До свидания!
Он положил трубку и обернулся к Алине, во все глаза смотревшей на своего Банду, ничего не понимая и боясь поверить в то, что только что услышала.
– Саша, ты мне можешь наконец объяснить, что происходит? Что...
– Алинушка, мы едем домой. Через полчаса. Пошли, познакомлю тебя со Степаном Петровичем...

II

Огромный кабинет генерала Мазурина, казалось, уменьшился в размерах, когда в него вошли эти здоровенные парни в сопровождении полковника Котлярова. Высокие, статные, с еще не утерянной офицерской выправкой, они невольно вытянулись по стойке «смирно», когда генерал Мазурин, одетый по всей форме, поднялся из-за стола им навстречу.
– Виталий Викторович Мазурин, – представился он, первым протягивая им руку.
– Банда... То есть Александр Бондарович, – смутившись, ответил рукопожатием Сашка.
– Николай Самойленко, – пожал генералу руку Коля.
– Так вот ты какой, горный олень, – не очень удачно пошутил, процитировав бородатый анекдот, генерал, с откровенным интересом разглядывая Банду. – Ну что ж, хорош, хорош... Мы тут уже поговорили предварительно с полковником Котляровым, и я полностью одобрил его план, так что...
Мазурин не спешил. Он жестом указал на огромный кожаный диван и кресла, стоявшие у журнального столика в углу просторного кабинета.
– Садитесь. Поговорим.
Когда все расселись, Виталий Викторович неторопливо начал:
– Вот что. Полковник Котляров слегка поторопился. Через отдел кадров после... э-э... некоторых обстоятельств нам не удастся провести вашу кандидатуру в штат управления. По крайней мере, пока – до выполнения задания, которое мы собрались на вас возложить. Поэтому вам, Александр, сейчас не суждено стать офицером службы безопасности. Вы поработаете какое-то время по контракту в качестве нашего агента. Но, я подчеркиваю, – это временно.
– Ничего, Виталий Викторович, эту беду я переживу. Мне, может, вольной птицей, от устава не зависящей, еще и интереснее оставаться, – нашелся Банда, но сам с тревогой взглянул на Котлярова: не рушатся ли его обещания? Не перевернул ли Мазурин все планы?
– Я тоже так подумал, тем более что средства для проведения операции – деньги, необходимую аппаратуру, возможно, и оружие – мы вам выделим. Вы будете так или иначе работать с нами. Заключим, допустим, договор. Кажется, так у вас, на гражданке, выражаются? – он обратился теперь к Самойленко, и тот, не в силах преодолеть смущение, которое охватило его с первой минуты, как только он переступил порог этого знаменитого на весь мир мрачного здания, в ответ лишь согласно кивнул.
– К вам, Николай, у меня особая просьба, – продолжал между тем генерал. – Уж на вас никакими – ни экономическими, ни моральными – методами я воздействовать не могу. Я могу вас только просить. И просьба моя состоит в следующем – забыть на время о своей профессии. На время. Вам пока нельзя будет разглашать и публиковать какую-либо информацию об этом деле. Вот когда все закончится, тогда...
– Я все понимаю, – отозвался Самойленко, слегка обиженный недоверием. – Дело на самом деле серьезное...
– Вот именно. Но я имел в виду не только ваше молчание, – генерал закурил «Мальборо» и положил пачку на столик, жестом приглашая всех присутствующих последовать его примеру, – но и ваше... как бы это получше сформулировать... подчинение. Официальным исполнителем операции будет Бондарович, и только он имеет право принимать решения, проявлять инициативу. После согласования со Степаном Петровичем, конечно, – он кивнул на Котлярова, скромно присевшего на краешек дивана.
– Я понимаю, – снова согласно кивнул Самойленко.
– Ну и отлично, – генерал встал, давая понять, что аудиенция окончена. – Да, Александр... Я приношу вам извинения за некоторые неприятности, которые мои сотрудники вам доставили...
– Я все понимаю, Виталий Викторович, – наг чал было Банда, – и не обижаюсь. На обиженных, как говорится, воду возят...
Но генерал, не дослушав, уже повернулся к столу, и Сашка лишь разочарованно пожал плечами.
Втроем они вышли из кабинета Мазурина и направились к Котлярову...

* * *

– Знакомьтесь – Сергей Бобровский, выпускник нашего училища, лейтенант. Он будет работать с вами, – Степан Петрович представил ребятам невысокого худенького паренька в очках с металлической оправой. – Не подумайте, что это проявление недоверия, так сказать, надзор за вами. Он – парень толковый, отличный специалист по спецсвязи и спецсредствам, которые вам придется активно использовать во время выполнения задания.
– Да я ничего и не подумал, Степан Петрович, – отозвался Банда и по-дружески протянул руку новому напарнику:
– Александр Бондарович Можно звать меня и просто Бандой, не обижусь.
– Сергей, – скромно улыбнулся тот в ответ, и Сашке понравилась его открытая улыбка.
– Ну вот и ладно, – по привычке довольно потер руки полковник Котляров, – вот и познакомились. Сергею в операции поручено обеспечивать связь с центром, анализировать ситуацию и использовать специальные средства и аппаратуру, о которой вы, может, и не слыхали никогда, но которая вам может весьма пригодиться. Кстати, вам, Николай, доступ к этим средствам будет ограничен, но вы, надеюсь, не обидитесь – ведь у нас могут оставаться какие-то секреты от журналистов. Верно я говорю?
– Конечно.
– Так, – Котляров достал из ящика стола пачку каких-то документов и протянул их Банде. – Садись и расписывайся. Во-первых, вот тебе паспорт на имя гражданина Украины Бондаренко Александра Сергеевича. Улавливаешь – Банда, Сашка... Все сходится. Так, расписывайся... Во-вторых, вот тебе свидетельство об окончании – только не смейся! – Сарненского медучилища. Там его сроду не было, поэтому однокурсников можешь не бояться встретить. Могли бы тебя и врачом оформить, но ты у нас больше костолом, чем костоправ, а? – он рассмеялся, и всех развеселила удачная шутка полковника. Ребята ободряюще похлопали Банду по плечу.
– Ладно, буду медбратом, – согласился и Сашка, выводя свою подпись в ведомости.
– Теперь следующее, – полковник. Котляров внимательно посмотрел на Банду и приказал. – А ну-ка, сдать оружие, которое висит у тебя под левой подмышкой!
– А что, заметно? – недоуменно отозвался Банда, вытаскивая пистолет Макарова.
– Не очень. Вот, ставь подпись в ведомости сдачи ПМ... Так, а теперь расписывайся в ведомости на получение, здесь за наш ПМ, здесь – за МП-5 и...
– А это что такое?
– Сейчас увидишь, – с этими словами Степан Петрович вытащил из нижнего ящика стола пистолет-пулемет, каких прежде Банда ни разу не видел, – маленький, короткий, он тем не менее даже внешне, казалось, демонстрировал свою мощь, ничуть не меньшую, чем у того же «Узи», которым Банда имел честь когда-то пользоваться.
– Здорово, – невольно вырвалось у парня. Он с удовольствием крутил в руках эту страшную игрушку, рассматривая ее со всех сторон.
– Не то слово. Лучшее оружие всех спецслужб мира. Специалисты считают, что он превосходит и «Узи», и «Беретту», и уж, конечно, наши системы, – Котляров тем временем вытащил из стола боеприпасы к обоим видам оружия. – Тем более, что действовать вам, возможно, придется на территориях других государств, и пусть вас лучше не узнают по вашему оружию. Так... Вот тебе патроны. Магазин к этой игрушке – на тридцать патронов. Даю четыре магазина и три коробки по сто патронов. И коробку – к «Макарову». Расписывайся в получении боеприпасов.
– Есть.
– Вот эта штука – глушитель к автомату. За нее тоже расписывайся, ценная штучка.
– Хорошо.
– Так, теперь – диппаспорт. Ты – советник Министерства иностранных дел Российской Федерации. Это даст тебе возможность пройти с кейсом мимо любых погранпостов без таможенного досмотра. В кейсе, сам понимаешь, возможно, будет лежать вот эта твоя игрушка, а также некоторые вещи из арсенала лейтенанта Бобровского. Он, кстати, свое оборудование уже получил, так что завтра приступаете к занятиям по его изучению. Ты, Александр, хоть поверхностно, но должен будешь с ним ознакомиться, понять, зачем и в каких случаях чем пользоваться.
– Так точно, – Банда отвечал по-военному. Он был очень сосредоточен и серьезен, хорошо понимая важность задания, на которое в очередной раз посылала его страна.
Котляров заметил это и, желая слегка разрядить серьезность момента, весело сообщил:
– Вам на работу с аппаратурой и спецсредствами даю сутки. Затем двое суток – на игры.
– Какие игры, Степан Петрович? – не в силах оторваться от своего автомата, не поднимая глаз спросил Банда.
– Бобровский тебе расскажет. С ним и поиграешь с целью сыграться, чтобы действовать потом, как в одной связке, – несколько туманно пояснил Котляров. – И наконец, через трое суток – выезд. Так что прощайся пока с Алиной. Неизвестно, сколько времени продлится твоя командировка.
– Ясно. Разрешите идти?..

* * *

– Александр, неужели вы теперь будете работать с этими подонками, которые хотели убить вас, готовы были оставить поиски Алины, пытались всячески шантажировать Владимира Александровича? – Настасья Тимофеевна не могла прийти в себя от того, что услышала этим вечером. Она не могла себе представить, что может заставить человека подать руку бывшему врагу, как можно простить, забыть подлость.
– Настенька, подожди, не спеши с оценками, – Владимир Александрович был более рассудителен и спокоен. Он внимательно выслушал рассказ Банды обо всех злоключениях его, Алины и Олега Вострякова и понял, что согласие Александр дал неспроста. – Сначала надо во всем разобраться, а уж потом судить, кто прав, кто нет.
– Конечно, папа! – горячо поддержала отца Алина. – Пусть он расскажет... Расскажи, Саша, почему так получилось. Пусть мама знает, что это ради дела.
– Сейчас постараюсь, – Банда тяжело вздохнул.
Ему было нелегко объяснять ситуацию – ведь хотелось быть максимально откровенным с этими очень близкими ему людьми, но при этом он не мог позволить себе нарушить обещание держать цель и задачи операции в секрете от кого бы то ни было. Банда в первую очередь был солдатом. Он почти всю свою сознательную жизнь проносил погоны, никогда не расставался с оружием и никогда не забывал о служебном долге, а значит, хорошо понимал, что такое тайна. – Дело в том, что на заключительном этапе наших с Алиной приключений, точнее, злоключений обстановка сложилась экстремальная. Пришлось выбирать между сотрудничеством с ними, с одной стороны, и... сами знаете, что было – с другой.
– Сашенька, но неужели они могли вот так, запросто, вас убить? – все еще ужасалась Настасья Тимофеевна, не в силах поверить в то, что рассказывал Банда.
– Могли, Настасья Тимофеевна. Могли, – Банда замолчал, подыскивая слова, которые бы наиболее точно передали Большаковым причину именно такого его решения. – Но не только из-за страха смерти я согласился на предложение ФСБ. И не столько. Как вы знаете, с нами приехал один парень, тоже бывший офицер-"афганец", с которым мы когда-то вместе воевали. Он сейчас журналист в одном довольно большом городе и вместе со своими коллегами занялся интересным делом – темными махинациями, которые затрагивают интересы большого количества людей. Очень сильно затрагивают, поверьте.
– Ты говори, говори, мы все поймем, – подбодрил его Большаков, более чем кто-либо из присутствовавших понимавший, что такое государственные или служебные тайны.
– Так вот. Оказалось, что подобные дела волнуют и российскую службу безопасности, и они предложили мне заняться разработкой именно этого дела, заодно помогая нашему общему с Олежкой Востряковым другу. Я согласился.
– А что, ему надо было отказаться? – снова вставила Алина, но ее остановил отец:
– Подожди, дочь. Ты, Александр, хотел рассказать что-то еще? Или мне показалось?
– Да, – Банда уже давно понял, что в его быстром согласии на предложение Котлярова было и еще что-то, о чем он ранее и не подозревал. И теперь, уже успев сформулировать для себя эту причину, не посчитал нужным скрыть ее от самых близких для него людей. – Был и еще один повод пойти на работу в службу безопасности. Понимаете, единственное, чему я научился в жизни, – это служить, воевать и, как это ни страшно звучит, – убивать. Да-да! – горячо воскликнул Банда, заметив, что Настасья Тимофеевна хотела что-то возразить. – Да, к сожалению, это правда. И когда я, профессионал, занимался охраной вашей дочери, я не чувствовал удовлетворения. То есть я хочу сказать, что всегда был способен на гораздо большее, чем работа телохранителя, хотя и про этот труд не хочу сказать ничего плохого...
Банда внезапно прервался, испугавшись, что никто его не понимает, да и не хочет разбираться в его побуждениях и чувствах, но, встретившись с внимательными и участливыми взглядами своих собеседников, постарался закончить мысль, высказав ее как можно более лаконично:
– Короче, я хотел сказать, что я уже не очень молод, мне целых двадцать девять лет, почти тридцать. А кто я? Что я? Я хочу снова просить у вас руки вашей дочери и хочу при этом быть уверен, что твердо стою на ногах, понимаете?
– Да, Сашенька, мы все понимаем, и ты не сомневайся... – начала было Настасья Тимофеевна, но снова отец прервал ее, поставив в разговоре точку:
– Александр, мы действительно поняли тебя. И мы все, – он обвел взглядом свою семью, – мы все одобряем твой выбор своего собственного пути. И хочу добавить вот еще что: я всю жизнь был не только ученым, специалистом в своей области, но и военным. И как военный я скажу тебе так – твоя новая работа поможет тебе послужить Родине. А это все же, что бы ни говорили в наши смутные времена, – большая честь и великая миссия для мужчины. Единственное, о чем прошу тебя, прошу, как сына, – думай, когда выполняешь приказ. В вашей работе это особенно важно, как заповедь врачей, – главное, не навреди... Ну а теперь, я думаю, всем пора спать. Уже слишком поздно.
И, поднявшись, генерал Большаков удалился в свою комнату, оставив женщинам право разместить Банду на ночь. На его первую «официальную» ночь в квартире Большаковых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32