Самая обыкновенная жизнь была у меня. Я ходил в обычные школы, изучал управление бизнесом, а после колледжа вернулся в Чендлер помогать вести семейные дела. Самое захватывающее событие — это три дня в Мехико, которые я провел с одним из братьев.
— Ну и?..
— Что — ну и?
— Что вы делали в Мехико эти три дня?
— Ели, посещали достопримечательности. Порыбачили немного. — Он замолчал. — Почему вы смеетесь?
— Два красивых молодых человека одни в таком городе, как Мехико, и вы идете смотреть достопримечательности! Вы даже не напились?
— Нет, — засмеялся Вильям, — а что у вас было самым захватывающим?
— Вообще-то трудно что-то выбрать. Возбуждают глубокие витые «петли». — Она подняла голову. — А однажды граф из Венеции пытался сорвать с меня одежду.
— И вы нашли это волнующим? — холодно заметил Вильям.
— Ну да, если принять во внимание, что мы летели на высоте десяти тысяч футов, и его самолет полз прямо мне навстречу. После нескольких скольжений на крыло он вернулся на свое место. Он еще кричал, что аэроплан — это единственное место, где он не занимался любовью.
Вильям рассмеялся.
— Расскажите мне еще что-нибудь. Мне так нравится, когда вы рассказываете о своей жизни.
— А я не уверена, что это было. Однажды, например, я падала на землю — когда отказал мотор — в самолете без шасси, об одном крыле и половинке второго. Это возбуждало больше, чем мне хотелось.
— А какие страны вам больше всего понравились?
— Да все. Нет, правда, я серьезно. В каждой стране есть что-то особенное, а плохое я старалась не замечать.
Вильям помолчал несколько минут, уставившись взглядом в костер.
— Чарли просто повезло, что прожил с вами столько лет. Я ему завидую.
Повернув голову, она взглянула на задумавшегося Вильяма.
— Это прозвучало так, словно вы несете факел.
— Для вас? Да, несу. Обожать вас — стало моей привычкой с давних пор.
— Очень лестно. Но тогда вы могли мне признаться в любви, предложить несколько миллионов Монтгомери, и я не осела бы в Чендлере.
Они сидели рядом, глядели на огонь, и одной рукой он обнимал ее за плечи.
— Что вам нужно для того, чтобы начать свое дело по фрахту? — спросил он.
— Серьезно?
— Совершенно серьезно.
Прежде чем отвечать, она помолчала. Может, у нее и шишка сейчас на голове, но ведь мозги в полном порядке. Чарли прямо вбил в нее, что пилот без денег должен всегда высматривать любителя самолетов, у которого эти деньги есть. Он обычно приговаривал: «Вот браки, совершаемые на небесах!»
Ей не следовало бы пользоваться предложением этого мужчины, но раз он скучает на сундуках с деньгами, ладно, быть может, они отыщут нечто, что займет его досуг.
Она глубоко вздохнула, пытаясь отогнать чувство вины. Если ему от нее что-то нужно, то потому, что он верит в Джеки — героиню Америки. Но если она возьмет деньги, это уже будет не так альтруистично — появится что-то примитивное, вроде хлеба насущного или красивой одежды.
— Пару хороших, легких самолетов, механика на полный рабочий день, ангары и несколько старых аэропланов — потрошить на запчасти. А также деньги на жалованье пилотам, пока я не смогу платить им сама.
— А еще что-нибудь нужно? Может быть — партнер?
Она тут же сообразила, что он имеет в виду. Но разве сейчас время принимать такое решение: из головы сочится кровь, мысли расползлись. А как заманчиво представить этого мужчину своим партнером! Улыбаясь, она посмотрела на него, пытаясь определить, кто он.
— А кто ваши родители?
— Джеймс и Нелли.
— А-а… все понятно: с этими двумя половина городка в родстве.
Вильям улыбнулся — всю свою жизнь он слышал шутки насчет количества детей в их семье: «Всего-навсего двенадцать». Он опустошал большую корзину для пикника, в которую вошло еды на полдюжины едоков. Не говоря ни слова, он стал делать ей сэндвич. Джеки за ним наблюдала в остолбенении, потому что он делал его именно так, как она делала бы для себя сама: много мяса, горчица — еще и еще, помидоры. Потом положил ломтики маринованных овощей поверх помидора, ломти хлеба прикрыл двумя листиками салата, чтобы они не промокли. Наблюдая за выражением его лица, она поняла — он не обращает ни малейшего внимания на то, что делает, а сосредоточился на собственных мыслях. Но несомненно было одно — именно ей он делает этот сэндвич, потому что ее сэндвичи были, скажем так, необычны.
— Посмотрите, что я сделал, — сказал Вильям. — Если хотите, я и вам сделаю сэндвич… — Он взглянул на нее. — Вы какой хотите?
— В точности такой же, какой вы сделали для себя.
Вначале на его красивом лице появился мгновенный испуг, потом он рассмеялся.
— Честное слово? Ведь мои сэндвичи все ненавидят.
— Мои тоже, — заметила она, протягивая руку, — давайте этот поделим, а второй сделаю я. Вместо перца я нарежу маслины.
— И каждый тогда скажет, что маслины скатятся.
— Ха, только идиоты не сообразят, как нужно держать хлеб.
Они переглянулись из-за своих сэндвичей и заулыбались друг другу.
— Может, нам и дружбу так же разделить? — спросила Джеки, и они засмеялись.
— Как насчет кетчупа?
— Ненавижу полуфабрикаты.
— Луку?
— Побольше, это вам подойдет. Попкорн?
— Я могу их есть сколько угодно. А вы?
— Тоже. — Опершись на локти, он глядел на огонь, и она почувствовала — он сейчас скажет ей что-то важное. — Если я вам дам деньги на несколько самолетов и на то, что еще нужно, гожусь я вам в партнеры?
— Вы когда-нибудь летали раньше? — Это было неважно, но вопрос давал ей время подумать. Даже если бы он не был из Монтгомери и не наделен всем, что дает это имя, она хорошо разбиралась в людях и видела: этот человек был солью земли, прямо-таки каменной стеной. Иногда в аэропорту бывает суматоха, особенно когда случается авария. Она не сомневалась — этот мужчина не будет паниковать, даже оказавшись на вулкане.
Трудность была в другом — готова ли она к тесному общению с мужчиной. Прошло два года со дня смерти Чарли, больше года она прожила в Чендлере и была безумно одинока. Она устала в одиночестве есть, спать в одинокой постели, устала проводить в одиночестве вечера, когда не с кем перемолвиться словом. А этот мужчина был очень и очень привлекателен — и внешне, и по своему положению…
— Брал уроки два года, — мягко сказал Вильям, глядя на Джеки умоляющими глазами.
— Ну, хорошо, — заметила она тоже мягко, а когда это проговорила, почувствовала, как по телу бегут мурашки. Ей нравился этот мужчина, и очень. Ей нравилась его обязательность, нравилось, как и что он говорит, как он двигается, и как он ест, и что ест. Ей понравилось, как он поцеловал ее и как заставил прочувствовать свой поцелуй. За всю свою жизнь она не припомнила, чтобы когда-нибудь совершенно обыденно и даже старомодно выглядящий мужчина так сильно нравился ей, как этот. Прежде ее тянуло к мужчинам. Она соврала бы, если бы это отрицала. Но ведь есть разница между половой тягой к мужчине и желанием прижаться к нему, есть с ним попкорн и делиться секретами.
Когда-то Чарли нанял на работу великолепного пилота. Он был так божественно красив, что ей трудно было даже смотреть на него. Когда она увидела его в первый раз, то уронила гаечный ключ и чуть не попала Чарли по голове. Несколько дней она немела, бывая рядом с ним. Потом сообразила, что ему самому собственная внешность нравится гораздо больше, чем ей. Проведя же с ним полгода, она даже забыла, что когда-то находила его красивым. Джеки окончательно поняла за время их супружества с Чарли, что дружба — это самое важное в отношениях мужчины и женщины.
— Ну, хорошо, — повторила она, протягивая руку для рукопожатия, — но при одном условии. Он крепко пожал ее руку.
— Все, что угодно.
— Вы должны сказать мне, какая у вас самая страшная тайна. Я хочу знать правду, и не рассказывайте мне о каких-то соглашениях — это все для публики.
Вильям усмехнулся.
— Джеки О'Нейл, вы ужасная торговка.
Она не отпускала его руку.
— Скажите мне, или мы вместе работать не будем.
— Ладно, — слегка улыбнувшись, сказал он, — вы будете иногда делать мне сэндвич с маслинами, а я расскажу вам правду о Мехико.
— О-о? — протянула она, поднимая брови.
В жизни человека бывают волшебные моменты, и эта ночь была именно такой. Позднее Джеки казалось, что эта ночь была великолепна, совершенна во всем — от сказочного спасения до романтической раны на голове и красивого мужчины, заботившегося о ней. А взявшись опекать ее, он и опекал. Он накормил и обогрел ее, позаботился о ее удобстве. Больше того, он сделал так, что она чувствовала себя хорошо. Он расположил к себе тем, что знал все фигуры высшего пилотажа, которые она проделывала, каждый поставленный ею рекорд и каждый необычный случай, который с ней произошел. Все это было потому, что он любил ее многие годы.
Они разговаривали как давние друзья; друзья, а не любовники. Джеки часто надоедали мужчины, чьи помыслы были сосредоточены на том, как затащить ее в постель: каждое их слово, каждый жест были направлены к этому вожделенному концу. Они хвастали, рассказывая, сколько у них денег, сколько у них земли и насколько они лучше других мужчин. Вильям был уютен как друг.
В какой-то момент он разложил одеяло и уложил ее головой на свое крепкое бедро. Опершись спиной о дерево, он гладил ее волосы, поощряя вопросами рассказывать о себе. Через несколько секунд она вдруг осознала, что рассказывает ему о Чарли, о том, как жила с ним, о разочарованиях и нужде, о победах и поражениях.
И он рассказал о своей жизни — превосходной, по крайней мере так казалось Джеки: никто никогда с ним сурово не обращался и не выказывал к нему неприязни, никогда ни за что не надо было бороться.
— Когда я думаю о себе, меня обескураживает мысль, выдержу ли я, если меня проверить на прочность? — размышлял он, уставившись взглядом в огонь. — Способен ли я сделать что-то без денег моего отца и без поддержки семьи Монтгомери?
— Уверена, что сможете, — ответила Джеки. — Вы удивитесь, на что способны, когда обязаны будете действовать.
— Вроде посадки самолета, у которого орел сломал винт?
— Разве важно, что было?
— Вы посадили самолет так легко, как другой передвинул бы стул. Вы испугались?
— Не было времени пугаться — много чего надо было сделать. Эй! — Она подняла на него глаза. — Почему вы не женились? Как это вас еще не окрутила какая-нибудь?
— Я еще не встретил такую, какую хочу. Мне нравится женщина, у которой есть голова на плечах.
— И прекрасная головка, надо думать, — заметила Джеки насмешливо.
— Это не так важно, как то, что внутри.
— А знаете, вы мне нравитесь. На самом деле.
— Времени достаточно. Вы не замерзли? Не голодны? Пить не хотите?
— Нет, ничего не надо. Все прекрасно.
— В этом — вы вся.
Джеки была смущена комплиментом, но кроме того — благодарна.
— Когда вы хотите начать… наше партнерство? — (Когда вы станете проводить со мной больше времени — вот что на самом деле ей хотелось спросить).
— Завтра я должен на несколько дней уехать в Дэнвер, там получу в банке деньги и вернусь в субботу. Не возражаете, если я приду к вам на поле во второй половине дня? Вы можете дать мне перечень всего, что нужно — я бы захватил это из Дэнвера?
Она рассмеялась.
— Как насчет нескольких новых самолетов для начала?
— Какого типа вы бы хотели?
Он стал серьезен в той мере, в какой она была легкомысленна, так что Джеки тоже одумалась.
— Может, пару Уэйкос для начала? — Сама же подумала — а потом что-нибудь потяжелее, такие, что смогут перевозить дюжину богатых пассажиров с комфортом.
— Отлично. Посмотрю, что смогу сделать.
— Даже так?! — воскликнула Джеки. — Я щелкну пальцами, и появятся два новых самолета?!
— Не пустые. Я пригоню их. И вы должны взять меня с самолетами.
— Это немного смахивает на угрозу.
— Я понимаю: нищие выбирать не могут.
Вытянувшись, она зевнула и легла около него.
— Думаю, будет неплохо, если вы сейчас поспите, — сказал он, укрывая ее одеялом.
— А вы как? — сонно отозвалась она. — Вам тоже нужно выспаться.
— Нет, я спать не буду и послежу за костром.
— И будете меня охранять, — пробормотала она, потому что глаза у нее слипались. Нет, она не сомневалась в надежности этого мужчины; улыбаясь, она засыпала, чувствуя себя так же спокойно, как дома в собственной постели, несмотря на то, что на каком-то расстоянии от них завывали койоты.
ГЛАВА ВТОРАЯ
— Доброе утро!
Джеки устало приподнялась и села на землю, какое-то время не соображая, где она находится. Щурясь от яркого дневного света, она искоса взглянула на женщину, сидящую на камне напротив нее.
— Хотите кофе?
Зевая, Джеки взяла оловянную кружку, которую ей протянули.
— А вы кто?
— Сестра Вильяма.
— О-о, — сказала она, будучи не в состоянии задавать вопросы, однако огляделась вокруг. Машины Вильяма не было, а на его месте стоял пикап.
Ей улыбалась хорошенькая темноволосая женщина, лет тридцати.
— Вы, должно быть, в недоумении, а случилось вот что. Прошлой ночью у нашей мамы было очередное предчувствие. Ей иногда приходит в голову, что кто-то из детей болен, или с ним случится несчастье, или он находится в опасности. А так как большинство ее предчувствий сбываются, отец поверил, когда она сказала: «Потерялся Вильям». Это было в три часа ночи, я предложила поехать вместе. Вильяма нетрудно найти, потому что он всегда составляет карту, на которой указано, где он должен быть. — Она подняла брови. — Вильям очень ответственный человек. — Последние слова она выговорила с насмешкой, подмигивая, как будто Джеки считает Вильяма прямо неизвестно кем.
Джеки открыла было рот, чтобы его защитить, но передумала.
— Так вот как вы нас отыскали.
— Да, все из-за мамы, почувствовавшей, в какой вы опасности. — Она кивнула на самолет Джеки.
— А где он?
— Вильям? Ох, он вынужден был уехать. Он сказал, что должен попасть в Дэнвер как можно скорее — ему нужно купить там что-то очень важное. Ни отцу, ни мне он не сказал, о чем идет речь. — Она взглянула на ее кружку. — А вы тоже не знаете, зачем он поехал?
Джеки сидела, прижав колени к груди, и молчала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22