Доверие само по себе было очень важно для Жизели. Он не сомневался в этом, потому что знал, что ей не один раз пришлось столкнуться с предательством. Ее доверие будет очень трудно завоевать, но он решил не отступаться. Бездумно брякнуть ей, что он собирается стать ее любовником, вероятно, было не самым лучшим началом, но по крайней мере честным поступком. Времени начать соблазнять ее пока не было совсем, но он открыто предупредил о своих намерениях. Найджел также понимал, что если он задумал освободить в ней желание из плена страхов, в котором оно пребывало, ему потребуется убедить ее, что не все мужчины грубые свиньи, которые считают своим правом, дарованным свыше, жестоко обращаться с женщинами.
Он вздохнул и потер шею. Кое-кто может сказать, что соблазнять женщину, не будучи уверенным, что женишься на ней, тоже жестоко. Он попытался подойти к этому с другой стороны. Жизель была вдовой – значит, ему уже не придется лишать ее невинности. А если она действительно убила мужа, тогда ей хватит и сил, и воли отвергнуть или заиметь любовника. Однако сколько бы он ни размышлял на эту тему, ему было трудно избавиться от неприятного ощущения, что влечение к ней может сбить его с правильного пути. И в один прекрасный день получится так, что он добавит ей боли, вместо того чтобы избавить от нее. В этом влечении было много от вызова, который она бросала ему как женщина. Женщина холодная, запуганная предательством и жестокостью мужа, которую ему хотелось отогреть и превратить в страстную любовницу. Он замотал головой и отбросил прочь эти мысли. Найджел не сомневался, что тщеславие здесь ни при чем. Хорошо, хоть в чем-то можно было быть уверенным, потому что Жизель казалась ему загадкой, а собственное влечение к ней ставило его в тупик.
– Теперь можете повернуться, – окликнула его Жизель, отрывая от непрошеных мыслей.
Когда он посмотрел в ее сторону, она остановилась и перестала сушить волосы полотенцем. Найджел спрятал улыбку. Ее стрижка превратилась в дикую кудрявую копну волос. Отдельные пряди выбивались из общей массы и с самым очаровательным видом спадали на лоб. Глядя на нее сейчас, никто бы не подумал, что она – юноша, невзирая на костюм пажа. Он полез в сумку и достал оттуда шапочку.
– Сдается мне, что вот это хорошо бы надеть, – посоветовал он.
Сдвинув брови, она посмотрела на невзрачную коричневую шапочку из домашней шерсти:
– Холода закончились.
– Согласен, но она поможет лучше маскироваться. Поверьте мне, барышня. Прическа выдает в вас женщину.
– О! – Она потрогала влажные рассыпавшиеся волосы, провела рукой по густым вьющимся прядям и, поморщившись, схватила шапочку. – Совсем забыла, что после стрижки они растут еще быстрее. Один раз в детстве, когда я лежала с жуткой лихорадкой, меня обрили, и потом они лезли, вот как сейчас. С ними ничего не возможно поделать, пока не отрастут и не потяжелеют. Тогда эти дурацкие кудряшки будут лежать волнами. Может, их снова остричь?
– Нет. Скоро нам будет все равно, если вдруг кто-нибудь увидит и поймет, что вы – женщина. Шапочка, конечно, не бог весть что, но она еще послужит. А сейчас мне нужно минуту-другую побыть одному. – Он полез в свою седельную сумку и достал чистые вещи.
– О, хотите помыться?
– Нам, шотландцам, тоже время от времени приходится мыться.
– Вы – народ привычный к ледяной воде, судя по тому, что я слышала о вашей стране.
– Это да. В Шотландии вода холоднее. Погода нас не балует, не то что здесь, во Франции. Теперь я лучше займусь своим делом. Отвернитесь, барышня, – предложил он и направился в сторону. Потом посмотрел на нее через плечо. Она в это время отвернулась от него. – Конечно, если захотите, можете глянуть на меня одним глазком, я не буду против, – добавил он и хмыкнул.
Жизель решила, что не удостоит ответом такую дерзость, и демонстративно повернулась к нему спиной. Тем не менее у нее на лице промелькнула улыбка. И быстро увяла, когда она вдруг ощутила в себе соблазн посмотреть на него. Не просто соблазн – большой соблазн, который подстрекал «глянуть одним глазком». Только этого ей не хватало! Ее и без того тянет к нему. На ее взгляд, у него было красивое лицо. Если в придачу к лицу и тело будет таким же, дело может принять опасный оборот.
Как бы там ни было, это могло помочь реально оценить, насколько глубоко проник в нее страх. Она стояла и размышляла, поглаживая лошадь. Муж пользовался своим мужским естеством как орудием, чтобы делать больно и унижать ее. Жизель понимала, что все жестокости, которые он творил с ней, породили у нее ужас перед мужскими объятиями. Поэтому если в ней проснется страх при взгляде на обнаженное мужское тело, это будет означать, что она пострадала сильнее, чем думала. Ей пришло на ум, что со смерти мужа она не видела ни одного неодетого мужчину, в том числе во время своего беспорядочного бегства. Не избегает ли она специально таких ситуаций, удивилась себе Жизель. То, что у нее в памяти не сохранилось никаких, даже мимолетных, воспоминаний об обнаженном мужском теле, пока она находилась среди военных, вместе с Ги, с которым делила одну палатку, только подтверждало этот факт. Мысль о том, что Дево выбил из нее всю женскую суть, очень не понравилась Жизели.
В то же время голосок внутри нашептывал, что она таким образом ищет оправдания, чтобы позволить себе посмотреть на мужчину, который страшно заинтриговал ее. Жизель повернулась лицом к лошади и боком к Найджелу. Стоя так, можно было пару раз искоса глянуть на него и не попасться. Любопытство толкает ее на риск, решила она и поморщилась, признавая свою всегдашнюю ошибку. Жизель просто хотелось узнать, что она почувствует, когда посмотрит на него полностью или не полностью обнаженного.
Жизель повернулась и, маскируя собственное предосудительное поведение, встала с таким расчетом, чтобы укрыться за головой лошади. Сделала глубокий вдох, успокоилась и глянула в сторону реки. Она слишком долго колебалась, потому что он уже закончил купаться. Стоя на берегу, Найджел вытирался. Его стройное худощавое тело золотилось на солнце. Жизель захотелось коснуться этой шелковистой кожи. Она окинула его взглядом сверху донизу, восторгаясь видом узкой талии, аккуратных поджарых ягодиц, длинных, хорошо развитых ног. Поймав себя на мысли, что он вот-вот сейчас обернется, она так резко втянула воздух, что задохнулась и закашлялась.
– Все в порядке? – спросил Найджел, хмуро глядя, как Жизель надсаживается в кашле. Одновременно он торопливо натягивал на себя одежду.
– Да. – Ловя воздух ртом, она кинулась к речке и стала пить воду, захватывая ее пригоршней.
Кашель стал проходить. Найджел воспользовался моментом, чтобы затянуть шнурки на рубашке и натянуть сапоги.
– Вы ненароком не заболели?
– Нет. – Легким движением она побрызгала на лицо холодной водой, чтобы не выглядеть такой же разгоряченной и возбужденной, какой себя чувствовала. – Просто задумалась и подавилась какой-то мошкой.
Он усмехнулся, глядя на нее, и продолжал зашнуровывать сапоги.
– Если вы так соскучились по мясу, барышня, сегодня вечером, когда остановимся на привал, схожу на охоту.
– Какой вы все-таки насмешник, сэр Мюррей. – Жизель торопливо прополоскала снятую одежду и выжала ее. – Представляю, как умирают от хохота ваши собутыльники. – Перевязав отжатую одежду ремнем из сыромятной кожи, она прицепила ее к седельной сумке, надеясь, что та высохнет и не успеет снова испачкаться.
То же самое со своей одеждой сделал Найджел. Усаживаясь в седло, он внимательно посмотрел на Жизель.
– Значит, вы кое-что слышали обо мне? – спросил он, трогаясь. Она двинулась вслед за ним прочь от речушки.
Сначала ей захотелось уклониться от ответа под благовидным предлогом, но потом она решила, что честность – самое лучшее.
– Ги говорил, что вы большой любитель вина и женщин. Он, правда, еще добавил, что не видел вас в таких компаниях в те дни, когда следил за вами.
– Он следил за мной? Неужели?
– Вы узнали нашу тайну. Было бы глупо не присмотреть за вами.
– Вполне откровенно. – Найджел беспокойно дернул повод. Она не требовала объяснений, но ему показалось, что нужно что-нибудь сказать. – Я уехал из Шотландии не из-за того, что хотел убивать англичан. – Он подмигнул ей. – Хотя большинство моих сородичей посчитали бы это уважительной причиной.
– Большинство моих сородичей – тоже. По правде говоря, меня иногда удивляет, как можно одурачить такое количество людей, чтобы они столько лет убивали друг друга.
– О да. Не сомневаюсь, что все это еще долго будет продолжаться и после того, как мы превратимся в прах. У меня на родине творится примерно то же самое, но я здесь по другой причине.
– Вы не обязаны ничего объяснять мне, сэр Мюррей, – негромко сказала она, почувствовав, как ему неловко и как не хочется откровенничать.
– Все равно я должен кое-что рассказать. Вы с Ги доверили мне свои жизни. Это было умное решение. Признаюсь, я много пил, когда не надо было сражаться. И конечно, искал общества женщин чаще, чем того требует благоразумие. Временами эта жажда вообще превращалась в сумасшествие. Баталии, выпивка и, с сожалением должен признаться, женщины – все требовалось для одной-единственной цели.
– Забыться? – Как раз это Жизель могла легко понять.
Найджел вздохнул и кивнул:
– Да, это самое печальное. Я провел, нет, потерял целых семь лет моей жизни в попытке забыть. Мое единственное оправдание в том, что я ни разу не замарал честь моего клана в бою. Я мог не всегда сражаться за высокие цели, но всегда бился умело, честно и правильно выбирал поле боя.
– Это уже много, сэр Мюррей. – Жизель отчаянно хотелось спросить, о чем ему так хотелось забыть. Но ей не казалось правильным давить на него, добиваясь правды, раз он не говорил с ней открыто. – Удалось забыть? – только это она и осмелилась спросить. – Если вам почему-то больно или опасно возвращаться домой, мы можем найти другое безопасное место.
– Нет, в этой стране для вас не найдется безопасного места, а мне известна лишь эта страна и Шотландия. Когда я увидел вас с Ги там, на берегу, я как раз решил, что пришло время вернуться. Я очнулся, лежа в грязи, и не мог вспомнить, как там оказался. Тут мне и открылась вся бессмысленность моей жизни и то, что нужно бросать эту воюющую страну и возвращаться домой. – Он перехватил ее взгляд и робко улыбнулся. – Не бойтесь. Я не принадлежу к отверженным. Я не собираюсь спасать вас от ваших врагов, чтобы подставить под удар моих.
Жизель улыбнулась в ответ и недовольно вздохнула про себя, когда он снова сосредоточился на едва заметной, почти неезженной тропе, по которой они передвигались. Он не собирался ничего рассказывать ни про то, почему уехал из родного дома, ни почему топил свой ум и сердце в войне, вине и женщинах. По крайней мере сейчас. В какой-то момент она разозлилась. Он упрямо добивался, чтобы она открыла ему все свои тайны, а сам ответить тем же не хотел. Но потом приказала себе не глупить. Найджел должен был получить представление обо всех ее трудностях для того, чтобы понять, какие опасности их поджидают. Вот ей ни к чему знать его секреты. Они не имели никакого отношения к их спасению.
Все равно Жизель не переставала удивляться. Что могло заставить мужчину покинуть родной дом? Она уже поняла, что он любил и свой дом, и свою семью. Отголоски этой любви она слышала в его низком голосе всегда, когда он упоминал о них. Кроме того, Жизель поверила, когда он заявил, что ни в чем не виноват, что у него нет врагов и что он не потянет ее из огня да в полымя. Выбор у нее был небольшой, и вариант, который пришел на ум, вызывал беспокойство. Существовала единственная вещь, которая могла приблизить сильного и смелого рыцаря к решению бросить все и бежать как трусливый заяц. Была лишь одна причина, которая могла заставить мужчину кинуться в объятия женщин, превратиться из правильного трезвенника в вечно пьяного развратника. Женщина! Найджел очутился во Франции, чтобы забыть какую-то женщину.
Послав несколько молчаливых проклятий, Жизель вдруг подумала: с чего бы это ей так переживать? Без сомнения, Найджел был красавцем, редкостным красавцем. Да, ее тянуло к нему. Но с какой стати ей нужно беспокоиться, что кто-то украл его сердце или даже разбил его? По правде говоря, сердито одернула себя Жизель, стоило бы задуматься над тем, есть ли вообще сердце у мужчин.
Все это не важно, решительно сказала она себе. Если он уехал из Шотландии из-за женщины, то явно потому, что не смог добиться ее. Если он до сих пор ее любит, это его заботы, а не Жизели. У нее нет ни времени, ни намерений гоняться за этим мужчиной. Для Жизели главным было выжить, чтобы доказать свою невиновность.
Она вздохнула и постаралась не отстать, двигаясь вслед за Найджелом. Оставалось только надеяться, что она убедила себя. Но все равно внутри что-то говорило, что все это безнадежно. Найджел доказал, что, несмотря ни на что, страсть все равно гнездилась в ней, пусть и придавленная страхом. И доказал, что он – единственный, кто поможет ей вырваться на волю. Она много размышляла о том поцелуе, о чувствах, которые он всколыхнул тогда, пока их не убил страх, заложенный в нее Дево. Жизели захотелось узнать, что значит ощутить страсть, жар и полноту желания, и инстинктом она понимала, что сэр Найджел Мюррей может помочь ей в этом. Единственное, чего она боялась, – ей будет мало того, с чем он ее уже познакомил. Ей хотелось бы быть не только его любовницей, но и стать его любовью. Если она правильно поняла причину его бегства из дома, значит, его сердце не свободно. Оно принадлежало другой женщине. Если Жизели придется отдать сердце вместе с телом, это должен быть мужчина, который не просто попользуется ими, но вернет ей чувства сторицей. Это будет чудом – ощутить радость, которой и является страсть. Но Жизель не была уверена, что ей захочется испытать боль разбитого сердца.
– Я знаю, барышня, вам нелегко приходится. – Найджел заметил, что она озабоченно нахмурилась.
Немного обеспокоенная тем, как легко прочитать по лицу ее мысли, она принужденно улыбнулась в ответ:

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7