Порой вам кажется, что вы слышите чьи-то голоса, что тогда и случилось. Холлидей, шедший первым, резко остановился в высоком туннеле, за ним я, сзади Мастерс. Кругом еще летало эхо наших шагов.
Холлидей включил электрический фонарь, и мы двинулись дальше. Луч высвечивал только выщербленные мрачные стены, лужи на мощеной дорожке, одна из которых вдруг булькнула, когда в нее с нависающего карниза выплеснулась вода. Впереди виднелись затейливые железные ворота, стоявшие нараспашку. Мы почему-то старались идти тихо. Может быть, потому, что в пустом доме, видневшемся впереди, царила полнейшая тишина запустения. Что-то нас заставляло ускорить шаг, поскорее оказаться за высокими кирпичными стенами, что-то нас манило, играло с нами. Судя по видимой мне части дома, он был сложен из больших светлых каменных плит, потемневших со временем от непогоды. Дом как бы страдал старческой немощью, слабоумием, но мощные карнизы украшали рельефные, жутко веселые купидоны, розы, виноградные гроздья — венок на голове идиота. Одни окна были просто закрыты ставнями, другие заколочены досками.
За домом поднималась широкая стена, окружая просторный задний двор — пустой, грязный, заброшенный. В дальнем конце двора в лунном свете виднелась обветшалая постройка: маленький домик из крупного камня, похожий на бывшую коптильню, с забранными мелкой железной решеткой оконцами. Рядом с ним в запущенном дворе торчало кривое дерево.
Мы шли следом за Холлидеем по заросшей сорняками вымощенной дорожке к резному козырьку над парадным. На дверях высотой более десяти футов висел на одном гвозде ржавый, пьяно покосившийся молоток. Луч фонарика нашего провожатого проплясал по оконным створкам, нырнул в сырой туман, скользнул по корявому стволу дуба с вырезанными инициалами тех, кто вверг в старческий маразм и погубил Плейг-Корт…
— Дверь не заперта, — пробормотал Холлидей.
В доме кто-то вскрикнул.
Расследуя это безумное дело, мы сталкивались с многочисленными кошмарами, но, по-моему, ничто больше нас так не пугало. Кричал настоящий человеческий голос, хотя казалось, будто завопил сам старый дом, содрогнувшись при появлении Холлидея. Мимо меня, тяжело пыхтя, протиснулся Мастерс, однако Холлидей сам распахнул парадную дверь, за которой открылся старомодный большой вестибюль. Из-под первой дверной створки слева пробивался свет — достаточный, чтобы разглядеть лицо Дина — потное, сосредоточенное, суровое. Он открыл эту дверь и спросил, не повышая голоса:
— Что тут за чертовщина творится?
Глава 3
Не знаю, что мы ожидали увидеть. Нечто дьявольское — может быть, отвернувшегося худого мужчину. Впрочем, пока ничего подобного не случилось.
Стоя по обе руки от Холлидея, мы с Мастерсом глупо смахивали на конвоиров. Перед нами была пустая комната с довольно высоким потолком, с остатками былой роскоши, с затхлым подвальным запахом. Из-под сорванной стенной обшивки виднелся голый камень, торчали почерневшие клочья сгнившего белого атласа, густо затянутые паутиной, на грязной, облупившейся каминной доске лишь внизу уцелел резной камень, в широкой топке слабо дымился огонь. Выше над камином на полке выстроились пять-шесть зажженных свечей в высоких бронзовых подсвечниках, которые мерцали в сыром воздухе, высвечивая на стене остатки обоев, некогда пурпурных с золотом.
В комнате находились две женщины, усугубляя сверхъестественную, фантастическую атмосферу. Завидев нас, одна из них, та, что сидела у камина, приподнялась в кресле, другая, молодая, лет двадцати пяти, резко оглянувшись, вцепилась в подоконник.
— Господи помилуй! — охнул Холлидей. — Мэрион…
И она напряженно проговорила чистым, приятным голосом, но на грани истерики:
— Это… ты, Дин? Я хочу сказать, действительно ты?
Меня поразила столь странная формулировка очевидного вопроса, словно она в самом деле серьезно сомневалась в том, что видят ее глаза. Для Холлидея вопрос имел иной смысл.
— Разумеется, — буркнул он. — А ты кого ждала? Я самый. Луис Плейг в меня пока не вселился.
Он шагнул в комнату, мы последовали за ним. Любопытно, что я, переступив порог, моментально ощутил давящую, гнетущую, почти удушающую атмосферу. Войдя, мы взглянули па девушку.
Мэрион Латимер неподвижно застыла в свете зажженной свечи, в мерцании которой тень как бы трепетала у нее под ногами. Она обладала тем тонким, классическим, довольно холодным типом красоты, когда лицо и фигура кажутся худыми и несколько угловатыми. Волнистые волосы цвета темного золота гладко причесаны, синие глаза смотрели озабоченно и взволнованно, нос короткий, чувственные губы решительно сжаты… Она стояла как-то криво, как хромая, сунув одну руку в карман коричневого твидового костюма, облегавшего стройное тело. Глядя на нас, она оторвала другую руку от подоконника и плотно запахнула ворот на шее. Руки красивые, тонкие, гибкие.
— Да… конечно, — пробормотала Мэрион и выдавила улыбку. Подняв руку, она вытерла лоб и вновь вцепилась в воротник. — Я… мне послышался шум во дворе. Поэтому я выглянула сквозь ставни. На твое лицо упал свет, всего на секунду. Очень глупо с моей стороны. Но что же ты… как…
Эта женщина производила сильное впечатление эмоциональной сдержанностью, непонятной, загадочной тягой к сверхъестественному, иногда свойственной старым девам, а иногда бесшабашным и храбрым натурам. Сверкающие глаза, подвижное тело, твердый подбородок… Она волновала — другого слова не могу подобрать.
— Тебе нельзя было сюда приходить, — продолжала она. — Это опасно… особенно сегодня.
От камина донесся тихий невыразительный голос, который подтвердил:
— Опасно.
Мы оглянулись на улыбавшуюся старушку, сидевшую у слабо дымящегося огня. Выглядела она в высшей степени стильно. Седые волосы искусно и затейливо уложены на Бонд-стрит, черная бархотка прятала дряблую шею. Но маленькое личико, напоминавшее восковые цветы, было гладким — лишь вокруг глаз морщинки — и сильно загримированным. Взгляд приветливый… и суровый. Несмотря на улыбку, нога медленно топала по полу. Наше появление явно потрясло ее. Унизанные кольцами руки на подлокотниках кресла сжались и поднялись вверх, словно собирались сделать какой-то жест; она старалась дышать ровно и спокойно. Вы, конечно, читали о дамах, похожих на французских маркиз восемнадцатого века с полотен Ватто. Именно такой маркизой казалась весьма современная и проницательная старушка, леди Энн Беннинг. Только нос у нее был слишком длинный. Она снова проговорила тихо, бесстрастно:
— Зачем ты пришел, Дин? И кого с собой привел?
Голос высокий, тон испытующий, несмотря на профессиональную сладость. Я почти содрогнулся. Она не сводила с племянника черных глаз, улыбаясь привычной, заученной улыбкой. В ней было что-то болезненное.
Холлидей с усилием взял себя в руки.
— Не знаю, известно ли вам, — огрызнулся он, — что это мой дом. — (Тетка заставила его обороняться, к чему, на мой взгляд, постоянно стремилась, и сонно улыбнулась над репликой.) — Вряд ли я должен просить вашего разрешения прийти сюда, тетя Энн. Эти джентльмены — мои друзья.
— Познакомь нас.
Он представил нас леди Беннинг и мисс Латимер. Официальная процедура знакомства казалась фантастической и неуместной при горящих свечах, в пропахшей сыростью сводчатой комнате с пауками на стенах. Обе дамы — прелестная холодная девушка, стоявшая у камина, и похожая на рептилию псевдомаркиза в красной шелковой накидке, качавшая головой, — были враждебно настроены. Мы самовольно вторглись не просто в дом, а и во многое другое. Они, можно сказать, с помощью самовнушения довели себя до возбуждения, до экзальтации, буквально трепетали в скрытом взволнованном ожидании потрясающего духовного переживания, которое уже испытали однажды и снова надеялись испытать. Я украдкой покосился на Мастерса, но инспектор, по обыкновению, пребывал в безмятежном расположении духа. Леди Беннинг широко открыла глаза и проворковала, обращаясь ко мне:
— Боже мой, ну конечно, брат Агаты Блейк. Милая Агата со своей канарейкой!… — И продолжила другим тоном: — Другого джентльмена, к сожалению, не имею чести знать… Итак, милый мальчик, может быть, расскажешь, зачем ты явился?
— Зачем? — переспросил Холлидей дрогнувшим голосом, с трудом сдерживая недоуменный гнев и указывая пальцем на Мэрион. — Зачем? Да вы обе только на себя посмотрите! Я просто не могу больше видеть такого безумия… Не могу допустить… И вы меня, нормального, разумного человека, спрашиваете, зачем я пришел, почему стараюсь положить конец идиотскому бреду? Слушайте, зачем мы пришли. Мы намерены обыскать проклятый дом, поймать ваше проклятое, дурацкое привидение и раз навсегда разнести его на мелкие клочья. Клянусь Богом…
Всех неприятно удивили его вульгарные вопли. Мэрион Латимер побледнела. Все притихли.
— Не выступай против духов, Дин, — сказала она. — Ох, дорогой мой, не связывайся с ними.
У старушки лишь дрогнули пальцы, хотя ладони спокойно лежали на ручках кресла. Она слегка прикрыла глаза и кивнула.
— Ты хочешь сказать, будто что-то заставило тебя прийти, милый мальчик?
— Я хочу сказать, что пришел сюда по своей собственной воле, черт побери!
— Чтобы изгнать привидение, милый?
— Можно и так сказать, если угодно, — угрюмо подтвердил Холлидей. — Слушайте, только не говорите… только не говорите, будто сами пришли сюда с той же целью…
— Мы тебя любим, милый.
Воцарилось молчание. В камине трещал огонь, вспыхивая маленькими голубоватыми язычками, дождь бродил по дому тихими шагами, в потайных углах раздавались и отражались звуки.
Леди Беннинг продолжала неописуемо сладким тоном:
— Тебе здесь нечего бояться, мой мальчик. Духи сюда не проникнут. А в любом другом месте вполне могут тобой завладеть, как завладели твоим братом Джеймсом. Из-за этого он застрелился.
Холлидей тихо, спокойно, серьезно спросил:
— Тетя Энн, вы хотите свести меня с ума?
— Мы хотим тебя спасти, дорогой.
— Спасибо, — поблагодарил Холлидей. — Вы очень добры.
Хриплый голос снова сорвался. Он оглядел застывшие каменные лица присутствующих.
— Я любила Джеймса, — призналась леди Беннинг, и лицо ее сразу избороздили морщины. — Он был сильным, но с духами справиться не мог. Теперь духи подстерегают тебя, потому что ты — брат Джеймса и ты жив. Джеймс мне сказал, что иначе не упокоится… Понимаешь, без этого он не обретет покоя. Не ты. Джеймс. Пока духи не изгнаны, ни тебе, ни Джеймсу никогда не заснуть спокойно.
— Пожалуй, хорошо, что ты сегодня пришел сюда. В компании безопаснее. Плохо то, что нынче годовщина. Мистер Дартворт сейчас отдыхает. В полночь он пойдет один в каменный домик и к рассвету изгонит духов. Не возьмет с собой даже Джозефа. Джозеф очень топко чувствует духов, а изгонять не умеет. Мы будем ждать здесь. Может быть, сядем в кружок, хотя это лишь затруднит работу мистеру Дартворту. По-моему, все.
Холлидей взглянул на свою невесту и прохрипел:
— И вы обе явились сюда в компании одного Дартворта?
Мэрион чуть улыбнулась. Видно, присутствие Дина ее несколько успокоило, хотя она его слегка опасалась. Девушка подошла и взяла его за руку.
— Знаешь что, старичок, — произнесла она единственное человеческое слово, которое мы услышали в этом буквально проклятом доме, — ты как-то вдохновляешь. Слушая твои речи в таком специфическом топе, я мгновенно увидела происходящее совсем другими глазами. Если мы не боимся, значит, бояться нечего…
— Да ведь тот самый медиум…
Она стиснула его пальцы.
— Дин, я тысячу раз говорила: мистер Дартворт не медиум, а экстрасенс. Он старается понять причины, не устраивая показных представлений.
Мэрион Латимер оглянулась на нас с Мастерсом. Вид у нее был усталый, но она почти с болезненным усилием старалась держаться любезно и непринужденно.
— Может быть, вы в таких вещах разбираетесь лучше Дина? Объясните ему разницу между медиумом и исследователем-экстрасенсом. Например, между Джозефом и мистером Дартвортом.
С виду бесстрастный, даже незаинтересованный Мастерс тяжело переступил с ноги на ногу, крутя в руках свой котелок, но я, хорошо его зная, уловил в медленном, терпеливом, задумчивом топе нотку любопытства.
— Правда, мисс, — подтвердил он, — разбираюсь. Пожалуй, могу решительно подтвердить, что мистер Дартворт, насколько мне лично известно, никогда не устраивал никаких представлений. Я имею в виду, он сам.
— Вы знакомы с мистером Дартвортом? — быстро спросила девушка.
— О нет, мисс. В прямом смысле нет. Впрочем, не стану вас перебивать. Вы хотели сказать…
Мэрион, несколько озадаченная, снова взглянула на Мастерса. Я чувствовал себя неловко. Считая понятие «офицер полиции» неким ярлыком, висящей на шее табличкой, я старался догадаться, разглядела ли она ее. Девушка окинула Мастерса быстрым холодным взглядом, однако своего мнения не выдала.
— Я хотела сказать Дину, что мы здесь, разумеется, не одни — с мистером Дартвортом и Джозефом. Хотя нас это, конечно, ничуть не смутило бы…
Это еще что такое? Холлидей забормотал, закрутил головой, а Мэрион заговорила с властной силой.
— Нас это ничуть не смутило бы, — повторила она, — хотя, собственно, здесь присутствуют Тед и майор.
— Кто? Твой брат? — переспросил Холлидей. — И старик Фезертон? Боже мой!
— Тед верит в привидение. Осторожнее, милый.
— Да ты сама боишься… Ну конечно. Я в его возрасте в Кембридже проходил через это. Никто не избежит подобных заблуждений, даже самый здравомыслящий обжора. Мистика, фимиам, любовь и слава Божия… В Оксфорде наверняка еще хуже. — Он замолчал. — Ну, так где они, черт побери? Надеюсь, не на улице дожидаются эманации?
— Они в каменном домике. Растапливают камин для мистера Дартворта, который должен приступить к бдению. — Она старалась вести себя как ни в чем не бывало. — Тед и здесь огонь разжег. Не очень помогает, да? Ох, дорогой, что с тобой?
Холлидей заметался по комнате так, что пламя свечей заколебалось.
— Хорошо! — сказал он наконец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32