душевые кабины esbano
Мастером не для себя, а для всех.
А жить они будут тут, где прожили всю войну и до войны еще сколько.
Тесно, что ли?
Вовсе нет, не такая уж плохая у них комната.
А потом построят новые дома. Построят же их. И над ними будет ходить ветер и гонять ребячьи змеи из старых газет.
Тропка сбежала сквозь сосны к реке…
И вдруг он подумал об отце. Он подумал о нем со странным чувством. Ему было жаль его сейчас. Просто жаль. Он жалел его за то, что отец – такой сильный, ведь руки у него как свинец, – оказался неожиданно слабым, слабее даже мамы.
Мама все понимала, хотя и делала вид, что не понимает, а отец действительно ничего не понимал.
Или ничего не хотел понять.
Он снова вспомнил старичка, который был его второй половиной, и улыбнулся. Старичок внутри его исчез. Исчез внутри его и он сам, Михаська.
Простое математическое понятие. Среднеарифметическое число. Два человека не могли жить в одном. Старичок и мальчишка соединились в нем и разделились надвое.
И не осталось ни того, ни другого.
Появился другой человек. Просто взрослый. Еще и не старый, а уже не молодой.
Михаська вышел на крутой берег. Перед ним плыла река – огромная серебряная рыба.
9
Рубашки и штанов на песке не было…
Михаська оглядел с обрыва берег.
Берег был пуст, зато на мосту толпились какие-то люди. Они смотрели на лодку. В лодке, которая тихо плыла по течению, стояли какие-то мужчины и опускали в воду багры.
Михаське стало спокойно, как всегда в такие минуты. Он спрыгнул на песок и пошел к мосту, оставляя следы на песке.
Сначала на него не обращали внимания, потом люди на мосту увидели его, и две маленькие фигурки побежали навстречу Михаське.
Он сразу узнал их. Это были Сашка и маленькая Лиза. Они мчались навстречу Михаське, и лица у них были не радостные, а испуганные.
Они остановились перед ним, и он пошел рядом, слыша, как они тяжело дышат.
Люди на мосту смотрели на Михаську, и от них отделился еще один. Отец. Он был в гимнастерке без ремня, как арестованный. Михаська видел когда-то: так же в гимнастерке без ремня вели арестованного солдата.
Отец шел медленно, с трудом вытаскивая ноги из песка, опустив плечи, будто шел с долгой и тяжкой работы.
И вдруг из-за его спины появилась легкая фигурка и бросилась навстречу Михаське.
Мама бежала, протянув к Михаське руки; бежать ей было трудно по песку, очень трудно; она чуть не падала, но не падала и бежала, бежала, бежала к Михаське, ничего не видя перед собой.
Она схватила, смяла Михаську, сжала его так, что ему стало даже больно, крепко прижала к себе, и Михаська услышал, как стучит мамино сердце. Громко, гулко, будто хочет вырваться из груди…
Она не плакала, нет, только на лице, темном от пыли, светлели бледные дорожки – следы от выплаканных слез.
Мама все тискала и тискала Михаську, а он стоял, опустив руки, стоял и наконец обнял маму, обнял, как не обнимал давно – крепко, уткнувшись головой в мягкие мамины волосы.
Когда Михаська оторвался от мамы, он увидел отца, стоявшего невдалеке от них.
Михаська посмотрел на его лицо, и увидел две глубокие линии возле рта. Он подумал, что отец у него не такой уж молодой, и сам удивился, почему он об этом подумал.
Отец взглянул на Михаську как-то по-взрослому – без злости, без удивления, просто смотрел и думал о чем-то серьезном.
Михаська шагнул навстречу отцу и остановился. Они стояли друг против друга – сын и отец, родная кровь, и Михаська смотрел на отца и чуточку улыбался. Не было в этой улыбке ни обиды, ни ненависти, ни отчаяния.
Только жалость, печальная жалость к этому большому человеку в гимнастерке без ремня. Потом он шагнул вбок и обошел отца, как обходят столб или еще что-нибудь неодушевленное.
Михаська шел рядом с мамой к мосту, а позади раздавались шорох шагов и сопение Сашки и маленькой Лизы.
Михаська вдруг словно взлетел, как птица, и посмотрел на все с высоты. На ветер, дующий над синими крышами. На мост с людьми, которые толпились там. На угрюмого отца, которому предстоит многое понять. На Сашку и Лизу. На самого себя.
Нет, самому по себе нельзя, все-таки никак нельзя!
Нельзя видеть только землю и лишь самого себя на ней. И никого больше. И ничего больше. Все есть и никуда не денется, не исчезнет, не переменится, если махнешь волшебной палочкой.
Все есть так, как есть. А волшебной палочки нет и не будет. Да и не нужна она.
Волшебная палочка – это для Михаськи. Но его теперь в Михаське нет. Есть взрослый человек.
Есть человек, который может, как птица, взлететь и увидеть мост, людей на нем, отца, Сашку, Лизу, себя.
Увидеть все как есть и все понять.
10
Они шли по деревянному мосту, и Михаська слышал, как гулко стучат за спиной шаги Сашки и Лизы.
Он вдруг почувствовал, что правая рука онемела. Он разжал кулак и увидел чистые камушки. Те, что он собрал на реке еще вчера.
Камушки блестели на ладони, и сквозь них видно было ладонь.
Он опустил правую руку и подумал, что ведь чистые камушки теперь не нужны ему.
Михаська приоткрыл ладонь, и камушки, легонько постукивая, стали падать на мост.
Он шел и сеял камушки, будто зерна.
Он шел рядом с мамой по скрипучему старому мосту и не оборачивался назад.
А если бы обернулся, увидел, что маленькая Лиза и Сашка подбирают чистые камушки, которые он бросает.
И смотрят сквозь них на солнце.
И улыбаются.
Потому что если посмотреть сквозь камушек на воду, он станет голубым, на траву – зеленым, а на облака – белым.
А если посмотреть на солнце, камушек станет кусочком солнца и даже обожжет руки.
Такой камушек…
Комментарии
Чистые камушки. – Впервые опубликована в журнале «Пионер», 1967, № 8 – 14. Некоторые главы в журнале «Детская литература», 1967, № 10. Отдельной книжкой повесть выпущена в 1969 году издательством «Детская литература».
Критика, положительно оценив повесть, не раз возвращалась к ней при переизданиях, отмечая ее принципиальное значение для последующих замыслов А. Лиханова. «Думается, в фундаменте творчества писателя заложены „Чистые камушки“, – писал В. Свининников. – Герой их – подросток Михаська – дает взрослым наглядный урок того, как нужно жить ярко, яростно, самоотверженно, неравнодушно. Михаська – борец по натуре» («Созидать добротой». – Правда, 1979, 29 сентября).
На гражданскую активность юного героя повести обращает внимание и Ю. Михальцев: «…Михаська всюду сражается до конца, до победы – не за себя, за ребят, которые не знают, что можно жить, высоко подняв голову, за соседку Ивановну и ее внучек, за своих отца и мать, чтобы отстоять их у зла, у корысти, чтобы жизнь была чиста и светла, как прозрачные камушки» («И плакать и смеяться». – Молодая гвардия, 1975, № 1).
«Время, быт – все в повести изображено точно и зримо. Возвращение живых и искалеченных войной победителей, в том числе и отца Михаськи, вся обстановка первых послевоенных лет – суть „Чистых камушков“. И автор ни в чем не хитрит, обращаясь к сегодняшнему юному читателю, человеку другого времени, иной эпохи, когда показывает в повести жизнь такой, какой она была в те годы» (Баруздин С. Про большую жизнь. – Литературная Россия, 1972, 7 июля).
Об идейной, проблемной, нравственной актуальности книги А. Лиханова писал А. Сорокин («Пути возмужания». – Знамя, 1975, № 11): «…Пусть Михаська, мальчишка военной поры, далек в обстоятельствах своей жизни от нынешних подростков, вопросы, которые ставит перед своим героем писатель, современны, неприкрыто остры, истинны».
«Трудную тему, трудный случай взял Лиханов в основу повести „Чистые камушки“, – отмечала Мария Прилежаева. – Мне… дорого главное в нем: беспокойство души, тревожное чувство ответственности за нравственное воспитание детства и юности и строгий счет к взрослым – отцам: помните, вы отвечаете за наш завтрашний день. Он – завтрашний день – наши дети» («Белые паруса детства». – Комсомольская правда, 1975, 7 февраля). В опубликованной в «Правде» (1977, 15 мая) статье «Растить человека» А. Панков высказывает интересную мысль о природе основного конфликта в «Чистых камушках» и других произведениях трилогии А. Лиханова. «В прозе А. Лиханова, – пишет критик, – много черт, характерных для современных книг о подростках. Одна из этих черт – психологический „разрыв“ между юными и взрослыми, образующий центр сюжета и отражающий противоречия быта. В кругу „семейных обстоятельств“ идет упорная борьба добра и зла, старого и нового, гражданского и мещанского сознания. Мальчишка же, будучи прямодушным максималистом, яростно вклинивается в обыденные разногласия. На фоне его нравственной категоричности явственнее видны ошибки старших. Подобные конфликты позволяют глубоко анализировать взаимосвязи „отцов и детей“, всерьез говорить о преемственности поколений и человеческой ответственности».
«…Не утраченные иллюзии выносит Михаська из этого спора с ослепленным корыстью отцом, – как бы подытоживает Сергей Михалков разговор критики о повести, – а понимание, что идеалы нужно отстаивать, что добро должно уметь постоять за себя» («Дорогие наши мальчишки…». – Литературная газета, 1977, 16 февраля). Повесть «Чистые камушки» переведена на казахский, азербайджанский, украинский, эстонский и болгарский языки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
А жить они будут тут, где прожили всю войну и до войны еще сколько.
Тесно, что ли?
Вовсе нет, не такая уж плохая у них комната.
А потом построят новые дома. Построят же их. И над ними будет ходить ветер и гонять ребячьи змеи из старых газет.
Тропка сбежала сквозь сосны к реке…
И вдруг он подумал об отце. Он подумал о нем со странным чувством. Ему было жаль его сейчас. Просто жаль. Он жалел его за то, что отец – такой сильный, ведь руки у него как свинец, – оказался неожиданно слабым, слабее даже мамы.
Мама все понимала, хотя и делала вид, что не понимает, а отец действительно ничего не понимал.
Или ничего не хотел понять.
Он снова вспомнил старичка, который был его второй половиной, и улыбнулся. Старичок внутри его исчез. Исчез внутри его и он сам, Михаська.
Простое математическое понятие. Среднеарифметическое число. Два человека не могли жить в одном. Старичок и мальчишка соединились в нем и разделились надвое.
И не осталось ни того, ни другого.
Появился другой человек. Просто взрослый. Еще и не старый, а уже не молодой.
Михаська вышел на крутой берег. Перед ним плыла река – огромная серебряная рыба.
9
Рубашки и штанов на песке не было…
Михаська оглядел с обрыва берег.
Берег был пуст, зато на мосту толпились какие-то люди. Они смотрели на лодку. В лодке, которая тихо плыла по течению, стояли какие-то мужчины и опускали в воду багры.
Михаське стало спокойно, как всегда в такие минуты. Он спрыгнул на песок и пошел к мосту, оставляя следы на песке.
Сначала на него не обращали внимания, потом люди на мосту увидели его, и две маленькие фигурки побежали навстречу Михаське.
Он сразу узнал их. Это были Сашка и маленькая Лиза. Они мчались навстречу Михаське, и лица у них были не радостные, а испуганные.
Они остановились перед ним, и он пошел рядом, слыша, как они тяжело дышат.
Люди на мосту смотрели на Михаську, и от них отделился еще один. Отец. Он был в гимнастерке без ремня, как арестованный. Михаська видел когда-то: так же в гимнастерке без ремня вели арестованного солдата.
Отец шел медленно, с трудом вытаскивая ноги из песка, опустив плечи, будто шел с долгой и тяжкой работы.
И вдруг из-за его спины появилась легкая фигурка и бросилась навстречу Михаське.
Мама бежала, протянув к Михаське руки; бежать ей было трудно по песку, очень трудно; она чуть не падала, но не падала и бежала, бежала, бежала к Михаське, ничего не видя перед собой.
Она схватила, смяла Михаську, сжала его так, что ему стало даже больно, крепко прижала к себе, и Михаська услышал, как стучит мамино сердце. Громко, гулко, будто хочет вырваться из груди…
Она не плакала, нет, только на лице, темном от пыли, светлели бледные дорожки – следы от выплаканных слез.
Мама все тискала и тискала Михаську, а он стоял, опустив руки, стоял и наконец обнял маму, обнял, как не обнимал давно – крепко, уткнувшись головой в мягкие мамины волосы.
Когда Михаська оторвался от мамы, он увидел отца, стоявшего невдалеке от них.
Михаська посмотрел на его лицо, и увидел две глубокие линии возле рта. Он подумал, что отец у него не такой уж молодой, и сам удивился, почему он об этом подумал.
Отец взглянул на Михаську как-то по-взрослому – без злости, без удивления, просто смотрел и думал о чем-то серьезном.
Михаська шагнул навстречу отцу и остановился. Они стояли друг против друга – сын и отец, родная кровь, и Михаська смотрел на отца и чуточку улыбался. Не было в этой улыбке ни обиды, ни ненависти, ни отчаяния.
Только жалость, печальная жалость к этому большому человеку в гимнастерке без ремня. Потом он шагнул вбок и обошел отца, как обходят столб или еще что-нибудь неодушевленное.
Михаська шел рядом с мамой к мосту, а позади раздавались шорох шагов и сопение Сашки и маленькой Лизы.
Михаська вдруг словно взлетел, как птица, и посмотрел на все с высоты. На ветер, дующий над синими крышами. На мост с людьми, которые толпились там. На угрюмого отца, которому предстоит многое понять. На Сашку и Лизу. На самого себя.
Нет, самому по себе нельзя, все-таки никак нельзя!
Нельзя видеть только землю и лишь самого себя на ней. И никого больше. И ничего больше. Все есть и никуда не денется, не исчезнет, не переменится, если махнешь волшебной палочкой.
Все есть так, как есть. А волшебной палочки нет и не будет. Да и не нужна она.
Волшебная палочка – это для Михаськи. Но его теперь в Михаське нет. Есть взрослый человек.
Есть человек, который может, как птица, взлететь и увидеть мост, людей на нем, отца, Сашку, Лизу, себя.
Увидеть все как есть и все понять.
10
Они шли по деревянному мосту, и Михаська слышал, как гулко стучат за спиной шаги Сашки и Лизы.
Он вдруг почувствовал, что правая рука онемела. Он разжал кулак и увидел чистые камушки. Те, что он собрал на реке еще вчера.
Камушки блестели на ладони, и сквозь них видно было ладонь.
Он опустил правую руку и подумал, что ведь чистые камушки теперь не нужны ему.
Михаська приоткрыл ладонь, и камушки, легонько постукивая, стали падать на мост.
Он шел и сеял камушки, будто зерна.
Он шел рядом с мамой по скрипучему старому мосту и не оборачивался назад.
А если бы обернулся, увидел, что маленькая Лиза и Сашка подбирают чистые камушки, которые он бросает.
И смотрят сквозь них на солнце.
И улыбаются.
Потому что если посмотреть сквозь камушек на воду, он станет голубым, на траву – зеленым, а на облака – белым.
А если посмотреть на солнце, камушек станет кусочком солнца и даже обожжет руки.
Такой камушек…
Комментарии
Чистые камушки. – Впервые опубликована в журнале «Пионер», 1967, № 8 – 14. Некоторые главы в журнале «Детская литература», 1967, № 10. Отдельной книжкой повесть выпущена в 1969 году издательством «Детская литература».
Критика, положительно оценив повесть, не раз возвращалась к ней при переизданиях, отмечая ее принципиальное значение для последующих замыслов А. Лиханова. «Думается, в фундаменте творчества писателя заложены „Чистые камушки“, – писал В. Свининников. – Герой их – подросток Михаська – дает взрослым наглядный урок того, как нужно жить ярко, яростно, самоотверженно, неравнодушно. Михаська – борец по натуре» («Созидать добротой». – Правда, 1979, 29 сентября).
На гражданскую активность юного героя повести обращает внимание и Ю. Михальцев: «…Михаська всюду сражается до конца, до победы – не за себя, за ребят, которые не знают, что можно жить, высоко подняв голову, за соседку Ивановну и ее внучек, за своих отца и мать, чтобы отстоять их у зла, у корысти, чтобы жизнь была чиста и светла, как прозрачные камушки» («И плакать и смеяться». – Молодая гвардия, 1975, № 1).
«Время, быт – все в повести изображено точно и зримо. Возвращение живых и искалеченных войной победителей, в том числе и отца Михаськи, вся обстановка первых послевоенных лет – суть „Чистых камушков“. И автор ни в чем не хитрит, обращаясь к сегодняшнему юному читателю, человеку другого времени, иной эпохи, когда показывает в повести жизнь такой, какой она была в те годы» (Баруздин С. Про большую жизнь. – Литературная Россия, 1972, 7 июля).
Об идейной, проблемной, нравственной актуальности книги А. Лиханова писал А. Сорокин («Пути возмужания». – Знамя, 1975, № 11): «…Пусть Михаська, мальчишка военной поры, далек в обстоятельствах своей жизни от нынешних подростков, вопросы, которые ставит перед своим героем писатель, современны, неприкрыто остры, истинны».
«Трудную тему, трудный случай взял Лиханов в основу повести „Чистые камушки“, – отмечала Мария Прилежаева. – Мне… дорого главное в нем: беспокойство души, тревожное чувство ответственности за нравственное воспитание детства и юности и строгий счет к взрослым – отцам: помните, вы отвечаете за наш завтрашний день. Он – завтрашний день – наши дети» («Белые паруса детства». – Комсомольская правда, 1975, 7 февраля). В опубликованной в «Правде» (1977, 15 мая) статье «Растить человека» А. Панков высказывает интересную мысль о природе основного конфликта в «Чистых камушках» и других произведениях трилогии А. Лиханова. «В прозе А. Лиханова, – пишет критик, – много черт, характерных для современных книг о подростках. Одна из этих черт – психологический „разрыв“ между юными и взрослыми, образующий центр сюжета и отражающий противоречия быта. В кругу „семейных обстоятельств“ идет упорная борьба добра и зла, старого и нового, гражданского и мещанского сознания. Мальчишка же, будучи прямодушным максималистом, яростно вклинивается в обыденные разногласия. На фоне его нравственной категоричности явственнее видны ошибки старших. Подобные конфликты позволяют глубоко анализировать взаимосвязи „отцов и детей“, всерьез говорить о преемственности поколений и человеческой ответственности».
«…Не утраченные иллюзии выносит Михаська из этого спора с ослепленным корыстью отцом, – как бы подытоживает Сергей Михалков разговор критики о повести, – а понимание, что идеалы нужно отстаивать, что добро должно уметь постоять за себя» («Дорогие наши мальчишки…». – Литературная газета, 1977, 16 февраля). Повесть «Чистые камушки» переведена на казахский, азербайджанский, украинский, эстонский и болгарский языки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18