Да она и знать этого не хотела! Ей хотелось просто избавиться от всего этого раз и навсегда и вернуться в спокойный, обычный мир.Пол кашлянул, продолжая глядеть в окно, и произнес неуверенным, почти извиняющимся тоном:– Конечно, это все не так. Этому должно быть рациональное объяснение. Однако… ну, если бы в самом деле была какая-то тайна, ее следовало бы раскрыть. На всякий случай. Чтобы не случилось чего похуже. Глава 3 Белый блестящий лимузин мчался сквозь ночную тьму, подобно дельфину в морских глубинах, унося Тьерри Дескуэрдеса прочь от аэропорта. Он вез Тьерри в Лас-Вегас, в его дворец с белыми стенами и пальмами, с прозрачными голубыми фонтанами и мозаичными террасами, с комнатами, полными картин, и статуй, и редкой музейной мебели… Там было все, чего только можно пожелать.Тьерри прикрыл глаза и откинулся на темно-красную подушку, пытаясь забыться.– Как там на Гавайях, сэр? – донесся с переднего сиденья голос водителя.Тьерри открыл глаза. Нильсон – хороший водитель. Ему, должно быть, лет девятнадцать, примерно столько же, сколько и Тьерри. Волосы убраны сзади в аккуратный пучок, глаза скрыты под темными очками, несмотря на ночное время. Всегда сдержанный, всегда осмотрительный.– Влажно, Нильсон, – тихо ответил Тьерри, глядя в окно. – На Гавайях было очень… влажно.– И вы не нашли то, что искали?– Нет. Я не нашел то, что искал… снова.– Сожалею, сэр.– Спасибо, Нильсон.Тьерри пытался не глядеть на свое отражение в оконном стекле. Ему было не по себе: оттуда на него смотрел молодой человек с серебристыми волосами и усталыми, мудрыми, древними глазами. У него был такой задумчивый вид… такой потерянный и печальный.«Наверное, так и должен выглядеть тот, кто все время ищет что-то и не может найти», – подумал Тьерри.Он решительно отвернулся от окна.– Все здесь шло как надо, пока меня не было? – спросил он, доставая сотовый телефон.«Работа. Работа всегда помогает. Загрузи себя полностью, не думай ни о чем другом, а главное – поменьше занимайся собой».– Думаю, превосходно, сэр. Мистер Джеймс и мисс Поппи вернулись.– Это хорошо. Они проведут следующее собрание Рассветного Круга.Палец Тьерри застыл над кнопкой телефона. Кому же позвонить? Кому позвонить в первую очередь?И тут телефон запищал.Тьерри нажал на «прием» и приложил трубку к уху:– Тьерри слушает.– Сэр? Это я, Люпа. Вы меня слышите?Шли помехи, и слышимость была отвратительной. Но Тьерри расслышал усталость, звучавшую в голосе его собеседницы.– Люпа? У тебя все в порядке?– Сэр, я вступила в бой. Меня немного потрепали. – Она негромко хихикнула. – Но вы бы посмотрели на того волка!Тьерри потянулся за записной книжкой в кожаном переплете и ручкой с золотым пером:– Это не смешно, Люпа. Тебе не следовало драться.– Я знаю, сэр, но…– Ты должна держать себя в руках.– Да, сэр, но…– Скажи мне, где ты находишься, за тобой заедут. Отвезут к врачу.Тьерри попытался привычно черкнуть в блокноте. Но чернила кончились. Он с недоверием уставился на кончик пера.– Ну вот, покупаешь ручку за восемь сотен долларов, а она не пишет, – пробормотал он.– Сэр, вы не слушаете меня. Вы не понимаете. Я нашла ее.Взгляд Тьерри замер на ручке, на длинных пальцах, сжимающих толстый золотой цилиндр… Он уже знал: этот момент навсегда останется в его памяти, будет выжжен в ней раскаленным клеймом.– Вы слышите меня, сэр? Я нашла ее.Наконец Тьерри снова обрел дар речи, но голос его прозвучал сдержанно и даже сухо:– Ты уверена?– Да! Да, сэр. Я уверена. У нее есть отметина и все остальное. Ее зовут Ханна Сноу.Тьерри потянулся через переднее сиденье, железной хваткой вцепился в удивленного Нильсона и тихо-тихо прошептал ему на ухо:– У тебя есть карандаш?– Карандаш?– Что-нибудь, чем можно писать, Нильсон. Инструмент, которым пишут на бумаге. У тебя есть это? Быстро, потому что, если я не успею записать, ты уволен.– У меня есть ручка, сэр. – Одной рукой Нильсон выудил из кармана прозрачный «бик».– Твое жалованье удвоено. – Тьерри взял ручку и плюхнулся на сиденье. – Где ты находишься, Люпа?– Возле городка, который называется Шаманская Скала. Но есть еще кое-что, сэр… – Голос Люпы внезапно дрогнул. – Другой волк, который дрался со мной… он тоже видел ее. И он сбежал.У Тьерри перехватило дыхание.– Понимаю…– Это было ужасно! – Люпу внезапно прорвало. – О, Тьерри, какой ужас! Я пыталась остановить его. Но он убежал… и теперь я боюсь, что он расскажет обо всем… ей.– Не огорчайся, Люпа. Ты сделала все, что смогла. Я скоро сам приеду. Я приеду и позабочусь о… обо всем. – Тьерри взглянул на водителя. – Нам нужно кое-куда заехать, Нильсон. Сначала – в магазин Харман.– В ведьмино место?– Точно. Если доберешься быстро, утроишь свое жалованье.
Явившись к Полу Уинфилду на следующий День, Ханна застала там шерифа, вернее, шерифшу. Крис Грейди была настоящим шерифом с Дикого Запада – «честным-и-благородным». Все было при ней – и сапоги, и широкополая шляпа, и жилет.«Единственное, чего ей недостает, так это лошади», – подумала Ханна, обходя вокруг дома.Пол стоял у задней стены – заколачивал досками разбитые окна.– Привет, Крис, – сказала она.Шериф кивнула, обветренная кожа в уголках ее глаз собралась морщинками. Она сняла шляпу и провела рукой по каштановым волосам, спадавшим на плечи.– Что, Ханна, решила завести себе пару огромных лесных волков? Ты не ранена?Ханна покачала головой. Она попыталась выдавить из себя улыбку, но безуспешно.– Наверное, это были волкодавы или что-то в этом роде. Обычные волки не так агрессивны.– Волкодавы таких следов не оставляют, – возразила Крис.Под окном, в крови, засохшей на бетонной плите, виднелся след зверя, очень похожий на отпечаток собачьей лапы – тоже с четырьмя подушечками и четкими следами когтей. Но этот след был сантиметров пятнадцать в длину и около десяти – в ширину.– О таких крупных волках здесь еще не слыхали. – Шериф перевела взгляд на разбитые окна. – Крупных и злобных… Будьте осторожны. Не нравится мне все это. Если мы поймаем этих ваших волков, я дам знать.Шериф кивнула Полу. Тот держал во рту палец, который только что припечатал молотком. Водрузив шляпу на голову, Крис зашагала к своему автомобилю.Ханна молча глядела на отпечаток лапы. Все были уверены, что здесь что-то произошло. Все – кроме нее самой.«Ничего здесь не могло произойти, – думала она. – Все это происходит у меня в голове. Я должна понять, в чем дело, и все уладить… Я могу все уладить!»– Спасибо, что принял меня снова так быстро.– О… – Пол замахал руками, зажав молоток под мышкой. – Не беспокойся. Я хочу понять, что тебя так тревожит. Хочу добраться до самой сути. И потом… – едва слышно добавил он, пропуская Ханну в дом, – других пациентов у меня все равно нет.Ханна прошла по коридору в кабинет. Внутри было темно, слабые лучи послеполуденного солнца с трудом пробивались через щели в заколоченных окнах.Она уселась в мягкое кресло.– Вот только вопрос: как до нее добраться? К тому же я толком не понимаю, что именно меня беспокоит. Все это слишком странно. С одной стороны, я, наверное, просто сумасшедшая, – устало проговорила она, пока Пол устраивался напротив, за столом. – Мне снятся безумные сны, мне кажется, что наступает конец света, у меня мания преследования, а вчера я стала слышать внутренние голоса… С другой стороны, эти волки… И они, судя по всему, реальны.– Голоса? – пробормотал Пол, оглядываясь в поисках карандаша. Но карандаш никак не находился, и он снова уставился на Ханну. – Что ж, понимаю. Прошлой ночью, когда эти звери глядели мне прямо в глаза, я был почти готов поверить, что это не обычные волки… – Он запнулся и, покачав головой, заглянул под стопку бумаги, лежавшую на столе. – И происходит нечто… действительно странное. Но сейчас день, и мы – разумные люди, и мы понимаем, что должны разумно относиться к происходящему. И, знаешь ли, я уверен, что смогу найти этому вполне рациональное объяснение.Карандаш наконец нашелся, и Пол со вздохом облегчения принялся вертеть его между пальцами.Ханна почувствовала, что в ее душе зародилась надежда.– Объяснение?– Угу. Во-первых, не исключено, что все эти твои предчувствия никак не связаны с волками. Люди предпочитают не верить в совпадения, но они случаются. И даже если между всем этим существует какая-то связь… одним словом, не думаю, что кто-то охотится именно за тобой. Возможно, в нашей местности произошел какой-то сбой… что-то нарушило экосистему, и волки взбесились… может, и другие животные – тоже… а ты каким-то образом чувствуешь это. Как-то на все это реагируешь. Может, это предвестники землетрясения, или… или пятна на солнце, или магнитные бури. Неважно что. Но ты из-за этого живешь в предчувствии какого-то ужасного несчастья. В ожидании конца света или того, что тебя скоро убьют.Увы, чуда не произошло. Надежда угасла – и это оказалось так больно, что лучше бы она вообще не возникала.– Думаю, это вполне возможно, – сказала она. Ей не хотелось задевать профессиональное достоинство Пола. – Но как объяснить вот это?Она покопалась в холщовой сумке, которая служила ей и рюкзаком и кошельком одновременно, и вытащила сложенный листок бумаги.Пол взял его и развернул. «Они видели тебя. Они расскажут ему. Беги – это твой последний шанс!» Пол сунул карандаш в рот:– Хм-м-м…– Я нашла это сегодня утром. Записка была обернута вокруг моей зубной щетки, – тихо проговорила Ханна.– И это твой почерк?Она закрыла глаза и кивнула.– И ты не помнишь, как писала ее?– Я ее не писала. И в этом я уверена. – Ханна открыла глаза и глубоко вздохнула. – Эта записка испугала меня. Меня пугает все, что происходит. Я ничего не понимаю… и я не вижу, как можно остановить все это, если я этого не понимаю.Пол задумался, покусывая карандаш:– Послушай… что бы ни происходило, кто бы ни писал тебе записки, я думаю, твое подсознание пытается что-то донести до тебя. Об этом свидетельствуют сны. Но они рассказывают не обо всем. Я могу предложить кое-что… хотя сам я в это не очень-то верю. Но попытаться стоит. Если проникнуть прямо в подсознание, можно спросить его, что происходит.«Проникнуть в подсознание…» – У Ханны перехватило дух.– Гипноз?Пол кивнул:– Вообще-то я не поклонник гипноза. Это вовсе не какой-то волшебный транс, как нам твердят по телевизору. Просто это определенное состояние сознания, в котором ты расслабляешься и вспоминаешь то, что тебя пугает, после чего становится легче. Ничего особенного. Всего этого можно добиться самостоятельно, с помощью дыхательных упражнений.Предложение Пола использовать гипноз Ханну совсем не порадовало. Гипноз – это потеря контроля над собой. Она окажется в чужой власти… пусть не во власти Пола, но уж своего подсознания – это точно.«Но что мне еще остается?» – Ханна сидела, какое-то время прислушиваясь к себе.Никаких внутренних голосов она не слышала – ни того, напоминавшего порыв холодного ветра, ни другого, с кристально-чистым звучанием… и это было хорошо. И все же это означало, что у нее нет выбора.Ханна взглянула на Пола:– Ладно. Давай.– Прекрасно. – Он встал и потянулся за книгой, лежавшей на краю стола. – Надеюсь, что ничего не забыл… Ну, ладно. Может, ляжешь на кушетку?Ханна было заколебалась, затем пожала плечами: «Если уж я решилась на гипноз, то нужно делать все по правилам».Она легла и уставилась на темные потолочные балки. Несмотря на все свои несчастья, она едва сдерживалась, чтобы не захихикать.Подумать только! Она лежит на настоящей кушетке психотерапевта, ожидая сеанса гипноза! Ее школьные друзья никогда бы и не подумали обратиться к мозгоправу: здесь чокнутые – в порядке вещей. Да, чтобы выжить в этом отдаленном, не слишком гостеприимном месте, иногда приходится быть несколько… эксцентричным. Но если ты признаешь, что не можешь сам справиться с ситуацией, уделяешь этому слишком много внимания или, хуже того, обращаешься за помощью – это значит, у тебя серьезные проблемы. А уж если ты позволяешь себя загипнотизировать…«Видели бы меня сейчас мои друзья».– Ну, ладно, – повторил Пол. – Устройся поудобнее. Закрой глаза. – Он уселся с книгой в руке на краю стола, покачивая одной ногой. Его голос звучал тихо и монотонно – вполне профессионально.Ханна закрыла глаза.– Теперь я хочу, чтобы ты представила, будто плывешь. Просто плывешь и чувствуешь себя спокойно и расслабленно. Тебе ни о чем не нужно думать и никуда не нужно спешить. Сейчас тебя окружает красивый фиолетовый свет. Он омывает все твое тело, и ты все больше и больше растворяешься в нем…Кушетка оказалась на удивление удобной – она мягко прогибалась, следуя контурам тела. Ханне нетрудно было вообразить, что она плывет; легко было и представить окружающий ее свет.– А теперь ты чувствуешь, как плывешь, погружаясь все глубже… как еще больше расслабляешься… и тебя окружает темно-синий цвет. Ты вся окружена синим светом, пронизывающим тебя, и от этого тебе еще приятнее, и ты расслабляешься, расслабляешься…Под звуки мягкого, монотонного голоса Ханна представляла себе разноцветные волны света, омывающие ее. Темно-синие, изумрудно-зеленые, золотисто-желтые, пылающе-оранжевые. Ханна все это видела. Это было удивительно и легко. Картинки возникали сами, без малейших усилий.Один цвет сменялся другим, и Ханна чувствовала, как расслабляется все больше. Все ее тело сделалось теплым и почти невесомым. Кушетки под ней будто не было. Она плыла в волнах света.– А теперь ты видишь рубиново-красный свет, очень глубокий, очень расслабляющий. Тебе спокойно и удобно, и ты в полной безопасности. Больше тебя ничто не потревожит, ты сможешь спокойно отвечать на все мои вопросы. Ты понимаешь меня?– Да, – сказала Ханна.Она знала, что сама произносит это, но ей казалось, будто за нее говорит кто-то другой. Казалось, будто что-то внутри нее отвечает Полу ее голосом.Но это ее не путало. Она расслабленно плыла в волнах рубинового света.– Хорошо. Сейчас я говорю с подсознанием Ханны. Ты сможешь вспомнить то, что бодрствующий разум Ханны не осознает… и даже то, что он подавлял и не хотел знать. Ты понимаешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21