоз сам разблокируется.
— Ну, это не последний писк. Другое дело, что движок можно запускать и глушить не ключом, а кнопками.
Мирон наконец проявил свой характер: затеял спор по поводу разных консолей и предложил пари.
— Громкость у нас не регулируется? — спросил Слепой.
Давно он не сидел на прослушке. Либо получал выжимки снятой с «жучков» информации, либо сам добывал ее собственными методами. Если космонавты на орбитальных станциях и полярники на зимовке больше всего страдают от невозможности остаться в одиночестве, то главная беда гласных и негласных сотрудников спецслужб — поток ненужной информации, который приходится пропускать через себя. Слепой предпочел бы валяться в грязи в ожидании цели, чем слушать чужую болтовню.
Связка двух машин уже пересекла Кольцевую.
Дважды по дороге сотрудники ГИБДД тормозили «Мицубиси» за явные нарушения, но оба раза Денис закладывал в права весомые аргументы, и разбирательство быстро кончалось.
— Там, в квартире, тоже стоят «жучки»? — Слепому приходилось задавать много вопросов.
— А как же? Они, голубчики, больше нигде по стольку не торчат.
Слепой запомнил съезд с шоссе, первый поворот, второй. Озаряя сосновый бор, заходящее солнце превращало прямые стволы в медные колонны, разукрашенные мелкой насечкой. Глеб не мог позволить себе отвлечься на эту красоту, неумолчная болтовня портила пейзаж. Патлатый Каланцов со своим птичьим клювом криво улыбался: вам еще долго предстоит это бесплатное удовольствие.
Глава 7
На арендованной посольством даче Коломийцев поздравил их с успехом. Он не сказал «с завершением операции». Операция «Оазис» могла считаться завершенной только по возвращении исполнителей в Россию.
— Записал для вас первые отклики.
Он прокрутил записанное на видео короткое информационное сообщение. Набеленное лицо дикторши с подрисованными бровями под эмблемой катарского телеканала в верхнем уголке. На «картинке» струя из шланга поливает дымящиеся остатки внедорожника. Вид с другой точки: Яндарбиева укладывают на носилки и вносят в машину скорой помощи, на тротуаре видны сбежавшиеся на звук взрыва мальчишки.
— Доигрался, ублюдок, — Пашутинский покрутил головой, с хрустом разминая шею.
— Пока еще о смерти не объявили, — сказал Коломийцев. — Без сознания, положение критическое.
— Да подохнет он, уже подох. Я-то знаю, что ставил и куда.
— А пацан его? — спросил Веденеев.
— Вроде ничего, в рубашке родился.
— Спрашивается, какого черта ты, сволочь, держал при себе семью? — вслух обратился Пашутинский к Зелимхану, которого сам же считал скорее мертвым, чем живым. — Думал, ты здесь в безопасности? Неужели мозгов не хватало понять, что мы до тебя дотянемся?
— До всех дотянемся, — пробормотал Коломийцев. — И до этого рыжего, которого англичане отказались выдавать.
Володя стал похрустывать запястьями, сперва правым, потом левым. Со стороны могло показаться, что он убил Яндарбиева на ринге в бою без правил, теперь суставы и кости слегка побаливают.
— Какого черта вы, суки, заставляете нас калечить ваших же детей? — продолжал он диалог с отсутствующим врагом. — Если ты действительно мужчина, не хочешь сдаваться, позаботься о ребенке, держи его подальше от себя.
— Глянем CNN, — Веденеев нажал кнопку пульта.
В очередном выпуске последних известий показали кадры, купленные у катарцев, и добавили к ним свои, снятые с гораздо большим профессионализмом.
— Чисто все было при отходе? — спросил старший.
Олег кивнул. Володя, как человек более словоохотливый, стал рассказывать, как он шел пешком через город, как местные смотрели на него, вытаращив глаза.
— Если бы я здесь не пробыл пять дней, я бы очень неуютно себя почувствовал. Таращатся и таращатся — кажется, все про тебя знают.
Но я, слава богу, успел уже понять: они на всех пялятся, как бараны. На европейцев, арабов, на чужих, на своих. На любую машину — хоть старую, хоть новую. Что-то движется в ближнем радиусе — значит, надо все бросить и смотреть.
— У меня тоже чисто, — сообщил Коломийцев, терпеливо выслушав «зарисовки» подчиненного.
— Все это замечательно, но через два часа у меня морская прогулка до Абу-Даби, — напомнил Пашутинский, будто не он говорил сейчас больше всех.
— Успеешь. Вот твои чемоданы, — отворив дверцу шкафа, Коломийцев продемонстрировал два огромных чемодана из черной пупырчатой пластмассы.
— Был один, теперь два. Два чемодана посольского барахла! Я отказываюсь обслуживать эту публику!
— Никого ты не обслуживаешь. У них куча других возможностей отправить эти вещи. Все делается ради твоей же пользы: чем больше у пассажира багажа, тем меньше он вызывает подозрений. Есть устойчивый образ сотрудника спецслужбы — человек с кейсом.
— Согласен. Только выкиньте оттуда посольское барахло и дайте возможность взять то, что нужно лично мне.
— Отправишься на шоппинг?
— Нет, накуплю вещей в аэропорту, в зоне «дьюти-фри»!
— Может, перестанешь орать?
— Извиняюсь. Но второй чемодан стал для меня последней каплей.
— Откуда у тебя столько денег, чтобы набить два чемодана?
— Какая разница? Может, мне нравится здешняя туалетная бумага.
— Успокойся, Володя, — мягко произнес Веденеев. — Зачем вести пустые разговоры? Даже если Геннадьич согласится, ты ведь сам не рискнешь поехать в аэропорт с пустыми чемоданами.
— Не вижу риска. Два часа назад мы с тобой действительно рисковали. А сейчас посольским крысам понадобились курьеры.
— Не трать время. Перечитай лучше список барахла. Мы не заслужили такого отношения, но не время сейчас качать права. Следствие уже началось, и первым делом здешняя полиция вспомнит про Москву.
— Там еще папка с документами по нефти, — Коломийцев указал на ближний к себе чемодан. — Теми, что ты просматривал.
По «легенде» Веденеев и Пашутинский приехали в Катар в качестве сотрудников российской компании по производству оборудования для нефтедобычи. Бумаги в багаже призваны были подтвердить эту версию.
— Если вдруг, не дай бог, тормознут, не переборщи с истерикой. По шерсти тоже не гладь.
Спокойные встречные претензии: кто оплатит билет, если ты опоздаешь на рейс? Требуй связи с посольством — это первая реакция обычного гражданина. Если отберут сотовый и запретят звонить, молчишь, отказываешься идти на контакт.
Пашутинский кивнул. «Хватит гудеть в ухо, я и сам знаю эту технику», — было написано у него на лице. Единственным узким местом он считал посадку на катер. Если у него обнаружат билет на самолет из Абу-Даби, полиция может задать резонный вопрос: какого черта он не летит в Европу прямиком из Дохи?
Версия, конечно, заготовлена: он должен встретиться в Абу-Даби с представителем своей компании и передать из рук в руки бумаги, содержащие коммерческую тайну, — по факсу их сбрасывать нельзя. Если же представитель окажется в этот момент на нефтепромыслах и не успеет подъехать в аэропорт, Пашутинскому предписано положить документы в ячейку банка, код которой ему известен. Обо всем этом он сообщит полицейским — пусть сами решают, требовать ли у него конфиденциальные бумаги, чтобы отвечать потом по претензиям компании?
Версия была неплохой, но казалась Пашутинскому слишком сложной для местных верблюжьих пастухов, которых выучили когда-то на полицейских.
Ни хрена они в этой версии не поймут и только утвердятся в своих подозрениях. Просто объяснить, что он хочет сделать в Абу-Даби покупку. Это лучший аргумент для восточных торгашеских душ.
Он уже пытался переубедить Коломийцева, но тот не собирался отступать от согласованного плана. Одно дело провал при утвержденном сценарии, совсем другое — при отсебятине. Как старший, Коломийцев будет нести всю полноту ответственности.
Очередной раз поднимать этот вопрос не имело смысла. В отличие от солдата на поле боя, у сотрудника ФСБ уровня Пашутинского есть право высказать свое мнение. Но права настаивать на нем нет и никогда не появится.
— Передавай там привет, — закруглил Коломийцев, поднимаясь с кресла.
— Нас не догонят? — Веденеев вспомнил песенку «Тату», доносившуюся утром из арабского кафе.
— Не догонят, — улыбнулся Пашутинский, приобняв напарника.
* * *
Черная маслянистая вода дышала утробным теплом. Будто огромное существо растеклось по обе стороны от пирса — оно не слишком следило за своей чистотой и попахивало нефтью, как потом из подмышек.
Белый игрушечный катер заполнялся пассажирами — наполовину арабами, наполовину европейцами. За десять дней в Катаре Володя практически ни с кем не общался, кроме двух сослуживцев, но местных лицезрел в большом количестве.
Он уже успел соскучиться по белым людям и был готов брататься с ними прямо здесь — хоть на пирсе, хоть на трапе, хоть на палубе.
Проверкой документов и багажа не пахло, будто катер направлялся на морскую прогулку, а вовсе не в соседнюю страну.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6