Узко посаженные черные глаза напоминали дуло двустволки. Его спутники, как по команде, тоже подняли головы. Казалось, от них пахнет землей, потом и пороховой гарью.– Железки найдем, – кивнул Гуссейн. – А человека... Был один подходящий, но его убили вместе с Тахиром. Слышали про это?Ужах отрицательно цыкнул.– Совсем не слышали? – удивился хозяин. – Такая бойня была... Одних наших четверых убили...– А наших знаешь, сколько поубивали? – недобро прищурился рыжий. – Вот мы, сидящие за столом, пять близких родственников похоронили!Дуло двустволки пальнуло таким зарядом злобы и ненависти, что в душе Гуссейна сдетонировали аналогичные чувства.– Разве я в этом виноват?! Или мои люди? – привстал он. В конце концов, это его дом, это его территория, он здесь хозяин, и одного кивка, головы достаточно, чтобы дерзкие пришельцы навсегда исчезли с лица земли. – Тот, кто помнит только о своем горе и забывает о беде друга, может потерять дружбу навсегда!– Извини, брат. – Ужах прикрыл глаза и сложил ладони перед грудью. – Твоя беда – наша беда. Просто мы слишком ожесточили сердца...Показное смирение не могло обмануть никого в этой комнате. На Кавказе знают: смиренный жест, примиряющая улыбка, кивок согласия – это тоже оружие. Такое же, как кинжал в спрятанной за спину руке.– Ничего, брат, – кивнул Гуссейн в ответ и через силу улыбнулся. Он лучше многих знал лукавые обычаи гор.Когда все отправились отдыхать, а руководители за чаем продолжали обсуждать свои дела, в комнату зашел один из помощников хозяина и что-то пошептал в привычно подставленное ухо.– Пусть зайдет, – скомандовал Гуссейн и многозначительно взглянул на Исмаилова.– Присмотрись, может, тебе подойдет... Тот покосился на высоченную резную дверь.– Здорово, Гуссейн, – в комнату зашел человек в форме капитана милиции, с одутловатым лицом прохиндея и пьяницы. Мундир и лицо в принципе не сочетались, но на подобные мелочи в этой стране уже давно не обращали внимания.– Слушай, друг, выручи, завтра у братана свадьба, одолжи свой «мере», чтоб красиво все было...Подобная фамильярность всегда коробила Гуссейна: он был на короткой ноге с большим городским и милицейским начальством, а этот жалкий участковый вел себя так, будто они с ним ровня. Но для пользы дела эмоции нужно скрывать.– Возьми, друг, какой разговор.Капитан приободрился, видно, в глубине души он опасался отказа: отказ сразу бы обозначил разницу в их положении, которую он прекрасно понимал, хотя незаурядным нахальством скрывал это понимание.Не спрашивая разрешения, он присел к столу, достал из раздутого кармана сигареты, закурил.– Слышишь, Гуссейн, там наши ребята обижаются на Эльяса. Патрульным машинам недоплачивает, за новый киоск ничего не выставил. Ты бы ему сказал...Участковый вел себя так, будто они были компаньонами, ведущими одно дело, и разговаривали наедине. Присутствие незнакомца его совершенно не смущало. Очевидно, потому, что он понимал: здесь все свои. И себя он считал своим для собравшихся в этой комнате.– Скажу, – хозяин посмотрел на Ужаха. Тот прикрыл глаза.– Познакомьтесь, друзья, – это наш участковый Петр Владимирович, а это мой друг...– Иван, – дружески улыбнулся Исмаилов.– Петр Владимирович – человек со связями, почти всех в городе знает,– продолжил Гуссейн и незаметно подмигнул.– Я выйду во двор по делам, а вы тут посидите. Петя, тебе водочки прислать?– Стаканчик. Да закусить чего, а то я не позавтракал.Когда Гуссейн вышел. Ужах придвинулся поближе:– Слушай, друг, чего ты машину одалживаешь, не можешь свою купить?– У меня есть девяносто девятая, – самодовольно ответил участковый. – Я же сказал – красивая нужна, на свадьбу.– Так купи себе красивую!Петр Владимирович обиделся.– Купи, купи... На какие шиши?– А я тебе денег дам.На плутовской физиономии проявилось выражение живейшего интереса.– Сколько?Он даже не спросил "за что? ", и это окончательно решило его судьбу.– Да сколько надо будет! Или знаешь как – я позвоню в Москву, и тебе пригонят хорошую тачку!– Это еще лучше... Только чтоб не числилась в угоне...– Обижаешь, друг! Как можно! Ты из СОБРа кого-нибудь знаешь?– Из СОБРа?Принесли водку и закуску. Петр Владимирович со вкусом выпил и теперь с удовольствием закусывал.– Они с нами не дружат... И бабки не берут. Злые, как собаки. Вам чего надо-то? Может, без них порешаем?– Адреса надо. С десяток адресов, лучше офицеров.Выражение лица капитана не изменилось.– Адреса... Надо подумать.Не выказывая презрения. Ужах смотрел на утоляющего голод человека в форме. Если бы эту свинью подстрелили несколько часов назад, она бы визжала и плакала. А если бы Али угрожали неминуемой смертью, он бы никогда не предал никого из своих. Не говоря уже о предательстве за деньги. В этом и состоит разница между настоящим мужчиной и вонючим свиным салом.– Есть у меня один ход. Сделаем, – пробурчал Петр Владимирович, пережевывая бесплатное угощение.
* * *
Криминальный Тиходонск готовился к большой сходке. Он уже не был столь однородным, как в прошлые годы, когда единая воровская община делилась на «малины» или «кодланы», и собрать сходняк можно было за два часа, потому что каждый вор, жулик, козырный или честный фраер, сявка и даже пацан из пристяжи строго соблюдал «закон» и воровскую дисциплину. Главным для любого из них были дела общины и «воровское благо» – общая касса, своевременный взнос в которую считался святым делом. Даже доходящий от туберкулеза некогда знаменитый щипач Жора Шлеп-нога в конце каждого месяца нес Хранителю четвертачок из шестидесятирублевой пенсии электрика, которым он был в своей официальной жизни. Его пытались освободить от оброка, но он обижался и в следующий раз вновь приходил с зажатой в кулаке купюрой.Теперь все не так. Наряду с традиционными уголовниками преступным ремеслом занялись вроде бы благополучные молодые люди, которые не имеют опыта совершения разбоев и краж, не топтали зону, не завоевали авторитета у паханов и бывалых арестантов, не знают «законов», «фени», не разбираются в «росписи». Единственное, что у них есть – физическая сила, наглость и желание получить все и сразу. Они обзавелись оружием и первыми начали использовать взрывчатку, потому что среди воров нет специалистов– взрывников и бывших спецназовцев. Они придумали свой набор обязательных правил, который назвали «понятиями», они практикуют широкий подкуп нужных людей во властных структурах, они без всяких приговоров сходок расстреливают тех, кто встал поперек дороги. В отличие от воров, их стали называть «спортсменами» или предельно откровенно – бандитами.«Спортсмены» расчистили себе место под солнцем и несколько потеснили воров, потому что были здоровей, многочисленней, имели чистые биографии и лучше умели обращаться с оружием, а главное – не останавливались ни перед чем...Теперь в Тиходонске сосуществовали изрядно изменившаяся под влиянием времени воровская община и многочисленные организованные преступные группировки, проходящие в милицейских" документах под сокращенным наименованием ОПГ. Сосуществование в отличие от многих других регионов проистекало мирно, но довольно прохладно: обе стороны соблюдали дистанцию. И все же в серьезных делах обойтись друг без друга стороны не могли: так ненавидящие друг друга и годами не разговаривающие между собой жильцы ветхой коммуналки собираются на опостылевшей общей кухне и решают, как заменить прогнивший канализационный стояк.Поэтому старый лагерник и авторитетный «законник» по прозвищу Крест послал гонцов не только к воровским авторитетам, но и к руководителям ОПГ.– Сейчас много смуты и много непоняток, – гулко вещал он, восседая во главе длинного полированного стола в офисе акционерного общества закрытого типа с динамичным названием «Движение».Уместнее было бы назвать его «Стоянка», потому что основным занятием фирмы являлось взимание платы за парковку автомобилей в местах массового посещения населением: у кинотеатров, ресторанов, рынков, стадионов, торговых центров. За день через все эти места проходили тысячи машин, шустрые мальчишки сноровисто, без всяких кассовых аппаратов, квитанций и тому подобных бюрократических извращений собирали деньги... В переводе на твердую валюту в среднем выходило пятьдесятшестьдесят тысяч долларов в месяц, контролеры получали по пятьсот тысяч рублей, никаких капитальных вложений и дополнительных затрат не требовалось.Работа строилась на полном доверии: мальчикам и в голову не приходило присвоить хоть один рубль, потому что они отлично знали: и за копейку оторвут яйца. Налоговая инспекция не требовала корешков квитанций и кассовых лент, ибо была убеждена в кристальной репутации учредителей «Движения» – граждан Калашникова Олега Васильевича и Старова Ивана Ивановича, в параллельной жизни – Креста и Севера. И отделы борьбы с экономическими преступлениями всех уровней не докучали своим вниманием, и участковые, и районные администрации...Пятнадцать тысяч ежемесячно забирал на «оперативные расходы» Север, который придумал и организовал этот бизнес, остальное оставалось чистой прибылью. За свою пятидесятивосьмилетнюю, включающую двадцать лет отсидки криминальную жизнь Крест никогда не занимался столь прибыльным и безопасным делом. Его партнер постоянно расширял территорию платных парковок, для этого приходилось контактировать с руководством районных администраций, принимавшим окончательное решение, несколько раз Север брал с собой Креста.Тому вначале приходилось преодолевать некоторую робость перед властью. За последние несколько лет под влиянием Севера Крест здорово изменился: свел татуировки на видимых частях тела, заменил стальные «фиксы» на тщательно подобранную по цвету металлокерамику, стал носить дорогие костюмы с крахмальными сорочками и галстуками, элитную обувь, подаренные партнером швейцарские часы и паркеровскую ручку с золотым пером, но все это были внешние изменения, глубоко внутри жил гонимый всю жизнь властями уголовник, опасающийся, что дорогую маскировочную шелуху в любой момент обдерут и поставят голого для шмона в положение раком, чтобы обысчик мог засунуть палец в задницу и найти свернутые трубочкой общаковые деньги, «палочку» – опий в целлофановом пакете, «малевку» или «постановочное письмо».Внутреннее изменение произошло, когда хозяйка очередного солидного кабинета, выслушав предложение Севера, моментально превратилась из ответственного должностного лица в обычную, слегка напуганную бабу, и, спрятав глаза, пробормотала:– Я-то не против, я вас поддержу... Только знаете, как такие дела делаются... Вы вначале с Калашниковым переговорите, он эту территорию держит... Если договоритесь – приходите, решение в три дня оформим...Крест решил, что Калашников – это однофамилец из какого-то более высокого учреждения, но Север добродушно рассмеялся и показал на своего партнера.– Так вон он, Калашников Олег Васильевич, собственной персоной. Мы с ним вместе работаем!– Да... Вот как... Ну тогда все в порядке... Женщина стала суетливо перекладывать на столе бумаги.– Тогда мы все быстро проведем... Позвоните в конце недели или подошлите кого-нибудь...Привыкший за свою жизнь безошибочно различать запах страха, Крест почувствовал, что она боится его куда больше, чем он опасается властей. Внутри что-то щелкнуло, и гонимый уголовник исчез. Респектабельный предприниматель дружески попрощался с хозяйкой кабинета и вместе с партнером вышел на улицу. С этого момента он ощущал себя совсем другим человеком и не раз похвалил себя за то, что пересмотрел свои прошлые взгляды, заскорузлые, как портянка камерного «чушка». К этому его подтолкнуло неудавшееся покушение и слова Севера, сказанные наедине и вполне искренне:– «Законы» наши да-а-авно составлялись, а времена-то теперь другие. Жить так, как двадцать лет назад, никто не хочет, и воры тоже не хотят. Если их заставлять – плохо получится. Дремучего пахана терпеть никто не станет, даже на сходку не позовут и предъяву не сделают – замочат, и дело с концом...Хранитель старых воровских традиций понял, что так оно и будет. Сначала он переехал в новый дом, потом вывел электротоком рисунок восходящего солнца на правой кисти, потом согласился переодеться в пристойный костюм...Сейчас он сидел в кожаном вертящемся кресле, как будто провел в нем всю жизнь.– Очень много смуты, – повторил Крест и обвел тяжелым взглядом тех, кто его слушал.Справа сидел Север – правая рука пахана, ему исполнилось тридцать пять, но он давно был в авторитете, имел две «ходки» – за разбой и грабеж, отмотал шестерик. Недавно его короновали вором в законе. Сходку собрал Крест, он же выступал основным поручителем. Нечасто бывает, чтобы «законник» готовил под себя другого, так сказать, растил смену... Обычно в городе один вор, он и является полновластным хозяином общины. А если есть достойные кандидаты на смену – пусть ждут, пока пахан уйдет в мир иной... Но чаще терпения не хватает и кандидат пытается поторопить засидевшегося в своем кресле старика. Иногда это удается, иногда нет – тогда идет оборотка: гремят выстрелы, сверкают ножи, льется кровь... Так что Крест поступил мудро, и они с Севером живут душа в душу...Чуть дальше откинулся на спинку кресла Лакировщик – круглолицый, с редкими бесцветными волосами, белесыми веками и ресницами. Человек без возраста, броских признаков, особых примет. На самом деле ему было сорок два года и всего две судимости за кражи с общим сроком пять лет. Невыразительное лицо, непрезентабельная одежда... Он руководил угонами автомобилей. В его империи перекрашивали машину, перебивали номера на агрегатах и выписывали новые документы за полдня. Отдельная группа работала под заказ: марка, год выпуска, цвет... Две бригады гоняли «тачки» из Германии и Польши, причем, угнаны они или куплены на распродажах, не мог сказать никто. Сам Лакировщик получил прозвище еще в молодые годы за то, что мастерски подбирал краску и умел наводить «заводской» блеск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9