- Начинаем повторять пройденное, - объявила Алена. - Заниматься будем по часу в день. Вместо парт будете сидеть на пеньках. - Галя, раздай ребятам тетрадки и карандаши. Начнем урок.
Веселая дюжина зароптала. Толька выкрикнул:
- До первого сентября никто не имеет права сажать нас за парты.
Ребята вскочили, зашумели. И тут Алена обратилась ко мне:
- Валера, как ты считаешь, что мы должны сейчас делать?
Это был исторический момент.
Ребята затихли и уставились на меня. Веселая дюжина ждала от Валерия Коробухина решения. Как я скажу, так и будет.
Я хотел уже ответить, что никакие уроки нам не нужны, но Алена с улыбкой глядела на меня, и мой язык сказал совсем не то, что хотел сказать я:
- Мы должны повторять пройденное.
И тут же спохватился. Что я говорю?
Но дело было сделано. Ребята со вздохом уселись на пенечках.
Шестая серия моих снов
Я подбегаю к шоссе и еще издали вижу, что мои друзья стоят и ждут меня.
Лица у них хмурые, смотрят ребята на меня косо, и я ни с того ни с сего начинаю чувствовать себя виноватым.
- Вот она и показала когти, - мрачно произносит Горох. - А ты до чего докатился, а ведь был человеком...
- Ну какие "когти", - говорит Семка. - Надо присмотреться к Алене.
И тут взрывается тихий Генка.
- Алена говорила правильно, потому что двойки получать стыдно, и вообще стыдно быть дураком.
Вот что прокричал Генка Кольке Гороху, и Колька, у которого на одну беду семь ответов, молчит как рыба.
- Ребята, а когда мы снова все вместе отправимся в путешествие?
Как всегда, Семка находит самые нужные слова, чтобы нас помирить.
Лица моих друзей светлеют. А и вправду - когда?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ,
В КОТОРОЙ ДЕЙСТВУЮТ ЛЕШИЕ
Утром под бодрый грохот барабана мы направлялись в лес. Обычно нас провожал весь лагерь. Ленька Александров и его ребята посмеивались: "Усмирили веселую дюжину". А Капитолина Петровна счастливо улыбалась. Наконец-то веселая дюжина попала в надежные руки, наверное, думала она. И, вообще, какая это дюжина, когда нас уже восемнадцать человек.
Итак, веселая дюжина превратилась в ангелочков, разве что без крылышек. Мы безропотно рассаживались на пеньках, открывали тетради и учебники. И вовсю шли самые настоящие уроки. Учителей у нас было сразу шестеро - Алена, Галка, веснушчатый Олег и трое ребят, которые вслед за ним перешли в наш отряд.
Только теперь я разгадал тайный план Капитолины Петровны. После того как веселая дюжина превратилась в геройскую, а именно после похищения неприятельского флага, к нам захотели перейти из других отрядов многие ребята. Все они жаждали быть героями. Но Капитолина Петровна послала к нам самых лучших, проверенных... Ну, чтобы они взяли над нами шефство, так сказать...
Но Галка, наверное, сама захотела перейти к нам, хотя и продолжала жить в домике своего отряда. А с веселой дюжиной она делила хлеб-соль, то есть ходила в столовую, а также радости и беды, то есть целый день была с нами.
Ради чего или кого тогда Галка к нам перешла? Может, из-за меня? А почему бы и нет? Чудеса хоть и редко, но случаются...
Чтобы вдохновить веселую дюжину, Алена рассказывала, как во время войны дети партизан учились в лесных школах. Иногда в середине урока прилетал фашистский самолет и начинал бомбить партизанский лагерь. Ребята прятались в укрытие, а когда бомбардировщик улетал, урок продолжался.
Я поглядел на небо, не покажется ли в голубом просторе самолет. Мы бы с удовольствием укрылись в зарослях малины, которые тянулись неподалеку от нашей полянки.
- Переменка! - громко объявила Алена. - Далеко не расходиться.
Мы вскочили и бросились, конечно, к зарослям малины. Увертываясь друг от друга, мы неслись, не разбирая дороги.
Остановились удивленные.
Мы очутились в березовой роще. Березы росли не рядышком, а в отдалении одна от другой. Наверное, для того, чтобы каждую можно было хорошенько рассмотреть.
Сегодня пасмурно, а в роще - светлынь. Березки сияют, как лампы дневного света. Нас охватила непонятная радость. Тихие и смирные, мы переходили от березки к березке. Словно мы были не в лесу, а в музее.
Мы спускались с холмов в низинки, каждый раз ожидая, что появятся наши заросли малинника. Но березовая роща и не думала оканчиваться.
Я уже догадался, что мы пошли не в ту сторону, но мне совсем не хотелось покидать удивительную рощу.
- Ребята, мы, кажется, заблудились, - спохватился Юрка.
- Что это значит - заблудились? - возмутился Толька.
- Очень просто, - ответил я. - И нет никакой надежды, что мы выберемся отсюда до зимы.
- А что мы жрать будем? - хмуро поинтересовался Толька.
- Можно и поголодать, - загорелся Васька. - Есть будем все, что растет в лесу...
- Ага, - поддержал его Марик. - Мы будем робинзонами...
Слова Марика всем пришлись по душе. Даже Толька немного приободрился. Все-таки, что ни говори, а робинзоном быть приятно.
- Какие же мы робинзоны, - усмехнулся Юрка, - нас слишком много. Мы самые обыкновенные лешие.
Веселая дюжина расхохоталась. Лешие так лешие.
Между прочим, заблудилась только веселая дюжина. А все, кто пришел к нам в день открытых дверей, остались с Аленой.
Хотя разве мы заблудились? Если бы мы очень захотели поискать дорогу назад, мы бы ее нашли. Но мы не очень хотели. Значит, мы не заблудились, а просто удрали...
Я старался не думать об Алене. Она уже беспокоится о нас и, наверное, начала поиски.
Сначала мы набрели на заросли малины и полакомились спелыми ягодами.
А потом вышли к речке. На ее берегу сделали привал и купались в теплой воде до самого вечера.
Когда стало темнеть, пошли искать место для ночлега. Мы поднялись на горушку и увидели зеленый домик с маленькими окошками, который стоял на колесах. Ну, точно, как избушка на курьих ножках.
Возле домика пылал костер. Вокруг костра сидели люди. Мы несмело подошли поближе, сказали "здравствуйте".
- Туристы? - спросил седой дедушка. Он снял очки (под ними оказались другие) и внимательно посмотрел на нас.
- Ага, туристы, - охотно согласился я и подсел к костру. За мной и ребята.
Некоторое время мы молча разглядывали дедушку, который попыхивал папироской, бабушку, которая помешивала в кастрюле какую-то еду, и их, наверное, внука и двух внучек, которые с неменьшим любопытством глазели на нас.
- А где ваши рюкзаки? - поинтересовался дедушка.
Пришлось сознаться, кто мы и что с нами произошло.
- Небось голодные? - всплеснула руками бабушка. - Погодите чуток, уха доваривается.
Девчонки хихикнули, а мальчишка серьезно спросил:
- А у вас компас есть?
- Нету, - ответил Юрка.
- Как же вы без компаса живете? - удивился мальчишка и показал нам свой компас.
Мы с уважением посмотрели на мальчишку и его компас.
Вскоре мы жадно хлебали из мисок вкуснейшую уху, а я про себя подумал, что в следующий раз надо будет заблудиться с удочками.
- А далеко ли до нашего лагеря? - спросил Толька, когда мы насытились.
- Это до Ракитного, значит? Да рукой подать! Километра три до шоссе, а там на автобусе четыре остановки, - объяснил дедушка.
- А мы завтра снимаемся с якоря, - похвалился мальчишка.
- Утром придет машина, и мы поедем на Нарочь, - подала голос одна из девчонок.
- За лето, смотришь, и всю республику исколесим, - рассмеялся дедушка.
- А где ж вы ночевать думаете? - поинтересовалась бабушка. - У нас в домике, сами понимаете, тесно...
- Зачем им домик? - воскликнул дедушка. - На берегу стога видали?
- Видали, - хором ответили мы.
- Поспать в сене - это же благодать, - мечтательно протянул дедушка.
Мы поблагодарили за угощение и стали прощаться. Бабушка вручила мне большой сверток с едой.
Едва мы забрались в стог, как сразу же заснули.
Утром меня растолкал Марик:
- Валерка, исчез Толька.
- Может, он на речку пошел? - сказал я.
На речке Тольки не оказалось. Я понял, что он сбежал. Боясь нагоняя от Капитолины Петровны, он решил явиться с повинной.
- Ребята, - обратился я к проснувшейся веселой дюжине, - скоро за нами приедут. Поэтому не будем терять даром драгоценного времени.
Мы искупались, съели все, что нам дала хлебосольная бабушка, и отправились на горку, где стоял зеленый домик на колесах.
Но его уже не было.
- Уехали, - с завистью протянул Марик.
- Смотрите, что здесь написано, - крикнул Юрка.
Мы подбежали к нему и увидели выложенную из шишек надпись: "Счастливого пути". Наверное, мальчишка и девчонки постарались.
- Сейчас едут по дороге, - вздохнул Васька.
- Если бы лагерь такой был, на колесах! - воскликнул я. - Сегодня тут пожили, а завтра уже на Нарочи. Сколько бы можно было посмотреть интересного и необыкновенного!
Натужно завыла машина, беря крутой подъем. Через минуту лагерный грузовик, петляя между сосен, приблизился к нам.
Еще не успела машина остановиться, как из кабины выскочила Капитолина Петровна. Заглядывая каждому в лицо, она пересчитала нас, а потом, облегченно вздохнув, сказала:
- Садитесь в машину. Поговорим в лагере.
Из кузова махала нам рукой Алена.
Когда я увидел ее побледневшее лицо, сразу понял, как Алена переживала из-за нас, может, даже ночь не спала.
Еще раньше я разглядел в кабине Тольку, который упорно старался не замечать нас.
- Капитолина Петровна, - сказал я, - пусть Трофименко в кабину сядет, он с утра кашляет.
Юрка упирался и отговаривался, но Капитолина Петровна посадила его в кабину. А Толька вынужден был перебраться в кузов.
Машина тронулась в путь. Пока мы не выбрались на шоссе, грузовик не раз хорошо подпрыгивал на ухабах. И почему-то всякий раз мы летели прямо на Тольку. Получалась куча мала, а в самом низу ее терпеливо страдал Толька.
- Как вы жили-были, робинзоны? - спросила Алена.
- Мы не робинзоны, а лешие, - объяснил Васька.
- И вправду, лешие, - улыбнулась Алена. - Вы не можете себе представить, как мне хочется надрать вам уши.
- Почему не можем представить? - ответил я. - Представляем, но нам не хочется.
Не в силах сдержаться, Алена рассмеялась. Ребята тоже захохотали.
Я смеялся вместе со всеми. Мне было очень весело оттого, что я вижу Алену.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ,
В КОТОРОЙ МЫ ИСПРАВЛЯЕМ СВОИ НЕДОСТАТКИ
Разговор с лешими занял всего три минуты. Капитолина Петровна свою краткую речь о делах нашего отряда окончила странно:
- Девятый отряд распустить и присоединить его к первому отряду.
Нам даже не дали открыть рта, а заставили собрать свои вещички и переселиться в дом первого отряда.
Из председателя совета отряда я превратился в обыкновенного пионера. Переживал ли я? Очень. Для меня даже померкло рыжее, как моя голова, солнце. Правда, оно померкло и для других ребят. Зарядил дождь, он лил как из ведра, словно кто-то на небе забыл закрутить кран.
Когда идет дождь, мы сидим в палатах. Когда мы ходим или бегаем, дождь тихо сидит в облаках. Это дважды два лагерной жизни.
Но в новом домике мне не сиделось, и поэтому, надев плащ, я побрел в дальний угол лагеря. Там, у самого забора, уселся под лохматой сосной на какую-то корягу и принялся размышлять.
Интересно, а откуда Капитолина Петровна знает о подмене термометра? Наверное, Ленька ей наябедничал. И вот теперь он мой председатель совета отряда. Невеселые дела!
- Можно войти?
Я поднял голову. Передо мной стояла и улыбалась Галка. Дождь барабанил по ее плащу.
- Входи, места хватит! - сказал я.
Галка уселась рядом со мной на корягу.
- Ты чего такой грустный? - спросила она.
- А почему я должен быть все время веселый? - рассердился я.
- Нет, совсем не должен... - растерялась Галка и, чтобы переменить тему разговора, сообщила: - Сегодня после обеда диспут.
- Понятно, - зевнул я, - в общем, болтовня.
- Сегодня мы будем спорить на тему: "Если у тебя есть недостатки, исправь их". И ты знаешь, что мне пришло в голову? Давай дадим бой Леньке!
Я чуть не подпрыгнул на коряге:
- Ну, Галка, замечательно придумала!
Галка зарделась от моей похвалы и тихо спросила:
- А почему ты перестал писать мне записки?
- Да понимаешь, - завертелся я на мокрой коряге, как на горячей сковородке, - нет времени, бумаги нет, карандашей нет... И потом, зачем писать записки, мы же в одном лагере...
- В школе мы тоже учились вместе, но ты все равно каждый день писал мне, - вздохнула Галка.
До чего все запутывается у меня в жизни, подумал я. Может, диспут поможет мне разобраться?
...Перепрыгивая через мутные лужи, по которым лупил дождь, мы добежали до столовой, где за столом восседали Капитолина Петровна и Ленька Александров, а на скамейках разместились все, кто захотел участвовать в диспуте.
Когда Ленька вооружился колокольчиком, он почувствовал себя очень уверенно. Это можно было прочитать на его довольной физиономии.
- Ребята, тише! - Ленька тряхнул колокольчик, и тот зазвенел. Начинаем диспут.
Я хмыкнул. Интересно, кто первый начнет каяться в своих недостатках?
Первой вышла к столу Зина, с которой я не очень удачно учился рисовать.
- У меня много недостатков, - забормотала она. - Я завидую знаменитым художникам. Я хочу рисовать, как они. Нет, неправда, я хочу рисовать лучше их.
- Но это не недостаток, - заметила Капитолина Петровна, - это даже хорошо, что ты стремишься к лучшему.
Вслед за Зиной каялся долговязый парень с большой лиловой шишкой на лбу.
- Я боюсь ходить ночью по лагерю, - стесняясь, сказал парень. - Но я борюсь со своим недостатком. Я закрываю глаза и смело иду.
Ребята захохотали. Вот откуда у него лиловая, как слива, шишка.
В спину парню, который прикрывая шишку, отправился на свое место, Ленька Александров снисходительно бросил:
- Надо закалять волю, - и повернулся к нам: - Ребята, а почему помалкивает бывшая так называемая веселая дюжина? По-моему, у них недостатков даже слишком много. Мы ждем от них искреннего осуждения своих проступков. Кто хочет выступить?
- А почему ты не выступишь? - крикнула Галка.
- Не хочу, - отрезал Ленька. - Веселая дюжина! Мы ждем.
- Ты зубы не заговаривай, - весело перебил я его. - У тебя, может, недостатков нет?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14