Мужчины неторопливо поднялись по лестнице. Охранник посторонился, подобострастно вытянувшись. Костоломов, проходя мимо, что-то ему негромко приказал. Затем вместе со своим гостем прошел по коридору второго этажа, остановился перед массивной дверью кабинета, взглянул на часы и достал из жилетного кармана ключ.
— Сейчас сигнализация будет отключена, — пояснил он и открыл дверь.
Просторный кабинет Костоломова даже в этот поздний час казался наполненным светом. Этот эффект создавала золотистая, как бы светящаяся изнутри мебель из карельской березы. Книжные шкафы с ровными рядами золоченых переплетов из телячьей кожи, массивные рамы картин, письменный стол размером с летное поле небольшого аэродрома, несколько горок и витрин с коллекционными редкостями — все было сделано из теплого, как будто живого золотисто-розового дерева.
Костоломов, не задерживаясь на пороге, прошел к одной из витрин и указал на нее рукой:
— Вот, она здесь, среди самых ценных экспонатов моей коллекции!
Под стеклянной крышкой витрины, на темно-малиновом бархате, свободно разместилось всего несколько небольших предметов: две золотые монеты, заколка необычной формы, три удивительно красивые табакерки, усыпанные драгоценными камнями, и в самом центре — небольшая бело-розовая камея в золотом обрамлении с изображением нежного женского лица.
Гость Костоломова склонился над витриной и вполголоса проговорил:
— О, статир Александра Македонского… золотой динарий Веспасиана.., какая интересная заколка! Неужели это…
— Да, это средневековая фибула, застежка для плаща эпохи Карла Великого, — с небрежной гордостью ответил хозяин. — А вот и она, моя гордость! — Он поднял крышку витрины и осторожно достал оттуда камею.
— Она бесподобна! — прошептал гость, когда украшение легло на его ладонь. — В жизни не видел ничего более прекрасного!
— Греция, четвертый век до нашей эры, со скромной улыбкой произнес Костоломов. Принадлежала самому Лоренцо Медичи.., по крайней мере, так мне говорили специалисты.
— Они не ошибались… Почему же вы решили продать такую красоту?
— Сами знаете, — Костоломов поморщился. — Для деловых людей настали тяжелые времена.., мне предъявили такие налоговые претензии, что осталось только два выхода или лишиться контрольного пакета в моем основном предприятии, или продать эту камею.
Несмотря на то что я очень к ней привязан, мне придется пойти на этот шаг. Так что теперь слово за вами.
— Я хотел бы услышать вашу цену.
— Ну вы же понимаете, какая это огромная редкость! — Костоломов склонил голову набок и нервно потер руки.
— Ну говорите же!
— Кроме всего прочего, это прекрасное вложение капитала. Она будет только расти в цене…
— И все-таки?
— Сорок миллионов.
Гость задумчиво посмотрел на камею и негромко проговорил:
— Я должен подумать. Сами понимаете, такая сумма.., не то чтобы это было для меня непосильно, но свободные деньги не всегда есть…
— Она того стоит!
— Безусловно, — гость вернул хозяину камею. — Дайте мне один день. Я определюсь со своими возможностями.
— Хорошо, — Костоломов положил камею на место и закрыл крышку витрины. — Но только один день, не больше.
— Договорились. Завтра я в любом случае дам ответ. Только вот еще что… — Гость поднял взгляд на Костоломова. — Вам не кажется, что это место не слишком надежно для хранения такой ценности?
— Не кажется. — Хозяин особняка хищно улыбнулся. — Это сейчас сигнализация отключена, чтобы мы с вами могли на нее посмотреть. Сразу после нашего ухода здесь будет включена лазерная сетка, через которую и муха не пролетит! Надежнейшая швейцарская система, лучше любого сейфа!
— Приятно слышать, — улыбнулся гость. Я уже начинаю чувствовать камею своей, и очень не хотелось бы, чтобы с ней что-то случилось!
— Ничего не случится! — Костоломов постучал костяшками пальцев по деревянной раме витрины. — Теперь дело за вами!
Он прошел со своим гостем до двери кабинета, осторожно прикрыл ее и двинулся к лестнице.
— Если вы позволите, — проговорил он, дойдя до лестничной площадки, — я вернусь, чтобы включить сигнализацию. Простите, но не люблю делать это при посторонних, даже при таких уважаемых гостях!
— Конечно! — Гость с пониманием улыбнулся. — Вы совершенно правы… С такими ценностями нужно обращаться осторожно!
Он шагнул на верхнюю ступеньку лестницы и неожиданно споткнулся. Костоломов вежливо поддержал его под руку, поэтому он не заметил, как в эту секунду стройный женский силуэт скользнул за его спиной из двери туалета и скрылся в кабинете.
— Извините, — виновато улыбнулся гость. — Я удивительно неловок… Еще раз спасибо за доставленное удовольствие! Камея на редкость хороша… Но все же, можем мы немного подвинуть цену? Допустим, до тридцати пяти миллионов?
— Об этом не может быть и речи! — Лицо Костоломова отвердело. — Цена окончательная, никаких изменений не будет!
— Простите мою настойчивость, но я никогда не плачу, не попытавшись поторговаться. Такой уж у меня принцип!
— В этом случае вам придется поступиться своими принципами! — несколько суше прежнего проговорил Костоломов и добавил:
— Прошу меня извинить, я присоединюсь к вам через несколько минут! — Он повернулся и зашагал к кабинету.
* * *
Проскользнув в кабинет Костоломова, Лола бросилась к витрине с камеей. В ее распоряжении было не больше минуты, и нужно было торопиться. Она потянула на себя крышку витрины, но та не поддалась. Лола вытащила из волос шпильку, вставила ее в замочек витрины, осторожно повернула. Раздался еле слышный щелчок, но крышка по-прежнему не хотела открываться.
Драгоценные секунды неумолимо убегали. Лола глубоко вздохнула. Главное — не паниковать…
Она еще раз внимательно оглядела витрину и заметила на деревянной раме чуть заметный выступ. Осторожно нажав на этот выступ, она снова услышала характерный щелчок потайной защелки. Переведя дыхание, Лола подняла крышку, вынула из бархатного гнезда бесценную камею и спрятала ее в лифчик. На место камеи она положила искусно сделанную имитацию.
Закрыв крышку витрины, метнулась к двери…
Но в эту секунду дверная ручка начала поворачиваться.
Хозяин кабинета вернулся.
Лола метнулась за плотную золотистую занавеску и спряталась в глубоком оконном проеме.
Дверь кабинета открылась, и вошел Костоломов. Он быстрым шагом подошел к витрине, взглянул на нее. Видимо, после разговора с потенциальным покупателем в его душе осталось какое-то смутное беспокойство.
Убедившись, что камея на месте, Костоломов прошел к письменному столу, выдвинул из-под столешницы электронную панель и пробежал по ней пальцами, набирая по памяти код включения сигнализации. Послышалось ровное негромкое гудение, и вокруг витрины с камеей вспыхнула густая сетка едва видимых бледно-зеленоватых лучей.
Облегченно вздохнув, Костоломов задвинул на место электронную панель и вышел из кабинета. При этом свет в кабинете погас.
Дверной замок громко щелкнул, и около двери тоже вспыхнула сетка лазерных лучей, отчетливо видимая в наступившей темноте.
Лола выглянула из-за занавески.
Камея была у нее, но собственное ее положение — хуже некуда. Она оказалась в клетке и не знала, как выбраться на свободу.
— Ох уж этот Ленька, — пробормотала она раздраженно. — Всегда мне достается самая трудная работа…
Она быстро осмотрела темный кабинет.
Выход через дверь был закрыт лазерным щитом. Такой же лазерный щит закрывал доступ к витрине. Но это было не все: перед оконной нишей, в которой пряталась Лола, тоже бледно светилась сетка зеленоватых лучей.
Но это значит, что она не может выйти даже из оконного проема! Ей придется торчать в этой тесной нише до тех пор, пока не вернется хозяин кабинета и обнаружит ее!
Да, но с другой стороны.., если лазерный щит закрывает выход из оконного проема, может быть, можно попробовать выбраться в окно?
Лола вскочила на подоконник и осторожно приоткрыла форточку. Она сжалась, ожидая, что сейчас раздастся оглушительный трезвон сигнализации и кабинет наполнится охранниками…
Но ничего не произошло. Единственное, что случилось, — в открытую форточку задул ледяной воздух декабря.
Лола поежилась от холода, но облегченно вздохнула. Тот, кто проектировал сигнализацию, настолько понадеялся на лазерные сетки, что посчитал излишним ставить обычные датчики открывания окон.
Лола выбралась в открытую форточку, встала на карниз и медленно двинулась по нему в сторону от окна кабинета. В открытом вечернем платье было ужасно холодно, ноги скользили по обледенелому карнизу. Девушка закусила губу и не смотрела вниз, чтобы не думать, что случится, если она не удержит равновесие.
Левая нога соскользнула, и она едва не сорвалась, с трудом удержавшись за каменный выступ стены, едва не ободрав об него ухоженные ногти.
«Еще не хватало туфельку потерять! — в панике подумала Лола. — Как я тогда среди гостей появлюсь…»
Ледяной ветер пронизывал ее до мозга костей. Она двигалась сантиметр за сантиметром, не думая ни о чем, кроме того, чтобы не сорваться с узкого предательского карниза.
Шажок за шажком, сантиметр за сантиметром.., она уже безнадежно удалилась от окна кабинета, и все ближе становилось следующее окно. К счастью, из-за него не выбивался свет. Можно было надеяться, что за этим окном находится пустое и неохраняемое помещение.
Лола сделала еще несколько крошечных шагов по обледенелому карнизу и наконец подошла вплотную к следующему окну. Плечи и спина, прикрытые тонкой тканью, совершенно окоченели.
«А Ленька сейчас небось спокойно пьет шампанское! — с возмущением подумала Лола. — Впрочем, я предпочла бы любому шампанскому чашку горячего чая и шерстяной плед, а еще лучше — горячую ванну!»
Она осторожно открыла свою крошечную бисерную сумочку, с которой не расставалась ни на минуту. Если бы кто-нибудь случайно увидел содержимое этой сумочки, он был бы несказанно удивлен. Вместо обычных дамских мелочей, вроде тональной пудры и губной помады, здесь лежали крошечная универсальная отмычка, пилка — не для ногтей, а для металлических решеток, однозарядный пистолет, с виду неотличимый от шариковой ручки, и еще кое-какие столь же полезные вещи. Лола вытащила из сумочки крошечный стеклорез, очертила им по стеклу ровный круг, прижала к нему вакуумную присоску и дернула за нее.
Это усилие едва не стало для девушки роковым: она потеряла равновесие и чуть не сорвалась с карниза. Вцепившись левой рукой в оконную раму, так что костяшки пальцев побелели от напряжения, Лола едва удержалась на самом краю обледенелого выступа.
Переведя дыхание, она просунула руку в прорезанное в стекле отверстие и открыла оконную задвижку. С трудом удерживая равновесие, Лола проскользнула в темную комнату и замерла на подоконнике, прислушиваясь.
В первый момент ее охватило бурное ликование. Она больше не балансировала на узком и скользком карнизе, каждую секунду рискуя свалиться с него на каменные плиты двора! Спину, едва прикрытую тонкой тканью, больше не режут ледяные порывы декабрьского ветра! Больше не нужно впиваться ногтями в каменные выступы, чтобы удержать равновесие!
Но в следующую секунду Лола услышала звук, от которого кровь застыла у нее в жилах. Впрочем, наверное, это случилось несколько раньше, кровь застыла в ее жилах еще на карнизе от нестерпимого декабрьского холода, а сейчас ей просто стало очень страшно.
Потому что совсем рядом с ней раздалось негромкое угрожающее рычание. И два зеленых глаза светились в темноте у самых ее ног.
Лола прижалась окоченевшей спиной к окну и прошептала:
— Мама!
Это не принесло ей никакого облегчения.
Ужасное рычание не смолкло, и горящие глаза никуда не подевались. Зато собственные Лолины глаза немного привыкли к темноте, и она разглядела того, кто угрожающе рычал на нее и сверкал глазами.
Это было не привидение, не инопланетный монстр из фильма ужасов, это была всего лишь огромная собака, здоровенный откормленный ротвейлер. Но от этого Лоле нисколько не стало легче. Ротвейлер был злобный, очень страшный, и, судя по выражению его плотоядно оскаленной морды, он собирался именно сейчас плотно поужинать.
Причем Лола вполне устраивала его в качестве закуски, основного блюда и десерта.
В этот момент Лола искренне пожалела, что не осталась снаружи, за окном, на узком и скользком карнизе. Там было так чудесно, так спокойно.., ну подумаешь — ледяной ветер, пронизывающий холод и риск сорваться вниз, на каменные плиты! Но зато никаких собак!
— Собачка, хорошая собачка! — забормотала Лола самым заискивающим голосом, на который была способна. — Умная собачка, красивая собачка, просто замечательная! И очень хорошо воспитанная! Чтоб тебя разорвало, мерзкая зверюга! — добавила она таким же ласковым, приветливым тоном, но ротвейлер оскалился и зарычал еще страшнее, должно быть, он понимал не только интонацию, но и действительный смысл Лолиных слов.
— Я пошутила! — немедленно выпалила Лола. — Ты мне ужасно нравишься, я вообще обожаю собак, но к ротвейлерам испытываю особенную симпатию, и если ты меня пропустишь, я тебе принесу отличную отбивную!
Что ты предпочитаешь — телятину или свинину?
Ротвейлер рыкнул насмешливо — наверное, он хотел сказать «нашла дурака» или что-нибудь в таком же роде. А может быть, дал понять, что телятине и свинине предпочитает свежую человечину.
— Ну давай не будем ссориться, — продолжала уговаривать его Лола, — я действительно очень люблю собак, у меня самой дома замечательная собака, ее.., то есть его зовут Пу И.., он чихуахуа…
Ротвейлер отчетливо хрюкнул. Если бы он был человеком, этот звук, безусловно, можно было бы назвать издевательским смехом. Во всяком случае, этим странным звуком он очень ясно выразил все, что думает о древней мексиканской породе чихуахуа.
— Зря ты так, — обиженно проговорила Лола, — Пу И — настоящая собака, он очень преданный и смелый… Несмотря на свой маленький рост, он готов жизнь за меня отдать!
1 2 3 4 5