И зло выругался, забыв; что прижимает трубку к уху.– Ты на кого это, Борис Иванович? – услышал он голос Гриши.– Да не на тебя, на себя.– За что это ты так, Комбат, себя не любишь? Вроде мужик выдержанный, а материшься, как на плацу.– Ай, Гриша, – вздохнул Рублев, – курить бросил, вот и мучусь.– Так не мучься, Борис Иванович, закури.– Не могу.– Почему не можешь? Силу воли испытываешь, что ли? Так она у тебя и так железная, все знают.– Да нет, Гриша, все-то знают, а я сам себе доказать должен.– Вот что, Борис Иванович, я бы с тобой подольше поговорил, да времени нет, партнеры ждут.– Вот видишь, Гриша, как для партнеров, так у тебя времени хоть отбавляй, а на однополчанина, так сказать, для боевого командира, и пяти минут нет.– Пять минут есть как раз.– Тогда рассказывай, как там у вас в Сибири. Только не говори, что холодно, это я и без тебя знаю.– У нас хорошо, приезжай, поохотимся.– Я с тобой, Гриша, уже наохотился. Как приеду к тебе, так вечно в какую-нибудь историю втюкаемся.– Нет, сейчас без историй. Возьми Андрюху, и Приезжайте, я вас встречу, как всегда.– Знаю я, как всегда у тебя получается…– А звоню я вот чего, Борис Иванович. Звонил Андрюхе, его не застал ни на работе, ни в тире, ни дома, – нигде его нет.– По бабам, наверное, пошел, – улыбнулся Комбат. – Он же холостой пока.– Может, и так, а может, и еще где пробавляется.Встреть поезд.– Какой поезд, Гриша?– Из Сибири, какой еще. В шестом вагоне у проводницы для тебя и Андрюхи посылка.– Большая? – спросил Комбат.– Надеюсь, ты одной рукой поднимешь, мужик-то ты здоровый.– Опять дары леса?– Ага, – засмеялся в трубку Бурлаков. – Мяса кусочек…– Знаю я твой кусочек, пуда на два?– Ну не на два, а на пуд. Орешки кедровые, рыба сухая, мед, грибы.– Гриша, ты с ума сошел, я же это все не съем!– Поделись с ребятами, – настоятельно сказал Бурлаков, – у меня этого добра хватает.– Да ладно тебе – хватает! Сам бы лучше приехал, хоть с пустыми руками.– Кстати, Борис Иванович, там, в валенках, найдешь бутылку, настоянную на травах, по старинным сибирским рецептам.– Да что б ты сдох, валенки в Москве даже последний бомж не наденет, – расхохотался в трубку Комбат, – я и пить бросил!– Вот уж в это я не верю. Во все что угодно могу поверить, а в это – никогда, хоть ты меня распни!– Приеду – распну.– Ты бы не обещал, а взял да приехал. Если денег нет – пришлю.– Есть у меня деньги, Гриша.– А чем занимаешься, Борис Иванович?– Ничем, собственно говоря. Оттого и тоскливо.– А Андрюха чем занимается? Наши-то у тебя появляются?– Появляются иногда. Андрюха, как и раньше, – тир, бабы, дела какие-то. В общем, его не поймешь.– Ты небось, Комбат, только что с пробежки?– Ага, с пробежки. А как ты угадал?– На часы посмотрел и угадал, это несложно.Борис Иванович услышал голоса и понял, что его друга Бурлакова кто-то настоятельно требует к другому телефонному аппарату.– Ну так что, все?– Все, вагон запомни – шестой.– Шестой или седьмой?– Шестой, шестой, там девушка такая симпатичная, проводница, блондинка длинноногая с большой грудью. Я сказал, что встретят посылку двое очень хороших мужчин.– Ладно тебе, Гриша, успехов. Звони.– Сам позвонишь, Борис Иванович, как разберешься.– В смысле, когда съем? Так это будет не скоро.– Как получишь, позвони, я к вечеру буду на месте.– Хорошо, Гриша, спасибо.– Ну давай, Комбат, до встречи.В трубке послышались гудки. Рублев стоял, держа трубку в руках, и расслабленно улыбался – так, словно был ужасным сластеной и ему перепала большая ложка меда. Даже курить не хотелось: приятно, когда про тебя не забывают.Рублев потер руку об руку, затем несколько раз звонко хлопнул в ладоши.«А где же Подберезский, черт бы его подрал?» – и принялся названивать Андрею. Но ни один из трех известных ему телефонов не ответил.– Непонятно, – сказал Рублев, – ну да ладно.Он взглянул на часы. До прихода поезда оставалось полтора часа.«Машина вроде бы заправлена, – задумался Комбат. – Да-да, я вчера ее заправил, ездил немного, так что горючего мне хватит.»Одевался Рублев быстро, это было армейской привычкой. Он всегда требовал от своих подчиненных уметь быстро собираться, но и сам умел. Так что через две минуты Рублев был готов.А дворничиха на улице все еще продолжала шуршать метлой. В квартире пахло терпким дымом свежесгоревшей листвы, мужчина улыбался, расхаживая по комнате. Настроение у него было уже приподнятым, словно не посылка прибыла из далекой Сибири, а приехал сам давний надежный друг Григорий Бурлаков.«Молодец, Гриша, – подумал Борис Иванович. – Золотые у меня ребята, никогда не подведут. Вот уж молодцы! Где этот Андрюха?»В памяти всплывали лица его подчиненных, сослуживцев, многие из которых не вернулись домой. Но те, которые вернулись, были комбату десантно-штурмового батальона дороги, ведь каждый из них доказал себе и другим, что он настоящий мужчина.Рублев остановился перед большой фотографией над диваном. На снимке было человек пятьдесят, все в камуфляже, все с оружием.«Вот он, Гриша, – Рублев смотрел на молодого широкоплечего парня, который на полголовы возвышался над другими. – Эх, сибиряк, сибиряк, лучше бы ты сам приехал. Я бы даже позволил себе выпить, а вот курить бы не курия. И вы бы мне все завидовали. Опять бы все собрались, повод как-никак… Ну да ладно».В приподнятом настроении Борис Рублев добирался до вокзала. Утренняя суета, нервное движение на улицах абсолютно его не злили и не раздражали. Он уступал дорогу всем, кто спешил, прижимался к тротуару, вежливо пропуская пешеходов, – в общем, на дороге вел себя Борис Иванович Рублев образцово. На вокзале долго искал место, где припарковаться, наконец воткнул свою машину в центре площадки, закрыл дверцу и направился на вокзал.Борису Рублеву нравились вокзалы, порты, аэропорты.Он любил смотреть, как уплывают корабли, как, стуча колесами, гудя и фыркая, отъезжают поезда. До прихода поезда оставалось еще добрых полчаса, и Рублев прохаживался, оглядываясь по сторонам.На вокзале царило оживление, звучали громкие объявления о прибывающих и отходящих поездах, о том, что вагон такой-то находится в хвосте поезда или в голове. Все это бывший комбат слушал не очень внимательно – чужие проблемы.Наконец он услышал, на какой путь прибывает нужный поезд, и оживленно потер рука об руку, словно ему предстояло обнять кого-нибудь из своих друзей и крепко сжать мозолистую ладонь.На вокзале было очень много подростков и детей, просящих денег, чтобы купить еды. Но к Рублеву они почему-то не подходили. То ли вид у него был не очень богатый, на нового русского не тянул, то ли вообще он выглядел грозно и походил на работника правоохранительных органов в штатском."Да, детей много. Чертова власть, куда она смотрит?Совсем детьми не занимается. Да и родители, черт бы их подрал, за детьми не приглядывают."– Были на вокзале беженцы из различных регионов – во всяком случае, за таких они себя выдавали, грязные, вонючие. Они сновали как тени, прижимаясь к стенам, и бросались к выходящим из поездов мужчинам и женщинам, чей внешний вид подсказывал, что у них есть деньги и у них можно поживиться на бутылку пива.Длинное зеленое тело поезда медленно подъехало к платформе и, дернувшись, остановилось. Тут же проводники взялись протирать поручни, открывать двери, сбрасывать ступеньки.Рублев шел вдоль состава, уступая дорогу людям, которые выгружались с чемоданами, баулами, всевозможными корзинками. Вот и шестой вагон. Действительно, проводницей оказалась симпатичная невысокая блондинка со стройными ногами и огромной грудью.– Здравствуйте, девушка, с приездом, – сказал Рублев и улыбнулся в усы.– Здравствуйте, здравствуйте, " – как-то небрежно бросила проводница.– Мне тут передавали.– Так это вы Борис Рублев? Или Подберезский?– Я Рублев.– А документы у вас есть?– Есть, – сказал Рублев, вытаскивая из кармана водительское удостоверение.– Верю, это я так. Ваш друг описал вашу внешность, так что ни с кем не спутаешь.– Серьезно?– Да, – сказала девушка. – Пойдемте, я не смогу вытащить ваш баул.– Такой тяжелый?– Тяжелый – не то слово.Она провела Рублева в свое маленькое купе и показала на верхнюю полку.– Вот, берите.Рублев поднял руки и потащил на себя баул. Весил этот баул не меньше сорока килограммов, но Борис Иванович легко опустил его и поставил на пол одной рукой.– Может, вам помочь? – улыбнулась проводница.– Да нет, спасибо, я и так справлюсь. И не такой уж он тяжелый.– Ничего себе, не тяжелый! А что там ваш друг передал?– Всякую всячину, гостинцы.– Хороший мужчина.– Хороший, – согласился Рублев.Он выбрался с баулом из вагона, минут пять еще поговорил с проводницей о погоде в Сибири, о том, что делается в Москве. Девушка явно набивалась на свидание, но Борису Ивановичу она не очень понравилась, хотя была, в общем, нормальной и не пошлой, самое главное.– Спасибо вам большое.– А у меня даже ваш телефон есть, – вдруг сказала она.– Как это? – не понял Рублев.– Мне ваш друг дал, на всякий случай. И еще какого-то Подберезского Андрея три номера.– Есть такой у нас общий знакомый.– Если бы вы не пришли, то пришлось бы звонить.– Но, как видите, не придется, я появился.– Слава Богу, – как-то уже холодея, произнесла девушка, понимая, что ничего с этим привлекательным широкоплечим мужчиной у нее не получится, и заспешила по своим делам в вагон, на прощание махнув Рублеву рукой.Тот легко поднял баул, даже не сгибаясь под его тяжестью, словно баул был портфелем с бумагами, двинулся вдоль состава. Когда он подошел к своей машине, то увидел, что машина сияет, вымыты стекла, даже колпаки на колесах сверкают.«Черт подери, – подумал Рублев, – машина была грязная. Может, это не моя?»Но номер совпадал, ключ подошел к багажнику, тот легко открылся. Рублев опустил в багажник тяжеленный баул, захлопнул крышку.И тут услышал за спиной:– Ну что, дядя, нравится вам машина?Рублев обернулся. Перед ним стоял парнишка лет двенадцати, с грязными руками и грязным лицом, в болоньевой куртке, лыжной шапочке, в длинном синем шарфе, разбитых ботинках и потертых рваных джинсах. В руках мальчишка держал ведро из-под краски и тряпку.– Это ты помыл?– А то кто же? – сказал парень.– Разве я тебя об этом просил?– Нет. Но я подумал и решил, машина грязная, стоит вымыть.– А почему ты эти не помыл? – с интересом рассматривая маленького собеседника, осведомился Рублев, кивнув вправо и влево. С одной стороны стояла грязная «Вольво», а с другой – джип «Опель фронтера», тоже невероятно грязный.– А мне в этих машинах люди не понравились, сразу видно, жадные.– А я тебе понравился, что ли?– Ага, понравились. Вы, дядя, не жадный и, наверное, дадите мне денег.– Зачем тебе деньги?– Как это зачем? Работу я сделал, хочу поесть.– Ты что, голодный?– Ага, голодный. Давно не ел. Вчера вечером ел, гамбургер мужик дал за то, что я машину вымыл.И тут по машине забарабанили капли дождя. Мальчишка зло глянул в небо, его шея была худая и грязная.– Вот невезуха! – дрожащим голосом произнес паренек.– Да уж, невезуха, – запрокинув голову, подставляя лицо крупным каплям дождя, сказал Рублев. – А ну давай, приятель, садись в машину.– Нет, так не пойдет, – сказал паренек, – Почему не пойдет? Что, мы так и будем стоять под дождем и мокнуть?– Вы садитесь, а я постою, – Так ведь тебе же нужны деньги, а не мне.– Сядешь с вами в машину, а вы меня куда-нибудь завезете и того…– Чего-чего? – нахмурил брови Борис Иванович Рублев.Парнишка рукавом вытер мокрый лоб.– Того! Сами знаете, чего можете со мной сделать.– Я с тобой? – изумился Комбат.– Вы, а то кто же.– Извини, друг, я тебя не совсем понимаю.– Да все вы понимаете, просто прикидываетесь валенком.– А ты, собственно, откуда? Как тебя зовут?– Вот это уж не ваше дело.– Родители у тебя есть?Лицо паренька сразу же стало хмурым, глаза заблестели, словно из них вот-вот брызнут слезы.– Были родители, да убили их.– Как убили?– Убил", да и все, – неохотно ответил паренек.– А ну-ка, давай садись в машину, – Комбат подошел, причем настиг паренька в два шага, тот даже не успел дернуться и броситься наутек.– Э, э, ведро! – вдруг закричал он.– Какое еще ведро? – заталкивая в салон на заднее сиденье своего нового знакомого, переспросил Рублев.– Ведро с тряпкой.– Где оно?– Вон там стоит, возле джипа.И действительно, Комбат увидел пластиковое ведро из-под краски с коричневой тряпкой.– Это, что ли?– Ага, это.– Зачем оно тебе?– Как это зачем, это же мой инструмент. Я при помощи него деньги зарабатываю.– К черту твое ведро! – Комбат закрыл дверь.Паренек сидел, вжавшись в спинку заднего сиденья.– Так как тебя зовут?– А вас? – вопросом на вопрос ответил парнишка.– Меня зовут Борис Иванович, а фамилия моя Рублев, – совсем официально представился Комбат.– Борис Иванович Рублев?– Да, Борис Иванович Рублев.– Ясно. А меня зовут Сергей Сергеевич Никитин.– Ну так вот, Сергей Сергеевич, пойдем куда-нибудь, я тебя покормлю.– Куда это мы пойдем?– Куда ты предлагаешь, туда и пойдем.– Только не к вам домой и не к вашим знакомым.– Да нет, к знакомым мы не пойдем, надо тебя покормить, хотя, в общем, тебя вымыть бы не мешало. Ты грязен, Сергей Сергеевич, как кот помойный.Сергей втянул голову в плечи, немного испуганно заморгал и попытался спрятать грязные руки в карманы.А руки у него были действительно грязные – красные, распухшие, с черной каймой под ногтями.Что-что, а решения Борис Рублев принимал быстро, молниеносно.– Значит, так, Друг ты мой. Зовут тебя Сергей Сергеевич.– Да;– На самом деле?– На самом. А вас? – еще раз спросил парнишка.– Меня зовут Борис Иванович Рублев, чтоб мне сдохнуть.– Борис Иванович Рублев, – прошептал парнишка.– Да, точно, – по-военному сформулировал Комбат. – Я не спрашиваю, откуда ты взялся на этом вокзале и что ты здесь делаешь. Понимаю, жизнь у тебя не сложилась, правильно?– Точно, – сказал Сергей.– И наверное, ты голоден.– Не очень. Только курить вот хочется.– Чего-чего? – не поверив парнишке, переспросил Рублев.– Курить, говорю, хочется. У вас в машине можно закурить?– У меня в машине можно, но я тебе не советую.– Это еще почему? – парнишке явно не понравилась та категоричность, с которой пресек его желание незнакомый сильный мужчина.
1 2 3 4 5 6 7