Страх и безнадежность сковали тело больше, чем усталость. Мы останавливаемся отдыхать уже через каждые двадцать шагов подъема, я посматривал наверх и понимал, что вершина Большого Хребта уже в космосе. В смысле в тех разреженных слоях атмосферы, где летчики не обходятся без кислородных аппаратов.
Пес скулит и неотрывно смотрит обвиняющими глазами: ты же человек, ты бог, ты сильный и мудрый, спасай нас, ты все можешь, ты вожак, мы тебе доверились… Зайчик прижался боком к стене, я впервые вижу его изнуренным.
– Не знаю, – прохрипел я, – но как-то Валленштейн прибыл на турнир? Не один… с командой.
И снова подъем. И еще пролет. И еще. Сверху блеснул странный луч, похожий на лазерный. Я с великим трудом поднял чугунную голову, в затылке болезненно заныло. В безумной выси встопорщенный гребень горного дракона пробило искоркой, будто прямо в скальном массиве зажглось крохотное солнце, остро кольнуло в глаз и тут же исчезло.
Встревоженный, я заставил себя всматриваться напряженнее, ощутил знакомое головокружение, зато каменная стена приблизилась, разрослась. Я ахнул, ноги превратились в воду. Каменная стена, что упирается в фиолетовое небо, прорезана, как упавшим с неба лазерным лучом. Проход настолько узкий, что муравей обдерет бока о смыкающиеся стены…
При взгляде на такое сверхузкое ущелье по телу бегут мурашки размером с майских жуков. Я простонал сквозь зубы, Пес посмотрел с сочувствием, горестно вздохнул.
– Тебе хорошо, – выдохнул я через силу. – Кто знает, что у тебя за легкие…
Зайчик подышал в затылок горячим воздухом. У этого боевого спутника вообще может быть ядерный реактор… ну, какой-нибудь биологический. Только что едва дышал, а сейчас вот отожрал из стены обломок камня и снова бодр и свеж… ну почти бодр и свеж, разве что чаще сгрызает неровности в стене, а осколки жует с таким смачным хрустом, что треск идет на мили.
– Ладно, идем…
Когда до Ущелья осталось не больше сотни метров, я понял окончательно, что никогда и никому не удалось бы перейти этот хребет. Гребень вышел в те слои атмосферы, где человек попросту задохнется. Или лопнет, как глубоководная рыба. Птицы и драконы здесь не летают, нет опоры для крыльев. И если бы не это удивительное ущелье…
Пес пробежал вперед, я гаркнул измученным шепотом, он послушно остановился. На черную шкуру падает странный металлический отсвет, я одолел последние три метра подъема, тело ноет, я вытаращил глаза и застыл, не понимая, что я вижу.
В циклопической стене прорезана щель шагов в пять шириной. Эта щель тянется вдаль, постепенно сужаясь, и кажется, что в конце концов мне придется идти боком, и то сплюснутому в бумажный лист. На грани видимости, в невообразимой дали, на черном бархате горит, словно воткнутая в землю вязальная спица, тонкая вертикальная щель.
Под ногами блестящая поверхность, словно застывшая вода, я поднял голову, и все помутилось перед глазами. Я ухватился за стену, чтобы не рухнуть кучей дерьма: этот отполированный до блеска камень устремлен в фиолетовый космос, вот звезды, хотя сейчас день!
– Надо идти, – проговорил я похолодевшими губами. – Господи, что за сила прорубила в этих горах такой проход? Ангел ли Гавриил огненным мечом?..
Пес помахал хвостом, соглашаясь, а Зайчик за спиной фыркнул, мол, вряд ли, скорее – сам Господь, ангелам такое не под силу.
– Бобик, – сказал я чуть тверже, – рядом! Иди рядом, я не знаю, что впереди… Да и страшно без тебя. Зайчик, ты тоже иди рядом…

Глава 2

Так и вступили на этот странный лед втроем, звонкое эхо от тяжелых копыт ударилось о стены и вернулось с металлическим отзвуком. Блеск серого гранита, срезанного идеально ровно и еще как будто отполированного, становится странно знакомым, я снова ахнул, не понимая, как это каменная стена плавно переходит в металл, вся стена из некоего сплава, кремниорганика… нет, понятие металлокерамики чуть ближе…
– Стой! – прогремел могучий, усиленный эхом в тесном ущелье голос.
Он вышел вперед, выделяясь могучим сложением, уверенный в движениях, чуточку косолапя, не то моряк, не то кавалерист. Руки чуть врастопырку, но в самом деле это горы мышц не дают прилегать к бокам, широкая грудь, плоский живот, длинные руки. Все это заковано в темные блестящие доспехи, подогнано настолько плотно, что отдельные пластины легко надвигаются одна на другую, как крупная рыбья чешуя.
Шлем конический, забрало поднято. Холодные голубые глаза смотрят с ленивым презрением. На Пса лишь повел глазом, однако встал так, чтобы не загораживать бойниц, я отчетливо увидел блеск на головках стальных арбалетных болтов. Из другой стены поблескивают такие же точно.
Я старался выглядеть спокойным и даже обрадованным, наконец-то добрался до «своих», но в то же время я мужчина и не должен выказывать чувств, нужно только, чтобы командир заставы ощутил мой настрой. Во мне ничего от христианствующего рыцаря, даже крестика на шее нет, Богу по фигу эти смешные знаки отличия. Они нужны только нам, а мы сами решаем, кому постоянное напоминание необходимо, кому нет, кто носит крестик на груди под рубашкой и доспехами, а кто рисует его во всю ширь на шлеме, доспехах, щите, плаще и даже на конской попоне.
Так что смотрю на командира стражи с превеликим удовольствием: высок, широк, в изумительных доспехах, что под стать герцогу, держится вежливо, но с тем превосходством, с каким король взирает на самых бедных и несчастных из своих подданных.
Офицер оглядел меня с головы до ног, спросил без враждебности и подозрительности, так характерной для людей хамского сословия:
– Кто, откуда?.. По какому делу?
Я повел бровью в сторону затаившихся стрелков.
– Прекрасная выучка. Не оставляют шансов. Долго пришлось учить, чтобы не расслаблялись?
Офицер самодовольно улыбнулся.
– Заметили?.. Из новичков выгоняю две трети в первый же месяц. Именно за то, что расслабляются. Мол, если здесь раз в месяц и пройдет кто-то, уже чудо. Так чего стараться? Идиоты. В Императорской Страже таких не терпят.
Я снял с пальца фамильный перстень Валленштейна. Офицер бросил на него беглый, но очень цепкий взгляд, поинтересовался:
– С посланием от герцога?
– С очень важным, – ответил я. – Герцог задержится. Надолго.
Он смотрел на меня очень внимательно.
– До нас доходили слухи… Вообще-то мы как раз в таком месте, что все слухи проходят через это ущелье.
Я понизил голос:
– Одно могу сказать: проникновение началось. План «Тихое вторжение».
Он внимательно осмотрел кольцо, бриллиант с вырезанным гербом сверкает, мне почудилось, что офицер видит в нем больше, чем я, сердце дрогнуло и застыло в тревожном ожидании. Наконечники арбалетных стрел блестят, как зубы пираний. Солнечные лучи заискрились множеством лучиков, когда офицер поднял кольцо и посмотрел сквозь него на солнце.
– Да, – произнес он. – Теперь такое сделать невозможно. Узнаю кольцо клана Макгирли. В самом деле помнит времена еще Третьей Эпохи, как говорят?.. Но это кольцо слишком ценно, чтобы служить пропуском.
Улыбка еще оставалась на губах, но глаза стали колючими. Стоит все в той же позе, не загораживая собой арбалетчиков.
– Верно, – ответил я негромко. – Вы прекрасный офицер, замечаете такие тонкости. Дело в том, что я не просто гонец… Мне нужно от имени герцога сделать несколько распоряжений. Так что не особенно задерживайте, когда в противоположном направлении поскачут сотня-другая воинов… словом, сколько я сумею собрать за короткий срок. Возможно, не все ввиду спешки успеют запастись пропусками.
Его глаза несколько мгновений изучали меня, я чувствовал знакомый холодок по коже, здесь стража обучена еще и магическому прощупыванию.
– Вы будете с ними?
– Увы, – сказал я. – Мне нужно будет собрать еще людей… способных управлять… в новых местах.
Его глаза потеряли настороженность, произнес по-деловому:
– Понимаю. Я сделаю все, чтобы помочь им поскорее пройти Перевал.
– Спасибо, офицер, – сказал я значительно. – Ставки в самом деле высоки.
– Остерегайтесь разбойников, – предупредил он.
Я усмехнулся, хлопнул по рукояти меча.
– Недостаточно?
Он покачал головой.
– Собираются в такие отряды, что уже и не разбойники, а легкие войска. Встретят караван – разграбят, но оставляют коней и верблюдов. Кто же режет курицу, что несет золотые яйца! А рыцарей убивают. Они называют себя людьми клана Гордого Сокола, но для нас они простые варвары.
– Это тоже понятно, – согласился я. – Спасибо, буду смотреть в оба!
Он улыбнулся, одобрительно скользнул взглядом по блестящим бокам моего коня.
– Но ваш могучий конь, как догадываюсь, вряд ли позволит себя догнать!
– Вы же знаете, – ответил я и посмотрел ему в глаза значительно, – у нас неслабые союзники. Конь от них.
Мне показалось, что он не то побледнел, не то сделал движение отшатнуться.
– Хорошо, – произнес он чуть тише, – можете продолжить свой путь, сэр. Позвольте, проведу вас мимо наших аванпостов… да и дальше там заграждение… Так, на всякий случай.
Я уже и сам увидел далеко впереди странного вида решетчатые ворота из толстых стальных прутьев. Выглядят достаточно высокими, чтобы не перепрыгнуть на коне, даже если он может скакнуть выше леса стоячего.
Я вскочил в седло, разобрал повод, офицер сделал приглашающий жест и пошел впереди. Впереди черный блестящий пол разрисован, как мне показалось, неуместно яркими красками, в этом строгом великолепии пестрота выглядит, как балаган в консерватории. Зайчик ровно и мелодично стучит копытами, я не поверил глазам: через все ущелье от стены до стены постелены церковные ризы, брошены иконы. Сердце мое екнуло и сбилось с такта: впереди на полу прекрасное изображение Девы Марии.
Офицер скупо усмехнулся.
– Ни один христианин не пройдет. Не сумеет.
Я заставил непослушные губы шевельнуться:
– Но… разве он не может… заставить себя пройти, чтобы потом… отомстить?
– Нет, – ответил офицер гордо, – наши колдуны, а они есть среди стражей Перевала, сразу же почувствуют острые душевные муки.
Детектор лжи, мелькнуло в голове, я растянул губы в улыбке:
– Остроумно. В самом деле, изобретательно. Зайчик, вперед!
Офицер вскинул руку.
– Стоп-стоп. Здесь вы должны сами. Своими ногами, как говорят, попирая христианские святыни. Конские копыта – все-таки не совсем то…
– Нет проблем, – ответил я, но сердце сжалось. – Нет проблем!
Я слез неспешно, в голове тысячи мыслей, череп разогрелся, детекторы лжи дают девяносто девять процентов вероятности, но сильные умы умеют их обмануть, а я ли не закален своим миром…
Офицер отступил в сторону и внимательно наблюдал, как я взял коня под узцы и повел через ущелье. Несмотря на зеркальность, сцепление идеальное, словно двигаюсь по шероховатому камню. Изображение приближается, но это вовсе не лицо Девы Марии, а всего лишь нанесенные на поверхность камня цветные линии. Я ни в коем случае не наступлю на лицо… стоп, не так, я всего лишь пройду по цветным линиям, пятнам и даже вкраплениям камней другой породы, которые складываются в определенный узор и образ… нет-нет, никакого образа!.. это краски, намертво впечатанные в камень краски, самые разные краски…
Я вступил на первые цветные пятна, все время напоминая себе насчет красок и всяких там цветных пятен, которые мозг зачем-то комбинирует в некие раскодированные символы, сзади успокаивающе фыркает Зайчик и тычется губами в шею. Офицер не двигается, все правильно, не желает отвлекать. В бойницах поблескивают, как осколки льда, острые наконечники стальных стрел. Я думал о Зайчике, следил взглядом за Псом, что пробежался на ту сторону ущелья, постоял с минуту и так же вихрем вернулся обратно. Вид у него обычный, ничего там не удивило…
Наконец я ступил на поверхность, не тронутую красками, оглянулся, стараясь не смотреть вниз, за мной шагах в пяти идет улыбающийся офицер.
– Неплохо, – сообщил он. – Даже лучше, чем иные из наших. Только в одном случае вы чуть ускорили шаг, а в другом… что-то вроде сожаления?
– Да и сейчас дискомфорт, – ответил я как можно чистосердечнее. – Все-таки женщина! Молодая, красивая. Нет у вас святого, звери… Могли бы Иисуса Христа нарисовать? Или самого Творца?
Он коротко усмехнулся.
– Всякий, кто прослужит здесь хоть сезон, скажет, что вы абсолютно правы. Женщин нужно использовать иначе.
Мы оба обменялись понимающими улыбками. Он козырнул, повернулся к воротам. По его взмаху железная решетка дрогнула, в середине возникла вертикальная щель. Гигантские створки медленно начали укорачиваться. Когда щель раздвинулась достаточно, чтобы прошли бок о бок пара слонов, я сказал дружески:
– Хватит. Мы худые, протиснемся.
Офицер ответил с некоторой досадой:
– Не предусмотрено. Вы вообще-то первый одиночка. Все обычно сбиваются в большие группы.
Я сказал с сочувствием:
– Вот что получается, когда нет ручного управления.
Он усмехнулся, как собрат собрату, настоящие воины больше доверяют мечу в руке, чем этим колдовским штучкам, отсалютовал, я свистнул Псу, Зайчик пошел ровной рысью. Копыта звонко стучат по зеркально ровной поверхности, там в глубине скачет перевернутый всадник, а под Псом несется его отражение, абсолютно реальное, словно в самом деле скачем по зеркалу.
От стены до стены все те же пять шагов, но когда я смотрел вдаль, дрожь пронизывала тело, я чувствовал, как стены сдвигаются, мои кости хрустят, а кровь выплескивает на непомерную высоту.
– Зайчик, – сказал я с натужной бодростью, – давай быстрее… А то я начинаю клаустрофобничать…
Конь мотнул головой, копыта застучали чаще, в лицо подул ледяной ветер. Я укрылся за гривой, сдуру оглянулся, похолодел. Сзади стены тоже сдвигаются, как и впереди, и только здесь, где мчимся, все еще пять шагов от стены до стены.
Пес наконец сообразил, что вправо и влево за добычей не побегаешь, рыкнул разочарованно и так наддал, превращаясь в черную распластанную молнию, что как Зайчик ни мчался, превращаясь в выпущенную сильной рукой стрелу, Пес исчез, а через минуту узкая щель впереди стала медленно раздвигаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9