п. Обучаются они на собственном
опыте, глядя на других, в процессе воспитания их другими крысами и т.п. Они
напрашиваются сами собой. У крыс хватает ума открыть их для себя, а крысиное
общество поставляет им гигантские возможности для тренировок. В большинстве
случаев крысы...
Болтун так увлекся чтением, что проехал свою остановку.
ПРЕТЕНДЕНТ
Как повествуют ибанские историки, пути в трясину власти залиты кровью и
слезами. Передовые деятели Ибанска внесли в эти дело свой заметный вклад. А
самые гуманные из них изобрели недавно совершенно новый путь, залитый мочой,
измазанный г....м и соплями и забрызганный слюной. Именно такой путь избрал
покойный Директор и наверняка достиг бы желаемого, если бы не возликовал
преждевременно. Претендент метил на то же самое место, что и Директор. И
потому они были закадычными друзьями. Сначала Претендент хотел обойти
покойного, заручившись поддержкой Теоретика и проскочив сразу в
Действительные. Но Директор умело подставил ему ножку, намекнув Теоретику на
намерения Претендента, и номер не удался. Претендент приуныл и слег в
больницу с повторным аппендицитом. Известие о долгожданной смерти Директора
застало его на операционном столе. Растолкав врачей и наспех засунув вонючие
кишки в распоротое пузо, Претендент помчался на кладбище и едва успел
произнести взволнованную речь. Спи, дорогой товарищ, и не вздумай
просыпаться обратно, прорыдал он, брызгая слезой. Дело твое мы захватим и
приведем к логическому концу. Потеря, которую потеряла наука из-за потери
тебя, невозвратима. Но мы позаботимся о том, чтобы ее умножить.
Рыдая загробную речь, Претендент выглядывал место своего будущего
торжественного захоронения. Надгробие поручу Мазиле, шевелилось в правой
половине его мозгов, совершенно еще не изученной, как установила современная
наука, в современной науке. Надо только предупредить, чтобы не
выпендривался. Все-таки надгробие на какого-нибудь вшивого профессоришки, а
как-никак самого... А что, если... Но об этом пока рано. Левая половина
мозгов, ведающая, как точно установила современная наука, реченедержанием, в
это время без запинки шпарила загробную программную речь Претендента.
Говорить он, конечно, умел. Этого у него не отнимешь. Ошибки он делал реже
других, не более трех в длинных иностранных словах и не менее одной в
односложных ибанских. Из-за этого его не любили в кругах сотрудников и
считали белой вороной. Что он лезет не в свое дело, говорили они промеж
собой, занимался бы своей наукой. Спи, дорогой Друг, в десятый раз вопил
Претендент. Мы подхватим выпавшее из твоих рук наше общее дело и понесем
его...
Претендент понял, что ему представился шанс. И решил во что бы то ни
стало стать директором. У тебя верный шанс, сказал Мыслитель. Ты должен
стать директором. Надо только все обдумать. Надо найти основное звено,
ухватившись за которое мы вытащим всю цепь. Претендент, расчувствовался,
пообещал Мыслителю место редактора и полставки в Закрытой Школе с закрытым
спецбуфетом. После этого Претендент уехал в заграничную командировку.
Супруга Претендента позвонила Мыслителю. Одну минуту, сказал Мыслитель,
полистав настольный календарь. Приезжай в пятницу от пятнадцати ноль-ноль до
шестнадцати тридцати.
НЕИЗБЕЖНОСТЬ ОШИБКИ
Итак, сказал Мыслитель, с самого начала обрекая Претендента и тем самым
себя на провал, составим список всех возможных конкурентов, всех лиц, от
которых зависит решение, и наметим наивыгоднейшую линию поведения Журнала.
Как начинающие и случайно (т.е. не по законам делания карьеры в данном типе
социальности) преуспевшие карьеристы. Претендент и Мыслитель понятия не
имели о важнейшем и фундаментальнейшем социальном принципе делания карьеры.
Карьеру не делают, карьера делается сама собой. Если она делается, ей не
надо мешать. Всякая помощь делающейся карьере ведет к помехам. Если карьера
не делается, надо подождать, когда она начнет делаться. Если это не
происходит, карьера бессмысленна. Единственное, что требуется от индивида,
жаждущего сделать карьеру, это обнаружить себя перед обществом в качестве
потенциального карьериста, и ждать последствий. Как правило, желаемые
последствия наступают. Надо только уметь их дождаться и вовремя распознать.
Претендент, перескочивший, по крайней мере, через пять ступенек законного
делания карьеры, а Мыслитель -- по крайней мере через три, не знали также
другого фундаментального социального принципа делания карьеры. Карьерист,
перескочивший хотя бы через одну ступень нормальной карьеры, должен убедить
всех в том, что он удовлетворен достигнутым и не намерен прыгать далее.
Претендент и Мыслитель поступили наоборот. Они всем дали понять, что
намерены добиваться большего. И хотя все их последующие действия были
сделаны по всем правилам карьеризма, исход дела был предрешен. Наконец,
Претендент и Мыслитель не знали третьего фундаментального принципа делания
карьеры в ибанских условиях: какими бы прогрессивными и передовыми ни были
новые или старые веяния, делающий карьеру индивид должен убедить всех
заинтересованных в том, что он менее прогрессивен и менее передовой, чем
сами эти общие веяния. Претендент и Мыслитель так упорно распускали и
поддерживали о себе слухи как о необычайно прогрессивных и передовых
деятелях, что, несмотря на их фактическую деятельность, ничего общего не
имеющую с прогрессом, многие ответственные лица поверили в то, что они на
самом деле прогрессивны. И это их насторожило. А настороженность у нас почти
равнозначна запрету. Причем тут совершенно не играет роли общеизвестное
правило, согласно которому тот, кто собирается перестраивать, ничего не
перестраивает, перестраивает лишь тот, кто заранее не собирался это делать.
Причем делает он это помимо воли и не ведая о последствиях. Все эти
соображения Болтун изложил Шизофренику в том же самом пивном баре, который
доживал последние дни. Назревала мощная кампания по борьбе с пьянством,
обусловленная почти полным крахом производства пива, и все пивные заведения
готовились к превращению в молочные. При этом, правда, возникала проблема,
где достать молоко при отсутствии коров. Но эта проблема уже не представляла
трудностей, поскольку пустырь на том берегу речки Ибанючки уже засеяли
кукурузой. А там, глядишь, остаются сущие пустяки до полного изма. А кого
могут назначить, спросил Шизофреник. Директором будет Некто, а Редактором
будет Никто, сказал Болтун.
СОЦИАЛЬНЫЕ ФУНКЦИИ МАСТЕРСКОЙ
Мазила получил мастерскую. Двенадцать квадратных метров полезной
площади, миниатюрный туалет дореволюционного образца, в который можно было
мочиться только через ноздрю Пророка или разорванную грудь Орфея, и
антресоли, на которых разместился пружинный матрац и пара табуреток. С
молниеносной быстротой Мазила завалил мастерскую скульптурами и рисунками с
такой степенью плотности, что Болтуну пришлось специально разработать для
него инструкцию, как с наименьшими потерями пробираться на антресоли,
ставшие после закрытия пивных заведений одним из центров культурной жизни
Ибанска. У тебя, говорил Болтун, получился типичный международный проходной
салон. Кто тут только ни околачивается! Министры, генералы, потаскухи,
итальянцы, художники, стукачи, католики, реабилитированные, подписанты...
Тебя тут наверняка насквозь прослушивают, просматривают и пронюхивают. Этот
пьяненький придурок, он наверняка там крупный чин. Наплевать, сказал Мазила.
С какой-то точки зрения стукачи мало чем отличаются от наших либеральных
друзей. Они по крайней мере не изображают из себя мировую скорбь. К тому же
я хочу играть в открытую. У меня нет никаких тайн кроме тех, которые
общеизвестны.
КРЫСЫ
Сразу же, буквально через несколько дней после начала эксперимента нам
стало казаться, будто крысиная колония обречена на скорую гибель.
Происходили поразительные и совершенно необъяснимые с точки зрения
существующих теорий явления. Первым делом, стихийно образовались и затем
были закреплены официально чрезвычайные группы крыс, которые стали
вылавливать особей с наиболее высоким интеллектуальным потенциалом и
разрывать их в клочья. Затем наиболее отдаленные участки крысятника были
очищены от пищи и укрытий, и туда стали стаями загонять специально
отобранных крыс и уничтожать там всеми доступными способами. По каким
принципам производился отбор, установить пока не удалось. Были выдвинуты
различные гипотезы, но ни одна из них не подтвердилась дальнейшим ходом
эксперимента. Уничтожения шли волнами. Теория, объясняющая одну волну,
оказывалась непригодной для другой. Тем более, что уничтожающие сами
становились уничтожаемыми. Одновременно в крысятнике происходили процессы,
которым также не найдено пока удовлетворительного объяснения. Так, одни
участки, в которые экспериментаторы поставляли обильную пишу, окружались
отрядами крыс, и пища разрушалась. А другие участки, лишенные пищи,
превращались в специальные питательные пункты, в них доставлялись скудные
объедки, и населению крысятника предоставлялась возможность добывать
пропитание в ожесточенной борьбе друг с другом. Но самое, пожалуй,
поразительное явление -- все застекленные участки крысария, через которые
производилось наблюдение, постепенно стали закрываться крысиным пометом, и
возможности наблюдения резко сократились. В глубине крысария образовались
зоны, совершенно недоступные наблюдению. И о том, что там происходит, мы
могли судить лишь по косвенным свидетельствам: гигантское количество трупов,
выбрасываемых из-за перегородок, ручьи крови, вытекающие постоянно из-под
них, постоянные непомерные требования пищи и т.д.
Однако наши прогнозы относительно неизбежности гибели колонии крысария
оказались ошибочными. Об этом красноречиво говорит хотя бы тот факт, что
эксперимент продолжался несколько десятков лет. Уже через три года довольно
точные подсчеты показали, что население крысария увеличилось почти вдвое
(вместо ожидаемого сокращения вдвое), хотя при этом число насильно
уничтожаемых особей неуклонно росло. И когда вдруг (опять-таки по
неизвестным пока причинам) упомянутое уничтожение резко сократилось
(временами оно почти прекращалось совсем; но потом снова начиналось, так что
говорить о нем как о временном явлении пока нет оснований), то сразу же
сократился прирост населения крысария. Загадочным также осталось и то
обстоятельство, что несмотря на стабильное снабжение крысария пищей и даже
сокращение питания уровень потребления на крысиную душу временами заметно
возрастал при общем росте населения.
ЧТО ЕСТЬ ПРАВДА
Конечно, говорит Карьерист, искривления были. Но не они же главное.
Были же и успехи. И их было неизмеримо больше. И успехи эти достигнуты
все-таки благодаря Хозяину, надо же иметь мужество признать это. Успехи
достигнуты при Нем, говорит Клеветник, но не благодаря Ему, а вопреки Ему.
Неверно, что благодаря Ему, и неверно, что вопреки Ему, говорит Болтун. И
даже неверно, что при Его участии. Верно только одно: при Нем. Вдумайтесь в
сами выражения "благодаря", "вопреки" и "участие". Что они означают? Первое
означает следующее: "Если бы не Он, то было бы хуже". Второе: "Если бы не
Он, то было бы лучше". Третье: "Если бы не Он, то было бы иначе". Общее
логическое строение этих выражений такое: "Если бы не было X, то было У". Но
эти выражения в свою очередь суть лишь сокращение или замена для такой
совокупности выражений: 1) на самом деле было X; 2) имеются такие выражения
А и В, что факты, обозначаемые выражениями Х и У, соответственно суть
элементы множеств А и В (или суть частные случаи соответственно А и В) 3)
верно утверждение "Если не -- А, то В". Без такого утверждения проверить
ваши заявления невозможно. Можно ли такое утверждение получить? Попробуйте.
Для этого надо хотя бы еще раз повторить прошлое с некоторыми вариациями. Не
хотите ли Вы пережить пережитое еще разок, ради истины, конечно, но уже без
Него? Нет? И не стоит. Вместо него будет другой Он, и для него потребуется
все то же самое. Не будет никакого Он, не будет повторена ситуация. Не будет
правила. Я не могу с Вами спорить, сказал Клеветник. Это все лишь логические
ухищрения. А мы говорим о жизни. Но мы же говорим, сказал Болтун. А значит
без логических ухищрений не обойтись, если мы стремимся к истине. Надо
рассказать все, как было, сказал Клеветник. Ничего не скрывая. А где у Вас
критерии различения того, о чем нужно сказать и о чем не нужно, спросил
Болтун. Ведь абсолютно всего не скажешь. Допустим, Вам отведено для того,
чтобы рассказать, как все было на самом деле, два тома. О чем Вы будете
говорить? Об отклонениях? Об успехах? В какой пропорции? Клеветник будет
настаивать на одной пропорции, Шизофреник -- на другой, Сотрудник и Социолог
-- на третьей и т.п. Какая из них подлинная? Пусть выскажутся все, сказал
Клеветник, в том числе и пострадавшие. Пострадавшие, как правило, говорить
не могут, сказал Болтун. Пусть за них скажут другие, сказал Клеветник. Кто,
спросил Болтун. И кто им предоставит такую возможность? Добрые начальники?
Случай? Хитрость? Обстоятельства? Вот мы и сидим опять у разбитого корыта,
сказал Клеветник. Выходит, все разговоры на эту тему бессмысленны. Нет,
сказал Болтун. Извините, но я должен заключить нашу беседу банальным
назиданием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62