– Вы не поняли, – Самойленко вытащил из кармана удостоверение с крупной надписью на корочке «ПРЕССА». – Я журналист, к Разумовой по делу.
– А начальство про ваше дело знает? – чуть смягчив тон, но проявляя бдительность, не сдавалась строгая охранница. – Надобно им про ваше дело доложить сначала.
– Про меня уже все знают. Я позавчера был и у Трофимчука, и у Герасименко. Вот только вас на посту позавчера я не застал.
– Так мы дежурим сутки через двое. Поэтому меня и не было.
– Ну а теперь-то можно пройти?
– Проходите. На второй этаж. Там, в холле, сразу как по лестнице подниметесь, ее группа играет. Она с ними. Только в обуви по коврам не ходите, а то тут и после детей пылесосить не успевают.
– Да, конечно...
Николай взбежал на второй этаж по узкой лестнице и оказался перед стеклянной дверью, отделявшей лестничную клетку от небольшого уютного холла, устланного довольно потертыми и выцветшими коврами.
«Господи, про эти, что ли, ковры мне старуха говорила?» – удивился про себя Николай.
В комнате бегали, прыгали, ползали и кувыркались два десятка детей в возрасте четырех-пяти лет.
Стоял такой невообразимый шум, в котором смешивались визги девочек, крики мальчишек, стук кубиков, скрип ржавых машинок, что молодая симпатичная светловолосая девушка, сидевшая в уголке с книжкой в руках, не сразу услышала, как открылась дверь и в холл вошел незнакомый мужчина.
– Простите, вы Лариса Разумова? – с "порога спросил Самойленко, не решаясь пройти дальше и нарушить гармонию этого мира детей.
Видимо, девушка настолько привыкла не обращать внимания на шум играющих детей, что новый, необычный здесь звук – низкий мужской голос – моментально ворвался в ее сознание, отвлекая ее от книжки и переключая на себя все ее внимание.
Вздрогнув, она подняла голову и удивленно взглянула на высокого и красивого незнакомца.
– Да. А вы кто, простите?
Девушка смотрела на Николая такими огромными и чистыми голубыми глазами, что у него, одолеваемого предчувствиями неприятного разговора, дрогнуло сердце – неужели и с такими глазами можно хладнокровно врать? Можно покрывать преступления? Неужели она не расскажет ему обо всем, как только узнает, почему он здесь?
Искренность ее взгляда была столь убедительной, что Николай вдруг понадеялся на удачу. Ему показалось, что именно от нее он узнает что-то такое, чего не выведал бы больше ни у кого на свете...
– Я – журналист, Николай Самойленко. Хотел бы поговорить с вами по поводу...
– Да, конечно, я вспомнила. Меня предупреждали о вашем визите, – вдруг холодно ответила девушка и, отложив книгу, встала ему навстречу.
Впечатление от искренности и откровенности ее взгляда тут же улетучилось, и Самойленко понял, что надежды на удачу были напрасными. В ее глазах он, видимо, прочитал не те чувства. Наверное, в них было простое удивление от его неожиданного появления, а теперь они потухли и больно покалывали своей холодностью и отчужденностью.
– Предупреждали?
– Да, Наталья Андреевна. Так что такого необыкновенного вы хотите узнать от меня про Виталика Корабельникова?
– Вы его хорошо знали?
– Всего несколько месяцев.
– И все же, – не хотел сдаваться Николай, – он был в вашей группе...
– Слышь, это ты, что ли, журналист? – кто-то неожиданно оборвал его буквально на полуслове.
Николай оглянулся.
Он не слышал, как возник у него за спиной этот нечесаный и грязный верзила в короткой кожаной куртке. Его глубоко посаженные глаза беспокойно блуждали по всей комнате, как будто он не мог сосредоточиться на фигуре Самойленко. Руки он держал в карманах. От него исходило ощущение грязи и многолетней несвежести.
Этот тип стоял на лестничной площадке в открытых дверях холла, и до Николая наконец дошло, что он обратился к нему.
– Я журналист. А что?
– А вы-то сами кто? – тут же отреагировала на его появление и Лариса.
– Кто, кто? Хрен в пальто! – хрипло рассмеялся собственной дебильной шутке этот субъект, демонстрируя желтые прокуренные зубы. – Вопросы здесь задавать буду я. Ты, сучка поганая, Ларисой будешь?
– Что за выражения! – возмутилась девушка. – А ну-ка уходите отсюда! Не видите, что ли, здесь дети?!
– Заткнись, шавка! – рявкнул на нее незнакомец. – Я вам, голубочки мои, подарочек принес. Нравится?
С этими словами он вытащил из кармана правую руку, слегка разжав пальцы и давая возможность им обоим внимательно рассмотреть, что за «подарочек» он принес.
Самойленко вдруг почувствовал, как; у него похолодела спина.
– Что это? – спросила Лариса, испуганно хлопая своими огромными глазами.
Николаю переспрашивать было не нужно – прошлое офицера-десантника никогда бы не позволило ему спутать эту штуку ни с чем другим – в руке незнакомца была граната. Оборонительная граната Ф-1, знаменитая «лимонка».
Самойленко не верил своим глазам. Он еще в Афгане на практике изучил, что эффективный разлет осколков у этой «штучки» составляет примерно двести метров. Если бы эта граната сейчас рванула, раненых бы в холле не оказалось – смертоносных кусочков металла хватило бы на всех с лихвой.
А рвануть она могла в любой момент, потому что граната в руке террориста была самая что ни на есть настоящая, боевая.
– Это такая херня, которая как перданет из-под сарая, так хрен опомнишься потом. Ясно? – куражился придурок, прикалываясь от столь пристального внимания к собственной персоне.
В холле тем временем действительно повисла мертвая тишина – дети давно прекратили свои игры и столпились вокруг своей воспитательницы, с интересом и испугом поглядывая на этих незнакомых дядей, один из которых разговаривает плохими словами и слишком уж невежливо.
– Лариса, уводите детей. В другие комнаты, подальше отсюда, – облизав вмиг пересохшие губы, тихо сказал Николай Ларисе, ни на секунду не отрывая глаз от руки подонка, в которой лежала граната. – Уводите. Это граната.
– Только попробуй двинуться с места, стерва. У мена заказ на вас обоих, – истерично завопил этот недоносок, выдергивая из кармана и вторую руку. – Сейчас чеку рвану – и хана вам всем, суки подлые!
– Стой, погоди! Не спеши, – Николай протестуя поднял обе руки. – Если ты дернешь чеку, произойдет взрыв такой силы, что от тебя самого ничего не останется. Ты хоть понимаешь это?
– А мне по барабану.
– Ладно. Только спокойно. Давай поговорим, за что тебе ведено нас уничтожить, – Николай тянул время, лихорадочно обдумывая выход из ситуации и присматриваясь к этому идиоту, ведущему себя столь странно.
– Кому-то вы стали поперек дороги, ха-ха! Так что молитесь, трупики!
– Погоди!
– Все, трындец вам пришел! – с этими словами недоносок потянулся левой рукой к гранате, намереваясь выдернуть кольцо чеки.
Но в ту же секунду Николай, рванувшись вперед что было сил, подпрыгнул высоко вверх, четким, давно отработанным движением резко выбрасывая вперед правые руку и ногу.
Вырывание чеки из гранаты и мощнейший удар ногой в грудь этого идиота произошли практически одновременно. Граната выскочила у него из руки, а сам террорист, подброшенный страшным ударом, уже летел с лестницы. Следом покатилась граната.
Еще в воздухе Николай услышал знакомый характерный щелчок – запал гранаты сработал.
Едва коснувшись пола, он снова прыгнул, но теперь – к детям, к Ларисе, сбивая их с ног и страшно крича:
– Ложись!
А еще через миг там, внизу, на площадке между первым и вторым этажом раздался взрыв жуткой силы...
Николаю Самойленко и на этот раз повезло.
Впрочем, повезло не только ему. От взрыва, стоившего незадачливому террористу жизни, нанесшего зданию детского дома значительный материальный ущерб, больше никто серьезно не пострадал.
Мелкие царапины у Николая, Ларисы и детей от осколков вдребезги разлетевшихся стекол, конечно же, мелочи по сравнению с тем, что могло бы произойти, взорвись граната в холле, где играли дети.
Оперативники из следственного отдела областного управления Комитета государственной безопасности Украины не могли поверить, что это Николаю удалось предотвратить неминуемое. И не поверили бы, если бы не свидетельские показания Ларисы. Ведь Николай за считанные доли секунды успел не просто преодолеть расстояние, разделявшее его и бандита, но и сконцентрироваться, нанести неотразимый удар, буквально сбросивший бандита вниз на один лестничный пролет.
Николай успел проделать все это до того, как террорист попытался бросить гранату, и потому она рванула не в холле, не среди играющих детей, а полетела вниз по лестнице – к тому, кто пришел с ней – кому рассказать – не поверят! – к детям-сиротам в детский дом.
Им всем повезло, потому что осколки, изрешетив стены лестницы, не срикошетили, никого не задели.
Им всем повезло, потому что в момент взрыва никого не оказалось на лестнице.
А Николаю, кроме того, повезло еще и в том, что расследование этого происшествия, оказавшегося таким масштабным, таким из ряда вон выходящим, под непосредственным руководством Киева сразу же забрало в свои руки областное управление КГБ – ребята профессиональные и дотошные.
Самойленко не стал от них ничего скрывать, честно поделился с ними информацией, которой к тому времени располагал.
Лариса, до смерти напуганная происшедшим, действительно оказалась незаменимым свидетелем, и вскоре дело завертелось на полную катушку.
КГБ раскрутило весь преступный клубок, занимавшийся, под благородным предлогом спасения детей-сирот, самой заурядной продажей их зарубежным так называемым усыновителям.
В результате расследования выяснилось, что усыновление за границу детей из детдомов оформлялось, конечно же, не из жалости или каких-то иных гуманных соображений, а лишь за определенное и весьма немалое денежное вознаграждение (в валюте, естественно) со стороны усыновителей.
Зарегистрированный в Амстердаме благотворительный фонд «Руки помощи детям-сиротам» на самом деле оказался обыкновенной своднической конторой для иностранцев, желавших усыновить ребенка, притом совершенно здорового. Американцы выкладывали за это удовольствие около шестидесяти тысяч долларов, немцы – чуть меньше, итальянцы платили за ребенка тридцать тысяч долларов, пять тысяч из которых оставались в «благотворительном фонде».
Понятно, что такие кругленькие даже по западным меркам суммы господа-капиталисты выкладывали не из благородного побуждения взять на воспитание больного ребенка. Фонд предоставлял гарантии, что усыновленные дети ни в коем случае не будут страдать острыми или хроническими заболеваниями. Деньги, выплачиваемые усыновителями, делились местными чиновниками, которые оформляли фальшивые справки о заболеваниях, ускорявшие процедуру усыновления.
Кстати пришелся и судебный процесс, который начался в Милане по факту несоответствия медицинской справки о здоровье одного из усыновленных детей с Украины и реального состояния его здоровья. К делу подключился Интерпол, что в конечном итоге весьма плодотворно сказалось на раскручивании всей преступной цепочки.
Через пару месяцев в Одессе были задержаны все, кто организовывал и проводил незаконные операции по усыновлению, в том числе начальник гуно Антоненко, директор детского дома Трофимчук; главный педиатр города Нестеренко и многие другие. Несколько человек были взяты под стражу и в самом Киеве, подтверждая догадку Николая Самойленко о том, что подобные операции должны были иметь солидную «крышу» в самых верхних эшелонах республиканской власти.
И в этой ситуации Николаю сказочно повезло еще раз – учитывая, так сказать, его заслуги в раскрытии этого преступления, учитывая его мужество и самоотверженные действия по спасению детей от нанятого преступниками террориста-наркомана, каким оказался незнакомец с гранатой, а также помня о его заслугах и журналистской порядочности при раскрытии предыдущего дела о похищении детей из родильных домов, ребята из областного управления госбезопасности негласно снабжали Самойленко эксклюзивной информацией по этому громкому процессу.
Закономерный результат – репортажи и статьи Николая Самойленко как непосредственного участника всех событий и как самого осведомленного представителя средств массовой информации пользовались бешеным успехом не только в родном городе, но и по всей Украине, а также в других, зачастую весьма и весьма далеких от Украины странах.
В те дни Николай заработал и свой первый по-настоящему солидный гонорар – за эксклюзивную статью о механизмах преступного бизнеса на Украине и его связях с преступным миром в Европе один знаменитый немецкий еженедельник выплатил ему пять тысяч марок.
Наконец, главным итогом расследования этого дела стало создание правительственной комиссии по возвращению незаконно усыновленных детей на родину.
У Пелагеи Брониславовны Кашицкой наконец-то появилась реальная надежда увидеть и обнять своего единственного племянника, ставшего ей; за эти страшные месяцы больше чем сыном, – своего Виталика...

III

Жизнь не может, по ее же законам, слишком долго казаться счастливой и розовой.
Вскоре на Николая обрушилась целая серия неудач.
Сначала три раза подряд, с интервалом в две недели, была ограблена его скромная холостяцкая однокомнатная квартира. Там не было особых ценностей, но телевизор, видеомагнитофон, музыкальный центр и даже итальянская стиральная машина «Индезит», которую не поленились вытащить преступники во время последней, третьей, кражи, никому бы не показались лишними.
Еще через пару недель сгорел маленький дачный домик Самойленко – тот самый, в котором Банда проводил допросы в бытность свою в Одессе. Официальная версия пожарных – замыкание в неисправной электропроводке, но сам Коля был уверен, что это ошибка – он лично летом обновил всю проводку, поменял все раздаточные коробки и за качество своей работы мог бы ручаться.
Еще через несколько дней из тихого дворика дома Николая угнали его старенькую видавшую виды «девятку». Кому могла понадобиться эта развалюха, за которую жаль было бы выложить и две штуки баксов, – загадка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37