Качество супер, аккуратно доставили
Это на самом деле именно так? Или я ошибаюсь?
Полковник Стэндиш глубоко вздохнул. Затем шумно выдохнул.
— Вообще-то мне, конечно, совсем не хотелось бы это определенно утверждать, но иного объяснения я, честно говоря, не вижу. Кроме того, во всей этой истории хуже всего то, что сейчас не кто иной, а именно я являюсь старшим констеблем нашего графства! Когда я в силу сказанного выше решительно отказался выполнить настойчивую просьбу епископа, он буквально вынудил меня клятвенно обещать устроить ему встречу с каким-нибудь высокопоставленным инспектором из Скотленд-Ярда. Ну и… — Он вдруг умолк и чуть ли не испуганно оглянулся через плечо.
Проследив за его взглядом, Хью Донован с ужасом увидел то, что давно так боялся увидеть, — высокого, внушительной внешности человека, мрачно, сосредоточенно печатающего шаг по мостовой с таким обреченным видом, будто ему предстояло спасти… или погубить весь наш бренный мир. При этом даже его высокий черный цилиндр выглядел почти как знамя в руках солдата, бесстрашно идущего в атаку за святое дело Христа! А на редкость пронзительные, хотя вроде бы даже несколько бесцветные глаза его преподобия епископа Мэплхемского, глубоко спрятанные в самой глубине массивного морщинистого лица, внимательнейшим образом «стреляли» то налево, то направо… Донован даже заметил, что он все время что-то бормочет, будто никак не мог решить, что же делать дальше. Кроме того, лицо епископа почему-то выглядело бледнее, гораздо бледнее, чем обычно… И странно, при этом Донована-младшего охватила вполне объяснимая и, тем не менее, не совсем понятная жалость. Ведь его «старик» был, мягко говоря, довольно тучным человеком, и врачи много раз настоятельнейшим образом советовали ему «не злоупотреблять работой и всячески избегать любых перегрузок». Разве нет? Рано или поздно человек с его энергией и жизненным азартом неизбежно окажется не в состоянии сдержать свои благородные порывы, надорвется и станет печальной жертвой очередного нервного срыва.
— Вот видите? — хриплым шепотом спросил полковник. — Он говорит сам с собой! Врачи утверждают, что это один из самых верных признаков. Да, жаль, жаль, черт побери! Бедняга точно тронулся, это же видно даже невооруженным взглядом. Жаль, жаль, но тут, боюсь, уж ничего не поделаешь…
Впрочем, полковнику Стэндишу, похоже, только казалось, что он говорит шепотом. Вообще-то он громко кричал, нет, просто орал на всю улицу! Хотя епископ, похоже, ничего не слышал или, по крайней мере, сделал вид, что ничего не слышит. Зато, увидев своего сына, тут же остановился. Его мрачное лицо вдруг осветила знаменитая таинственная улыбка, которая иногда делала его на редкость привлекательным. Епископ поспешил подойти к машине, чтобы пожать руку Доновану-младшему — своему сыну.
— Сынок! Мой дорогой сынок! — чуть ли не торжественно произнес он великолепным, поистине гипнотическим голосом, который в его более молодые годы заставлял людей поверить буквально во все, что ему требовалось, а сейчас не менее мощно вливался в естественный гомон Дерби-стрит. Даже Стэндиш был по-своему поражен. — Рад, искренне рад приветствовать тебя с благополучным возвращением. Мне бы, конечно, следовало встретить тебя там, на пристани, но, к сожалению, важные и срочные дела не дали мне возможности сделать это… А выглядишь ты, Хью, хорошо. Очень даже хорошо.
Это настолько же неожиданное, насколько и потрясающее высказывание еще больше усилило тревогу Донована, поскольку подтверждало самые решительные намерения его «старика».
— Добрый день, отец, — поздоровался он в ответ и еще глубже надвинул на лоб шляпу.
А тот упрямо и многозначительно продолжил свою главную мысль:
— Да, да, с твоим новым образованием и подготовкой ты, безусловно, сможешь помочь мне в одном весьма важном деле, которое в силу неспособности других понять все величие моих планов, — он остановил тяжелый взгляд на полковнике, — по-прежнему остается, мягко говоря, не до конца выполненным… Кстати, доброе утро, Стэндиш. Надеюсь, с вами все в порядке?
— Что-что? А-а-а… доброе утро, мой друг, доброе утро, — почему-то довольно нервно отозвался полковник.
В глазах епископа блеснуло откровенное любопытство.
— Послушайте, Стэндиш, — после небольшой паузы проговорил он. — Мне искренне жаль сообщать это столь старому другу, но, простите меня, вы… дурак! Сказать так меня вынуждает чувство долга, с одной стороны, и благоговение перед ее величеством Истиной — с другой! Да, я ошибался, и искренне признаю это, но… — Он медленно и подчеркнуто демонстративно обвел вокруг себя рукой, в его голосе появились визгливые нотки истерического возбуждения. — Но ни бурные волны жизни, ни опасности грядущих событий не в состоянии отвратить меня от достижения избранной цели! Ибо даже смиреннейший из смиренных, кротчайший из кротких, если он одет в броню праведности, становится несравненно сильнее и могущественнее любых сил заблуждений! Сколько бы их ни было, сколько бы их ему ни противостояло!
Его сын, признаться, с большим трудом сдержал вполне естественный импульс зааплодировать столь убедительной демонстрации действенного гипноза. Когда епископ говорил именно таким образом, он мог бы без особых трудов обратить в бегство, наверное, даже армаду бездушных мумий. Причем дело было не только и не столько в том, что именно он говорил, сколько в том, как все это звучало, плюс, само собой разумеется, его знаменитый гипнотический, поистине завораживающий взор, плюс скрытая непреодолимая сила убеждения, плюс, плюс, плюс…
— А знаете, старина, то же самое я частенько говорил сам себе, — как ни странно, довольно охотно согласился с ним полковник. — Вот только почему, черт побери, вы вчера вечером так непонятно и, главное, совершенно неожиданно исчезли из моего поместья, даже не удосужившись предупредить нас, ваших добрых друзей, о том, куда направляетесь? Ведь мы чуть было не отправили на ваши розыски целую команду спасателей! Жена в истерике, все остальные в полном недоумении…
— Учтите, я сделал это только с одной-единственной целью, сэр, — мрачно заявил епископ. — Чтобы еще раз настоятельно и наглядно подтвердить абсолютную, повторяю, абсолютную правоту моего дела. И мне это, согласитесь, удалось! Теперь даже Скотленд-Ярду от этого не отвертеться. Я даже не поленился ненадолго съездить к себе домой, чтобы еще раз просмотреть свои записи… — Закончив очередную вполне внушительную, но, тем не менее, достаточно демагогическую тираду, он, прежде чем приступить к новой, подчеркнуто демонстративно сложил на груди руки. — Лучше приготовьтесь, Стэндиш. Я собираюсь подложить вам настоящую бомбу. Самую что ни на есть настоящую, уж не сомневайтесь! Вы же меня знаете, не так ли?
— О господи ты боже мой! — невольно воскликнул полковник. — Да подождите же, старина, подождите… Мы ведь вместе учились в одной школе, мы же старые друзья, мы…
— Стоп, стоп, стоп! Не надо, вот только не надо даже пытаться злоупотреблять старой дружбой! — перебил его епископ со странным, но, безусловно, зловещим выражением лица. — Вас, конечно же, вряд ли можно назвать человеком, так сказать, «выдающихся умственных способностей», хоть вы, надеюсь, вполне способны это понять. Если бы, конечно, я решил…
— Простите, сэр, — раздался вдруг чей-то вежливый, но громкий, очень громкий голос. Оказалось, это к полковнику Стэндишу обратился весьма внушительных размеров полицейский. Молодой Донован, который, во всяком случае сегодня, не был расположен даже видеть представителя закона, невольно отшатнулся назад. — Еще раз прошу прощения, сэр, — повторил полицейский. — Надеюсь, вы полковник Стэндиш?
— М-м-да… вообще-то да, полковник Стэндиш — это я. Но в чем, собственно, дело?
— Сэр, вас просят подняться в кабинет старшего инспектора. Господин старший инспектор считает, вы просто ожидаете здесь его приглашения, сэр. Вас ждут, сэр…
— Ждут? Меня здесь ждут? Старший инспектор?… Ну и что же ему от меня, интересно, надо?
— Простите, не могу знать, сэр.
Глаза епископа стали как щелочки.
— Осмелюсь предположить, причем с огромной долей уверенности, что нечто уже случилось! Все, пойдемте туда все, все!… Все в порядке, констебль, не волнуйтесь. У меня самого именно на это время назначена встреча со старшим инспектором Хэдли. Если сомневаетесь, можете справиться об этом у дежурного… Благодарю вас.
Молодому Доновану совершенно не хотелось туда идти, но что он мог сделать? Особенно если при этом ему приходится глядеть в глаза своему всемогущему отцу…
Констебль провел их по Дерби-стрит, затем через арку во двор с темно-синими полицейскими машинами, далее внутрь кирпичного здания, которое почему-то не только выглядело, но и пахло совсем как типичная лондонская районная школа.
В совершенно непрезентабельном кабинете старшего инспектора Хэдли на втором этаже, кстати, не где-нибудь, а именно в Скотленд-Ярде, через широко открытые окна с набережной доносился гул постепенно увеличивающегося дорожного движения. За большим и совершенно чистым письменным столом Донован увидел аккуратно скроенного человека в неброском темно-сером костюме, с холодными, цепкими, все замечающими глазами, коротко подстриженными усиками и седоватыми волосами цвета матовой стали. Руки инспектора были безмятежно сложены на животе, однако, когда он остановил на вошедших взгляд, его рот скривила не очень-то приятная усмешка. Почему-то снятая с рычага телефонная трубка лежала на столе у его локтя, а сидевший на стуле доктор Фелл с хмурым видом тыкал концом своей трости в пыльный ковер на полу…
Прежде чем начать, епископ громко прочистил горло. Наконец обратился к хозяину кабинета:
— Мистер Хэдли?… Позвольте мне представиться. Я…
— Полковник Стэндиш? — спросил Хэдли, глядя почему-то на несколько смущенного джентльмена. — На ваше имя поступила телефонограмма. Я, конечно, записал ее и, естественно, ознакомился с ее содержанием, но, полагаю, вам будет лучше поговорить с инспектором самому…
— Простите, как вы сказали? С инспектором? Каким инспектором? — не скрывая искреннего удивления, разволновался полковник.
— С непосредственно подчиненным вам инспектором вашего графства. Скажите, вы знакомы с мистером Септимусом Деппингом?
— Со стариной Деппингом? Господи, ну конечно же знаком! Причем очень даже хорошо… А что с ним такое? Он проживает в гостевом домике моего поместья «Гранже» и…
— Его убили, — коротко сообщил Хэдли. — Выстрелом в голову, не далее как сегодня рано утром. Вот эта телефонограмма…
Глава 3
Восемь крошечных мечей
Какое-то время полковник Стэндиш молча, просто тупо смотрел на него. В мрачном кабинете Скотленд-Ярда клетчатый, спортивного покроя пиджак старшего инспектора выглядел, признаться, как-то совсем некстати. Потом, видимо придя в себя, почему-то протестующим тоном Стэндиш воскликнул:
— Но послушайте!… Деппинг? Ну при чем здесь, черт побери, старина Деппинг?… Да нет же, нет, уверен, это какая-то ошибка. Нелепая ошибка! Готов поставить три к одному, он не может, нет, нет, просто не может быть убитым! Послушайте…
Старший инспектор Скотленд-Ярда Хэдли, встав, подвинул ему стул, выразительным жестом предложив для начала присесть. Но полковник, досадливо хмыкнув, подошел к столу, взял телефонную трубку. При этом вид у него был такой, будто он собирается вот-вот развеять всю эту несусветную чушь от начала и до конца!
— Алло? Алло?… Алло, Мерч? Как вы там?… Нет, нет, я просто хотел узнать насчет… Да? Откуда вы знаете? — Последовала долгая пауза, во время которой полковник задумчиво почесывал свою слегка вспотевшую переносицу. Затем, внимательно выслушав Мерча, все еще с сомнением заметил: — Ну, может, он просто чистил свое оружие и оно случайно выстрелило? Такое случается довольно часто. Я лично знаю несколько случаев, когда… Например, в сорок девятом один парень вот так прострелил себе собственное колено… Да нет же, черт побери! Понятно, понятно… Конечно же, он не мог этого сделать, поскольку никакого оружия на месте трагедии не найдено… Хорошо, хорошо, возьмите под свою личную ответственность, Мерч… Да, да, спасибо… Буду у вас там сразу же после обеда… Увы, так всегда бывает. Как говорят, где тонко, там и рвется… Вот именно… Хорошо, хорошо, ну, до встречи, старина. Пока, пока… — Он положил трубку на рычаг и с отвращением посмотрел на телефон. — Послушайте, ведь я же совсем забыл его спросить…
— Не волнуйтесь, мне известны все, абсолютно все требуемые факты, — успокоил его Хэдли. — Вот только вам надо будет их нам объяснить. С той или иной степенью достоверности. Пожалуйста, присядьте. Да, кстати, а кто все эти господа, не скажете?
После того как все были должным образом представлены, епископ Мэплхемский, который уже успел сесть, не дожидаясь особого приглашения, остановил на полковнике Стэндише взгляд, полный и искреннего понимания, и… не менее искреннего удовлетворения. Затем, тоже не ожидая особого приглашения, громко заявил:
— При всем моем глубочайшем сожалении по поводу ухода из жизни любого Им созданного человеческого существа должен, тем не менее, заметить, что я неоднократно предупреждал об этом. Это, само собой разумеется, ни в коей мере не уменьшает вины, равно как и не оправдывает способа, каким он был отправлен в мир иной, однако…
Стэндиш достал из кармана внушительных размеров носовой платок, несколько раз промокнул им вспотевший лоб, растерянно развел руки в стороны, затем громко выкрикнул:
— Ну откуда, откуда, черт побери, мне было знать, что этот бедолага захочет себя так подставить?! Нет, нет, что-то тут не так. Во всяком случае, не совсем так! Вы просто совсем его не знаете. Ведь у него была даже доля в моей собственной компании!
Старший инспектор Скотленд-Ярда Хэдли, как успел заметить Донован, переводил с одного на другого весьма раздраженный взгляд, но вот к епископу, тем не менее, обратился совершенно иначе:
— Ваше преподобие, я должен от всей души поблагодарить вас и за, к сожалению, несколько запоздалое предостережение, и за столь редкую готовность оказать нам всяческое содействие.
1 2 3 4 5 6 7
Полковник Стэндиш глубоко вздохнул. Затем шумно выдохнул.
— Вообще-то мне, конечно, совсем не хотелось бы это определенно утверждать, но иного объяснения я, честно говоря, не вижу. Кроме того, во всей этой истории хуже всего то, что сейчас не кто иной, а именно я являюсь старшим констеблем нашего графства! Когда я в силу сказанного выше решительно отказался выполнить настойчивую просьбу епископа, он буквально вынудил меня клятвенно обещать устроить ему встречу с каким-нибудь высокопоставленным инспектором из Скотленд-Ярда. Ну и… — Он вдруг умолк и чуть ли не испуганно оглянулся через плечо.
Проследив за его взглядом, Хью Донован с ужасом увидел то, что давно так боялся увидеть, — высокого, внушительной внешности человека, мрачно, сосредоточенно печатающего шаг по мостовой с таким обреченным видом, будто ему предстояло спасти… или погубить весь наш бренный мир. При этом даже его высокий черный цилиндр выглядел почти как знамя в руках солдата, бесстрашно идущего в атаку за святое дело Христа! А на редкость пронзительные, хотя вроде бы даже несколько бесцветные глаза его преподобия епископа Мэплхемского, глубоко спрятанные в самой глубине массивного морщинистого лица, внимательнейшим образом «стреляли» то налево, то направо… Донован даже заметил, что он все время что-то бормочет, будто никак не мог решить, что же делать дальше. Кроме того, лицо епископа почему-то выглядело бледнее, гораздо бледнее, чем обычно… И странно, при этом Донована-младшего охватила вполне объяснимая и, тем не менее, не совсем понятная жалость. Ведь его «старик» был, мягко говоря, довольно тучным человеком, и врачи много раз настоятельнейшим образом советовали ему «не злоупотреблять работой и всячески избегать любых перегрузок». Разве нет? Рано или поздно человек с его энергией и жизненным азартом неизбежно окажется не в состоянии сдержать свои благородные порывы, надорвется и станет печальной жертвой очередного нервного срыва.
— Вот видите? — хриплым шепотом спросил полковник. — Он говорит сам с собой! Врачи утверждают, что это один из самых верных признаков. Да, жаль, жаль, черт побери! Бедняга точно тронулся, это же видно даже невооруженным взглядом. Жаль, жаль, но тут, боюсь, уж ничего не поделаешь…
Впрочем, полковнику Стэндишу, похоже, только казалось, что он говорит шепотом. Вообще-то он громко кричал, нет, просто орал на всю улицу! Хотя епископ, похоже, ничего не слышал или, по крайней мере, сделал вид, что ничего не слышит. Зато, увидев своего сына, тут же остановился. Его мрачное лицо вдруг осветила знаменитая таинственная улыбка, которая иногда делала его на редкость привлекательным. Епископ поспешил подойти к машине, чтобы пожать руку Доновану-младшему — своему сыну.
— Сынок! Мой дорогой сынок! — чуть ли не торжественно произнес он великолепным, поистине гипнотическим голосом, который в его более молодые годы заставлял людей поверить буквально во все, что ему требовалось, а сейчас не менее мощно вливался в естественный гомон Дерби-стрит. Даже Стэндиш был по-своему поражен. — Рад, искренне рад приветствовать тебя с благополучным возвращением. Мне бы, конечно, следовало встретить тебя там, на пристани, но, к сожалению, важные и срочные дела не дали мне возможности сделать это… А выглядишь ты, Хью, хорошо. Очень даже хорошо.
Это настолько же неожиданное, насколько и потрясающее высказывание еще больше усилило тревогу Донована, поскольку подтверждало самые решительные намерения его «старика».
— Добрый день, отец, — поздоровался он в ответ и еще глубже надвинул на лоб шляпу.
А тот упрямо и многозначительно продолжил свою главную мысль:
— Да, да, с твоим новым образованием и подготовкой ты, безусловно, сможешь помочь мне в одном весьма важном деле, которое в силу неспособности других понять все величие моих планов, — он остановил тяжелый взгляд на полковнике, — по-прежнему остается, мягко говоря, не до конца выполненным… Кстати, доброе утро, Стэндиш. Надеюсь, с вами все в порядке?
— Что-что? А-а-а… доброе утро, мой друг, доброе утро, — почему-то довольно нервно отозвался полковник.
В глазах епископа блеснуло откровенное любопытство.
— Послушайте, Стэндиш, — после небольшой паузы проговорил он. — Мне искренне жаль сообщать это столь старому другу, но, простите меня, вы… дурак! Сказать так меня вынуждает чувство долга, с одной стороны, и благоговение перед ее величеством Истиной — с другой! Да, я ошибался, и искренне признаю это, но… — Он медленно и подчеркнуто демонстративно обвел вокруг себя рукой, в его голосе появились визгливые нотки истерического возбуждения. — Но ни бурные волны жизни, ни опасности грядущих событий не в состоянии отвратить меня от достижения избранной цели! Ибо даже смиреннейший из смиренных, кротчайший из кротких, если он одет в броню праведности, становится несравненно сильнее и могущественнее любых сил заблуждений! Сколько бы их ни было, сколько бы их ему ни противостояло!
Его сын, признаться, с большим трудом сдержал вполне естественный импульс зааплодировать столь убедительной демонстрации действенного гипноза. Когда епископ говорил именно таким образом, он мог бы без особых трудов обратить в бегство, наверное, даже армаду бездушных мумий. Причем дело было не только и не столько в том, что именно он говорил, сколько в том, как все это звучало, плюс, само собой разумеется, его знаменитый гипнотический, поистине завораживающий взор, плюс скрытая непреодолимая сила убеждения, плюс, плюс, плюс…
— А знаете, старина, то же самое я частенько говорил сам себе, — как ни странно, довольно охотно согласился с ним полковник. — Вот только почему, черт побери, вы вчера вечером так непонятно и, главное, совершенно неожиданно исчезли из моего поместья, даже не удосужившись предупредить нас, ваших добрых друзей, о том, куда направляетесь? Ведь мы чуть было не отправили на ваши розыски целую команду спасателей! Жена в истерике, все остальные в полном недоумении…
— Учтите, я сделал это только с одной-единственной целью, сэр, — мрачно заявил епископ. — Чтобы еще раз настоятельно и наглядно подтвердить абсолютную, повторяю, абсолютную правоту моего дела. И мне это, согласитесь, удалось! Теперь даже Скотленд-Ярду от этого не отвертеться. Я даже не поленился ненадолго съездить к себе домой, чтобы еще раз просмотреть свои записи… — Закончив очередную вполне внушительную, но, тем не менее, достаточно демагогическую тираду, он, прежде чем приступить к новой, подчеркнуто демонстративно сложил на груди руки. — Лучше приготовьтесь, Стэндиш. Я собираюсь подложить вам настоящую бомбу. Самую что ни на есть настоящую, уж не сомневайтесь! Вы же меня знаете, не так ли?
— О господи ты боже мой! — невольно воскликнул полковник. — Да подождите же, старина, подождите… Мы ведь вместе учились в одной школе, мы же старые друзья, мы…
— Стоп, стоп, стоп! Не надо, вот только не надо даже пытаться злоупотреблять старой дружбой! — перебил его епископ со странным, но, безусловно, зловещим выражением лица. — Вас, конечно же, вряд ли можно назвать человеком, так сказать, «выдающихся умственных способностей», хоть вы, надеюсь, вполне способны это понять. Если бы, конечно, я решил…
— Простите, сэр, — раздался вдруг чей-то вежливый, но громкий, очень громкий голос. Оказалось, это к полковнику Стэндишу обратился весьма внушительных размеров полицейский. Молодой Донован, который, во всяком случае сегодня, не был расположен даже видеть представителя закона, невольно отшатнулся назад. — Еще раз прошу прощения, сэр, — повторил полицейский. — Надеюсь, вы полковник Стэндиш?
— М-м-да… вообще-то да, полковник Стэндиш — это я. Но в чем, собственно, дело?
— Сэр, вас просят подняться в кабинет старшего инспектора. Господин старший инспектор считает, вы просто ожидаете здесь его приглашения, сэр. Вас ждут, сэр…
— Ждут? Меня здесь ждут? Старший инспектор?… Ну и что же ему от меня, интересно, надо?
— Простите, не могу знать, сэр.
Глаза епископа стали как щелочки.
— Осмелюсь предположить, причем с огромной долей уверенности, что нечто уже случилось! Все, пойдемте туда все, все!… Все в порядке, констебль, не волнуйтесь. У меня самого именно на это время назначена встреча со старшим инспектором Хэдли. Если сомневаетесь, можете справиться об этом у дежурного… Благодарю вас.
Молодому Доновану совершенно не хотелось туда идти, но что он мог сделать? Особенно если при этом ему приходится глядеть в глаза своему всемогущему отцу…
Констебль провел их по Дерби-стрит, затем через арку во двор с темно-синими полицейскими машинами, далее внутрь кирпичного здания, которое почему-то не только выглядело, но и пахло совсем как типичная лондонская районная школа.
В совершенно непрезентабельном кабинете старшего инспектора Хэдли на втором этаже, кстати, не где-нибудь, а именно в Скотленд-Ярде, через широко открытые окна с набережной доносился гул постепенно увеличивающегося дорожного движения. За большим и совершенно чистым письменным столом Донован увидел аккуратно скроенного человека в неброском темно-сером костюме, с холодными, цепкими, все замечающими глазами, коротко подстриженными усиками и седоватыми волосами цвета матовой стали. Руки инспектора были безмятежно сложены на животе, однако, когда он остановил на вошедших взгляд, его рот скривила не очень-то приятная усмешка. Почему-то снятая с рычага телефонная трубка лежала на столе у его локтя, а сидевший на стуле доктор Фелл с хмурым видом тыкал концом своей трости в пыльный ковер на полу…
Прежде чем начать, епископ громко прочистил горло. Наконец обратился к хозяину кабинета:
— Мистер Хэдли?… Позвольте мне представиться. Я…
— Полковник Стэндиш? — спросил Хэдли, глядя почему-то на несколько смущенного джентльмена. — На ваше имя поступила телефонограмма. Я, конечно, записал ее и, естественно, ознакомился с ее содержанием, но, полагаю, вам будет лучше поговорить с инспектором самому…
— Простите, как вы сказали? С инспектором? Каким инспектором? — не скрывая искреннего удивления, разволновался полковник.
— С непосредственно подчиненным вам инспектором вашего графства. Скажите, вы знакомы с мистером Септимусом Деппингом?
— Со стариной Деппингом? Господи, ну конечно же знаком! Причем очень даже хорошо… А что с ним такое? Он проживает в гостевом домике моего поместья «Гранже» и…
— Его убили, — коротко сообщил Хэдли. — Выстрелом в голову, не далее как сегодня рано утром. Вот эта телефонограмма…
Глава 3
Восемь крошечных мечей
Какое-то время полковник Стэндиш молча, просто тупо смотрел на него. В мрачном кабинете Скотленд-Ярда клетчатый, спортивного покроя пиджак старшего инспектора выглядел, признаться, как-то совсем некстати. Потом, видимо придя в себя, почему-то протестующим тоном Стэндиш воскликнул:
— Но послушайте!… Деппинг? Ну при чем здесь, черт побери, старина Деппинг?… Да нет же, нет, уверен, это какая-то ошибка. Нелепая ошибка! Готов поставить три к одному, он не может, нет, нет, просто не может быть убитым! Послушайте…
Старший инспектор Скотленд-Ярда Хэдли, встав, подвинул ему стул, выразительным жестом предложив для начала присесть. Но полковник, досадливо хмыкнув, подошел к столу, взял телефонную трубку. При этом вид у него был такой, будто он собирается вот-вот развеять всю эту несусветную чушь от начала и до конца!
— Алло? Алло?… Алло, Мерч? Как вы там?… Нет, нет, я просто хотел узнать насчет… Да? Откуда вы знаете? — Последовала долгая пауза, во время которой полковник задумчиво почесывал свою слегка вспотевшую переносицу. Затем, внимательно выслушав Мерча, все еще с сомнением заметил: — Ну, может, он просто чистил свое оружие и оно случайно выстрелило? Такое случается довольно часто. Я лично знаю несколько случаев, когда… Например, в сорок девятом один парень вот так прострелил себе собственное колено… Да нет же, черт побери! Понятно, понятно… Конечно же, он не мог этого сделать, поскольку никакого оружия на месте трагедии не найдено… Хорошо, хорошо, возьмите под свою личную ответственность, Мерч… Да, да, спасибо… Буду у вас там сразу же после обеда… Увы, так всегда бывает. Как говорят, где тонко, там и рвется… Вот именно… Хорошо, хорошо, ну, до встречи, старина. Пока, пока… — Он положил трубку на рычаг и с отвращением посмотрел на телефон. — Послушайте, ведь я же совсем забыл его спросить…
— Не волнуйтесь, мне известны все, абсолютно все требуемые факты, — успокоил его Хэдли. — Вот только вам надо будет их нам объяснить. С той или иной степенью достоверности. Пожалуйста, присядьте. Да, кстати, а кто все эти господа, не скажете?
После того как все были должным образом представлены, епископ Мэплхемский, который уже успел сесть, не дожидаясь особого приглашения, остановил на полковнике Стэндише взгляд, полный и искреннего понимания, и… не менее искреннего удовлетворения. Затем, тоже не ожидая особого приглашения, громко заявил:
— При всем моем глубочайшем сожалении по поводу ухода из жизни любого Им созданного человеческого существа должен, тем не менее, заметить, что я неоднократно предупреждал об этом. Это, само собой разумеется, ни в коей мере не уменьшает вины, равно как и не оправдывает способа, каким он был отправлен в мир иной, однако…
Стэндиш достал из кармана внушительных размеров носовой платок, несколько раз промокнул им вспотевший лоб, растерянно развел руки в стороны, затем громко выкрикнул:
— Ну откуда, откуда, черт побери, мне было знать, что этот бедолага захочет себя так подставить?! Нет, нет, что-то тут не так. Во всяком случае, не совсем так! Вы просто совсем его не знаете. Ведь у него была даже доля в моей собственной компании!
Старший инспектор Скотленд-Ярда Хэдли, как успел заметить Донован, переводил с одного на другого весьма раздраженный взгляд, но вот к епископу, тем не менее, обратился совершенно иначе:
— Ваше преподобие, я должен от всей души поблагодарить вас и за, к сожалению, несколько запоздалое предостережение, и за столь редкую готовность оказать нам всяческое содействие.
1 2 3 4 5 6 7