– А ты – не боишься?
– О, как же, господин, я в ужасе. Кровь моя, – он театрально прижал руку к груди, – стынет в жилах. Но я привык бояться. Я научился смотреть на свои чувства и желания со стороны, а не быть их рабом.
Он метнул взгляд в сторону Жизели, задержал его на ней и опустил вниз, на истертые камни пола.
– Что ж, и за ответом в карман не полезешь, – весело сказал Бехайм. – Пожалуй, поверю тебе.
На какую-то долю секунды их взгляды встретились, и Бехайм почувствовал, как перетекают одна в другую переменчивые мысли Влада и насколько успел он утвердиться в своей ненависти к их племени, накопленной за годы тайного пребывания в темноте, когда приходилось подальше прятаться от сиятельств, правивших высшими сферами его каменной вселенной, и лишь мечтать о могуществе, которого у него никогда не будет.
– Я слышал, – сказал Бехайм, – вам, обитающим здесь, известны все тайные ходы Баната.
– Ну, не все, – ответил Влад. – Но кое-какие мы знаем,
– А еще мне говорили, вы можете без труда проникнуть в любой уголок замка.
Влад слегка наклонил голову в знак подтверждения.
– И даже в палаты Патриарха?
– Даже туда, господин.
– Отлично! Тогда немедля веди меня к Патриарху.
Влад замялся:
– Вы меня простите, господин, за мою дерзость, но я должен полюбопытствовать: почему вы идете туда тайными тропами, а прямо не испросите аудиенцию?
– Это тебя не касается.
Бродяга что-то прогудел, запинаясь, словно пьяная пчела, и торопливо кивнул, как будто согласившись с внутренним голосом, чего-то требовавшим от него.
– Дело ясное, сударь, вы впали в немилость, иначе не искали бы проводника. А коли так, дурак я был бы, не попросив за свои услуги награды.
– Твоей наградой, – сказал Бехайм, едва сдерживая гнев, – будет то, что я отпущу тебя живым.
– Многим этого было бы более чем достаточно, – сказал Влад еще более уверенным голосом, но по-прежнему застыв в угодливом поклоне. – Но меня лично, господин мой, терзает множество страхов. Смерть – лишь один из них, а жизнь, – он нервно усмехнулся, – жизнь, конечно, прекрасна, но что-то в последнее время она стала пресноватой.
Он прямо посмотрел на Бехайма. Его усатое лицо с выпиравшими скулами, украшенное сверкающими глазами, похожими на драгоценные камни, с высунутым кончиком розового языка напоминало морду рассерженной крысы.
– Отдайте мне женщину. Вашу прекрасную даму. Вот красавица! Отдайте ее мне, и я отведу вас к Патриарху.
Жизель спряталась за спиной Бехайма и протянула руку к его плечу. Бехайм сухо усмехнулся.
– Послушайте, господин! – Влад на шаг отступил, почти не меняя позы – так мангуст, схватившийся с коброй, отходит немного назад проверить, не устала ли его противница. – Что вам стоит пообещать мне? Я ведь понимаю – давая слово такому, как я, вы себя ничем не связываете. Пообещайте ее мне. А потом, ежели захотите, возьмете свое слово назад. А когда я отведу вас к Патриарху, можете наказать меня за дерзость.
Отсутствие в этой просьбе какой-либо логики смягчило Бехайма.
– Какой же тебе толк от такого уговора?
– Ну как же, вот эта женщина, господин. Видите ли, я уверен, когда мы доберемся до палат Патриарха, вы поймете – от меня вам куда больше пользы, чем от нее. Хоть со мной оно и не так приятно, это я согласен. – Он одарил Жизель бесцветной, беззубой улыбкой. – Как тебя звать, сердце мое?
– Ах ты, свинья! – не выдержала Жизель и вцепилась в Бехайма. – Да он тебя за это зарежет!
– Да неужто? Нашему господину не составит труда отыскать себе еще одну сучку на покус. А вот помощника в трудную минуту – в замке Банат этот товар встретишь нечасто. – Влад, почти веселясь, вдруг отбежал вглубь тоннеля, намотал на указательный палец прядь волос и дернул за нее, отчего его голова закачалась, как у марионетки, и уставился на Бехайма. – Ну что, по рукам?
– Только уговариваемся так, – помолчав, ответил Бехайм. – Ты отводишь меня к Патриарху, а затем я, если сочту подобающим, покараю тебя.
– Мишель, как ты можешь… – начала было Жизель, но Бехайм обнял ее и сказал:
– Я никогда никому тебя не отдам. Ты ведь понимаешь это?
Влад хихикнул.
– Да он же сумасшедший! Как можно ему верить? – Жизель попыталась поймать взгляд Бехайма, но он пристально смотрел на Влада поверх ее головы, вдруг задумавшись.
А может быть, этот бродяга прав, хоть и дерзок? Кто может предвидеть, что произойдет, пока они дойдут до палат Патриарха? В подобных обстоятельствах содействие того, кто во всех этих закоулках замка чувствует себя как рыба в воде, могло стать спасительной соломинкой. И снова ему вспомнились заверения Александры, что скоро он увидит, как мало значит для него Жизель. Ему хотелось опровергнуть ее слова, но теперь его обуяли сомнения.
– О да, я сумасшедший, – сказал Влад. – Так и есть. Я безумец, это ясно как день. А как им не станешь в замке Банат? Мы все тут свихнулись, даже там, наверху. Разве не так, господин?
Бехайм едва заметно пожал плечами.
– Но, сумасшедший я или нет, – продолжал Влад, – я знаю тут все изнутри вдоль и поперек: когда-то я служил самому Патриарху. Я вам еще не говорил? Так знайте – служил, и он не жаловался. Мне понятны нужды Семьи, я изучил умы и сердца господ. На их счет я еще ни разу не ошибся.
– Послушай, – обратился Бехайм к Жизели, обхватив ее за талию. – Если он заведет нас не туда, куда надо, то умрет. Он это знает. Тогда я просто найду другого проводника. Если же он верно укажет дорогу, это ничего для тебя не изменит. Я должен изложить дело Патриарху. И чем скорее, тем лучше. Это наша надежда – возможно, единственная. Я считаю, нам нужно попробовать, но раз речь идет о твоей судьбе – решай сама.
Она приоткрыла рот, как будто собираясь что-то сказать, потом лицо ее затуманилось, и, чуть помедлив, она опустила глаза и прижалась лбом к его подбородку.
– Не мне это решать, – сказала она. – Я должна верить тебе. Разве я могу иначе?
– Ты уверена?
Она кивнула.
Бехайм провел рукой по ее волосам, чувствуя грудью стук ее сердца. И снова устремил взгляд на Влада, продолжавшего улыбаться Жизели и переступавшего с ноги на ногу. Волосы и борода бродяги спутались, глаза были злые, как у кусачей собачонки, – казалось, он вот-вот окончательно превратится в зверя.
– Попробуй только нас обмануть, – решительно сказал Бехайм, – и я обрушу на твою голову все муки ада. Ясно?
Влад как будто и не слышал его.
– Как зовут нашу добрую сударыню? – спросил он. – Хочу знать ее имя.
Жизель уткнулась лицом в плечо Бехайма. Тот молчал, размышляя, не пытается ли этот изгой своим показным дурачеством усыпить его бдительность? Непохоже, чтобы Влад, этот отщепенец, пребывающий в постоянном животном страхе, вечно ждущий, что на него нападут хищники сверху, способен был на такое искусное коварство, но ведь весь замок – это мир обманчивых личин и тонкой лжи, здесь даже от крыс можно ожидать предательства.
– Ну, не важно, – сказал Влад, удаляясь по тоннелю. – Я сам дам ей имя. Что-нибудь этакое классическое, латинское: Лавиния. Или Кальпурния. Порция. Вот! Порция! Есть в этом имени что-то округлое, миловидное. Плотненькое, пухленькое такое имечко, аж язык сводит.
Он тихо и радостно заржал и поманил их за собой.
– Идемте, мой господин! Вы-то, может быть, и не торопитесь, зато мне не терпится получить свою награду.
ГЛАВА 14
Минут двадцать они шли за Владом по узким неосвещенным коридорам, составлявшим целую сеть, сквозь полосы зловония и густой сырости. Их проводник, видимо, знал тут каждый поворот – темнота ему нисколько не мешала. В то время как они ощупью следовали за ним, не видя собственных рук, он, резвясь, почти вприпрыжку бежал впереди, то и дело обращаясь к Жизели с сальностями, а к Бехайму с бесконечными извинениями: мол, он не виноват, прекрасная дама сама похитила его сердце. Уверенность, которую Бехайм почувствовал до встречи с бродягой, начинала покидать его, и он уже сомневался в правильности своего решения. Да, их ведут вверх, но как-то очень уж медленно – по его ощущениям, они вряд ли поднялись больше чем на двадцать – двадцать пять метров от того места, где начали восхождение. Он потерял всякое представление о том, где они находятся в замке. И становилось очевидным, что либо Влад совсем не тот опытный проводник, за которого себя выдает, либо он замыслил что-то нехорошее.
Нужно было прислушаться к словам Жизели, клял себя Бехайм, ясно, что его собственное чутье сильно его подвело. Он уже подумывал, не пригрозить ли Владу, не потребовать ли какой-то определенности, но понимал, что в ответ можно ожидать чего угодно. Если у их проводника просто не все дома, то, испугавшись, он может увести их вообще черт знает куда, а если он что-то задумал, то как вообще можно полагаться на его слова или действия? Нет, остается лишь идти дальше и не терять бдительности. Еще полчаса. А потом он подумает. Там, наверху, в своих гнездах, хищники замка Банат, для которых зверски расправиться с человеком – все равно что муху прихлопнуть, может быть, уже сейчас решают его участь. Вряд ли они будут медлить.
Наконец они подошли к какой-то стене, преградившей им путь, но Влад сказал, что из ее основания выходит каменная труба. Им придется проползти по ней, довольно далеко.
– А другой дороги нет? – спросил Бехайм, которому совсем не понравился такой поворот событий.
– Если только вернуться и пуститься в путь с самого начала, – сказал Влад. – Я предлагаю вам кратчайший маршрут, господин. Он не самый удобный, но прямее не сыщешь. Тут нас никто не выследит.
У Бехайма не было выбора, пришлось согласиться. И они двинулись в путь: Влад впереди, Жизель шла последней.
Труба оказалась такой узкой, что они едва в нее втиснулись. Несло испражнениями, стены были покрыты чем-то липким – видимо, они влезли в канализацию. Воздух был теплый, от шума их дыхания духота становилась еще тягостнее, темно – хоть глаз выколи, казалось, будто ноздри и легкие заполнил черный клей. Бехайм полз за Владом – так близко, что то и дело касался рукой его ботинок. Но чем дальше они шли, тем меньше он обращал внимания на их проводника. Мысли его умчало в безрадостные дали. Вот до чего он дошел! Ползет, как таракан, в трещине того мира, которым мечтал править. Его череп распирало от ненависти с такой осязаемой силой, что он представил себе, как его тело раздувается, заполняет собой трубу, принимает ее форму, отливается в пулю, которая вылетит и размозжит его врагам головы. Его словно осенило, и он увидел, как отомстит за это унижение. Он слишком трепетал перед своими кузенами, был так поражен их физическим превосходством, что не смел пойти им наперекор, но теперь он понял: их склонность к играм и обману можно обратить себе на пользу.
Он не боится помериться с ними умом – в таком соревновании они могут и проиграть. Ох и забаву придумает он для них! Каких хитроумных ловушек наставит! Конечно, все будет зависеть от того, сможет ли он произвести впечатление на Патриарха и завоевать его доверие. Тут нужна идеальная ложь – такая, в которую вплетена правда, тот обрывок правды, что ему известен, а там уж его можно разукрасить намеками, ничего не говорить по существу, но подвести так, будто чутьем своим он нащупал нить к самой сердцевине преступления. Ложь сделает свое дело, и он затянет в ее паутину всех недругов – Агенора, Александру и всех, кто вставляет ему палки в колеса. Все они против него. Подозревать можно даже тех из его рода, что слетелись в миг его просветления, когда он услышал песнь своей крови. Такова природа Семьи, понял он: это сборище заклятых врагов, в этом ее величайшая сила, но и самая большая слабость.
Он очнулся, услышав какой-то сдавленный стон, звуки возни сзади, потом, кажется, что-то поволокли по земле. Где-то лязгнуло, что-то тяжелое глухо упало и как будто покатилось вниз.
Бехайм дернулся в тревоге, хотел обернуться – и ударился головой о стенку трубы. На миг боль ослепила его.
– Жизель! – позвал он, схватившись за висок.
– Так вот как зовут даму, – сказал Влад. – Хорошее имя.
– Жизель, ты где?
– Уже не в твоих лапах, упырь.
Голос Влада доносился с порядочного расстояния – значит, провожатый успел вырваться вперед.
– Что ты с ней сделал?
– Тебя это больше не касается, – ответил Влад. От его дурашливости и следа не осталось. – Теперь тебе лучше о своей душе подумать. Если она у тебя есть.
Бехайм сдержал порыв стремительно броситься вперед, он понимал: этот бродяга не осмелился бы так дерзить, если бы у него не были припасены какие-то серьезные средства защиты. Он тихонько двинулся на голос и, несмотря на растущее беспокойство, попробовал усмехнуться.
– А как насчет твоей души, а, Влад? Что с ней станет, когда я с тобой разделаюсь?
– У тебя нет надо мной власти. Ты мертвец. Мертвечина. Наубивался – теперь сам готовься.
– Ах, «мертвечина»? – Бехайм, крадучись, сделал еще шаг, стараясь в полной темноте рассмотреть Влада. – Когда-то ты сам мечтал ею стать, разве нет? Может быть, и сейчас еще таишь это желание. Может, до сих пор хочешь посвящения.
Ближе, еще один сантиметр, еще.
– Верно, – сказал Влад. – Было время, я жаждал власти и бессмертия, да вот испугался и сбежал со службы. Но страх меня многому научил: если я что и потерял, зато и приобрел не меньше – снова стал человеком.
– Да что ты говоришь? Чего же ты тогда остаешься в замке Банат, почему бы тебе не вернуться в мир людей?
– Здешняя жизнь отравила меня. Мне уже не суждено вернуться туда, где я родился. Зато я могу убить тебя, упырь. Самый будет что ни на есть человеческий поступок, согласен?
– Вместо меня придут другие. Они истребят вас всех.
– Вы уже ведете на нас охоту. Так что страшнее не будет. И gотом, вряд ли когда-нибудь на нас устроят большую облаву. Для ваших эти места опасны. Нас выгнать из нор не так-то просто. Да и, скорее всего, Патриарх не хочет, чтобы мы исчезали. Ему от нас вреда нет, может, ему как раз на руку держать наш народец, чтоб попугать своих подданных, когда надо. Побьюсь об заклад, он уже все хорошенько обдумал и решил оставить все как есть. Он любит подшутить, а мы ему в этом подмога.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34