Но пойми, я не хочу повторения того, что уже однажды случилось. Для этого и предназначена моя исповедь. Ты в отличие от других женщин с самой первой встречи вела себя со мной как последняя дура!
– Опять лжешь! Я всегда держалась с достоинством!
– Еще бы! Твои глаза горели вожделением, когда ты мыла меня, когда бросилась в объятия, хотя я всего лишь показал тебе длинный лук…
– Я вела себя точно так же в присутствии сотни других мужчин! Вот! Я отплатила тебе! Нет, я соврала, и нечего так на меня смотреть! А ты? Тоже женился на всех женщинах, которых знал только один день?
Ранулф снова обнял ее.
– Вижу, мне мало что удалось вбить тебе в голову. Ты упряма и не желаешь меня слушать. Но запомни одно: никогда не бойся, что другая влюбится в меня после нескольких коротких встреч.
– Значит, влюбится, если узнает тебя лучше? – усмехнулась она.
Ранулф пожал плечами:
– Такое бывало. Я известен как искусный и нежный любовник.
– Ты… ты…
Он закрыл ей рот поцелуем.
– Не стану спорить. Только вспомни мои слова, когда другая женщина, похитрее и поумнее тебя, выйдет на охоту за моим золотом.
– Не могу поверить, что кто-то способен считать тебя уродливым! Знаешь, что в твоих глазах переливаются золотистые искорки?
Он засмеялся, уткнувшись лицом ей в плечо:
– Сдаюсь. Я самый красивый из мужчин и никогда больше не стану это отрицать.
– Ранулф, – застенчиво начала она, – если ты говоришь, что не такой, каким я тебя вижу, значит, и я совсем другая? Ты часто твердил, что я прекрасна.
Ранулф снова засмеялся:
– В этом ты ошибаешься. Боюсь, я должен признаться еще в одном: три года мне расписывали твою красоту, еще до того, как я собрался поехать в Лоренкорт. Клянусь, я сгорал от любопытства, стремясь поскорее увидеть девушку, о которой даже закаленные воины говорили шепотом и самым почтительным образом.
– Правда?
– Да, но я не собираюсь это повторять. Ты и без того слишком тщеславна, хотя не вижу для этого причин, ибо растолстела так, что почти вытеснила меня с кровати!
– А кто в этом виноват? Не будь ты так огромен и мускулист, я не носила бы теперь ребенка размером с половину твоего боевого коня! Так что не жалуйся мне на неудобства, ибо моя кожа скоро не выдержит и лопнет!
Ранулф прижал ее к себе.
– Не люби я тебя так сильно, настрадался бы от твоего острого язычка! – прошипел он и тут же насторожился, ощутив, как напряглось ее тело.
– Чем я прогневал тебя? – недоуменно спросил он.
– Ты сказал, что любишь меня, – всхлипнула она. .
– И что же? Я часто это говорил! Почему же ты отстранилась?
– Ты никогда и словом не обмолвился! Он приподнял ее подбородок.
– Снова плачешь? Ничего не понимаю! Дня не проходило, чтобы я не сказал тебе о своей любви.
– Ничего подобного! Амисия это знала, и когда я увидела одно из твоих писем, в котором говорилось, что ты любишь ее…
– Не забывай, я этих писем не писал. Но ты меня обманываешь! Пусть не словами, но поступками я доказывал тебе свою любовь! Каждый раз, когда мы ложимся в постель, я повторяю, что люблю тебя.
– Но ты спал с десятками женщин! – шмыгнула носом Лайонин. – Значит, и их тоже любил?
– Вовсе нет! И с тобой все по-другому, – начал Ранулф, но осекся, не в силах понять, почему она этого не видит.
– Разве я не был добр с тобой?
– Ты добр ко всем женщинам, – пробормотала она, силясь сдержать слезы.
– Ты меня с ума сведешь! Я только сейчас сказал, что люблю тебя!
– Ты ругаешь меня, и это, по-твоему, признание в любви?
– Потому что рядом с тобой я теряю разум. Ну какая еще женщина способна в два счета вывести меня из себя или рассмешить? За какой другой женщиной я поплыву через море? Ради кого еще оденусь сервом и стану рубить дрова?
– Ради первой жены! Изабель, которую ты любил так сильно, что едва не зачах от скорби, когда она умерла!
Пораженный Ранулф на миг потерял дар речи.
– Я знаю, как ты любил ее. Эта любовь светится в твоих глазах, когда я упоминаю ее или ребенка. Вряд ли смогу заменить ее в твоем сердце.
– Не продолжай! – холодно бросил он. – Ты жестоко ошибаешься, если считаешь, будто я питал к этой женщине нечто вроде любви. Я поведаю тебе то, что до сих пор не открывал ни одному человеку, а потом суди сама, что стало причиной моей скорби.
Он рассказал ей историю пылкого юноши и неверной жены столь бесстрастно, словно говорил о ком-то постороннем. Наконец он замолчал, и в комнате воцарилась тишина. Лайонин живо представила себе чувства, так долго хранившиеся под спудом, превратившие счастливого юношу в мрачного мужчину по прозвищу Черный Лев.
– Значит, поэтому ты так зверствовал в нашу брачную ночь, – пробормотала наконец Лайонин.
– Как я мог зверствовать? Я всегда добр и нежен.
– Ты был так жесток, что, если бы не святые обеты, я на утро покинула бы тебя!
– Ты сказала, что ненавидишь меня. Но я тебе не поверил.
– Зато поверил всему, что наговорил Джайлз. Иногда я благодарю Бога за ту валлийскую стрелу, хотя она и оставила уродливый шрам на моем плече.
– Я люблю тебя, Львица. Не пойму, почему ты во мне усомнилась! Я люблю тебя больше, чем себя, своего будущего сына и даже… Тая.
Лайонин затряслась от смеха:
– Теперь я точно знаю, что это правда.
– Я составлю список твоих оскорблений и по достоинству отплачу тебе, когда твой огромный живот не помешает мне взять в руки розгу.
– С нетерпением ожидаю наказания.
Зеленые глаза лукаво сверкнули. Она погладила ступней его бедро, и он затаил дыхание, наслаждаясь ощущением нежной кожи под ладонями, прикосновением рыжего локона, ласкавшего его щеку.
– Ты жестокая особа. А теперь лежи спокойно. До рассвета совсем недалеко, а мне еще нужно успеть объяснить, каким образом мы будем отсюда выбираться.
Он положил ладонь на ее живот и поморщился от резкого толчка:
– По-моему, со времени Круглого стола уже прошло месяцев девять, и малыш вот-вот появится на свет. Ты сможешь путешествовать?
– Я уверена, что до родов еще больше двух недель.
– Слишком скоро. Может, подождать, пока не появится малыш? Твоя Элис присмотрит за тобой.
– А потом леди Маргарет решит переправить меня в другое место или придумает очередную подлость. Нет, пусть мой новорожденный малыш глотнет свежего воздуха! Пока же ему тепло и уютно в моем животе. Элис говорит, что он плавает головой вниз в наполненном жидкостью пузыре.
– Значит, завтра утром отправляемся в путь. К тебе придут мои люди.
– Как ты нашел меня?
– Это было нелегко. Приходилось держать поиски в тайне, поэтому мы распространили слух, что я уехал ко двору: развлекаюсь там, забыл о низкородной жене и не желаю платить выкуп. Я рад, что ты не слышала этой истории, иначе наверняка поверила бы всему.
– Ни за что, – солгала она и так яростно затрясла головой, что заработала подозрительный взгляд мужа.
– Родные, твои и Дейкра, разослали шпионов по всей Ирландии. Никто и не подумал заглянуть сюда. Эта леди Маргарет известна только неукротимой похотью к молодым людям. Кому бы пришло в голову, что она рискнет навлечь на себя мой гнев?
Лайонин поежилась от страха, как всегда, когда Ранулф становился рыцарем, вселявшим ужас во врагов.
– Но что побудило тебя заглянуть в этот замок?
– Сэнневилл увидел твой львиный пояс.
– Как?! Ведь мальчик, которому я его отдала… Они нашли его и повесили.
– И правильно сделали! Он продал его, даже не подумав тебе помочь. Но совершил ошибку, сбыв пояс одному из моих людей. После этого найти тебя было несложно. Несколько кружек плохого эля, и стражники выложили все о даме, которую держат в замке, и о четырех охранниках, которым приказано убить ее, если муж попытается атаковать похитителей.
– Как ты попал в эту комнату? – неожиданно спросила она. Ранулф кивнул в сторону забранного ставнями окна:
– Просто забросил веревку в амбразуру и спустился вниз.
– А стражники на башне?
– Разве не знаешь, что леди Маргарет наняла четырех новых рыцарей для своей развалины? Сильные, мускулистые мужчины, правда, на ее вкус, немного слишком темные, но она предпочла не обращать внимания на этот недостаток.
– Твоя стража?
– Да, – хмыкнул он. – Гилберт утверждает, что эта женщина невероятно изобретательна в постели.
Но она проигнорировала столь пикантную подробность.
– Значит, ты здесь уже довольно долго. Почему же переоделся сервом? Мог бы наняться к ней рыцарем.
– Эта женщина необычайно умна. Она не позволяет приближаться к тебе никому, кроме четырех стражей и двух рыцарей. Мы не знали точно, тебя ли она держит в плену, поэтому одному из нас нужно было проникнуть в зал. Мои люди не настолько храбры, чтобы носить это отрепье. – Он потеребил грубую шерсть и поморщился. – А тем более чтобы рубить дрова. Кажется, мне простят все, кроме необходимости орудовать топором не только в битве.
Его взгляд подтвердил ее худшие предположения.
– А теперь мне нужно идти. Скоро рассветет, и меня не должны видеть на стене. Я пришел предупредить тебя и дать время приготовиться. Невозможно заложить дверь засовом, без того чтобы тебя не услышали в коридоре. Мои люди придут на рассвете следующего дня, и начнется бой. Приготовь одежду и все, что понадобится в пути.
– Но, Ранулф, – воскликнула она, прильнув к нему. – Что ты собираешься делать? Как уведешь меня из этого места, не рискуя жизнью?
– Я не собираюсь подвергать опасности жизнь. Двое моих людей влезут через окно в твою комнату, и ты должна беспрекословно им подчиняться. Не натвори глупостей. Обещаешь?
Она молча кивнула.
– Они будут защищать тебя, пока остальные займутся твоей охраной. И не смей больше плакать.
Он поднялся, протянул руки, и они крепко обнялись. Он погладил ее голую спину.
– Ты еще огромнее, чем мне казалось. Мои пальцы едва сходятся у тебя на талии.
– Боюсь, те сладостные дни, когда меня легко носили на руках, прошли навсегда.
Он ухмыльнулся и подхватил ее на руки. Но она застыдилась своей изуродованной фигуры и попыталась прикрыться. Он легко отвел ее руки.
– Нет, глупая девчонка! Это мой ребенок там, в твоем животе. Если ты носишь его, я по крайней мере имею право смотреть, сколько мне хочется. Ты прекрасна и толстая, и худая. Думаю, я любил бы тебя, имей ты три головы!
Он поцеловал ее в губы, но отодвинулся, когда она с величайшим пылом попыталась вернуть поцелуй.
– Нужно уходить.
Ранулф уложил жену на постель и укрыл одеялом.
– Должно быть, ты очень тоскуешь по Мальвуазену, – бросил он, с отвращением теребя грубую ткань одеяла.
– Но куда больше – по его хозяину, – пробормотала она, сжимая ладонями его лицо. – Я люблю тебя.
Он поцеловал ее в щеку и выпрямился: высокий, могучий. Непобедимый.
– Я, разумеется, всегда это знал, но слышать приятно. Она улыбнулась, уверенная, что небрежное замечание скрывает его истинные чувства.
Ранулф исчез мгновенно. Она успела только увидеть мелькнувшие ноги.
Глава 16
Она просыпалась медленно, не сразу приходя в себя, не понимая поначалу, где находится. И протянула было руку, чтобы погладить щеку Ранулфа, мечтая о его тепле, близости, надежности… Но глаза недоуменно распахнулись, когда рука встретила только холод пустоты. Лайонин сразу вспомнила о прошлой ночи и села, прижимая к груди одеяло. Элис подняла голову от шитья и улыбнулась госпоже.
– Уже поздно?
Элис утвердительно кивнула.
– Ты позволила мне долго спать…
Элис снова улыбнулась и снова опустила глаза на заплатанную шерстяную тунику. Лайонин задумчиво посмотрела на нее:
– Ты все знаешь, верно? До сих пор я этого не понимала, но тебе все известно.
Элис хитро усмехнулась, давая понять, что Лайонин совершенно права, после чего поднялась и принесла госпоже одеться.
Весь день они провели в комнате, то и дело с беспокойством поглядывая на закрытое ставней окно. К вечеру пришла леди Маргарет.
– Значит, сегодня ты не пожелала почтить нас своим присутствием. Думаю, лорду Мореллу тебя не хватало.
– Он очень редко удостаивает меня взглядом. Поэтому я не понимаю, о чем вы говорите.
– Он прямо сейчас отправляется в Англию – узнать, почему твой муж не пожелал прислать выкуп.
Лайонин ослепительно улыбнулась, слегка прижимая руку к животу, где отчаянно толкался ребенок:
– Мне казалось, вы считаете, что мужу я не нужна, иначе он не поехал бы ко двору развлекаться.
Леди Маргарет нахмурилась:
– Сегодня ты что-то чересчур уверена в себе! Не знай я, как хорошо охраняют эту комнату, подумала бы, что у тебя завелись секреты.
– О нет, это все ребенок, – дерзко усмехнулась Лайонин. – Наверное, вам известно, какая безмятежность снисходит на женщину незадолго до родов.
– Нет, такое проклятие, как огромный живот, до сих пор меня миновало. У меня никогда не было детей, и слава Богу! Предпочитаю получать наслаждение без подобных последствий. Такого наказания я не заслужила. Когда начнутся схватки, пусть Элис придет ко мне, и я пошлю за повивальной бабкой. Ты меня поняла, Элис? Если у госпожи заболит живот беги скорее ко мне.
Элис тупо вытаращилась на хозяйку и энергично закивала: глаза сияют, рот слегка приоткрыт. Словом, истинное воплощение глупости!
– Не понимаю, как ты можешь выносить ее присутствие целыми днями и при этом сохранять рассудок! – раздраженно бросила Маргарет.
– Ее намерения чисты, и она искренне заботится обо мне.
– Пора идти. Я наняла новых охранников для твоей защиты. Морелл уверяет, что я поступила правильно, но мне немного не по себе.
– Вот как? – пробормотала Лайонин, глядя в огонь. – И они так же свирепы и уродливы, как те четверо?
Леди Маргарет плотоядно рассмеялась:
– О нет, они настоящие красавцы, сильные и стройные! Когда твоя фигура станет прежней, я отдам тебя одному из них. Тебе они понравятся, тем более что, как я слышала, тебе по вкусу черноволосые мужчины.
Язвительно хмыкнув, она повернулась и вышла.
Рука Элис легла на плечо Лайонин. Их глаза встретились.
– Да, знаю, что была неосторожна и едва не выдала себя, но она не сумела узнать в них людей Ранулфа. Я рада, что сэр Морелл уезжает. Ранулф говорит, что легко совладаете моими стражами. Хорошо, что в замке осталось меньше защитников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39