А Вовке было все равно, где сидеть. Стас выбрал ему место спиной ко входу, а сам сел напротив. Когда он устроился на стуле и поднял взгляд, итальянец уже сидел за столиком возле выхода и листал пестрый журнал. Пока Вовка со Стасом поедали мороженное, итальянец непринужденно пил кофе. Стас ел без аппетита, Вовка же совсем наоборот.
Время шло, итальянец рассматривал журнал, попивая кофе. Когда Стас с Вовкой направились к выходу, итальянец и бровью не повел. Стас начал немного нервничать. Видя, что подозрительный тип не торопится идти следом, Стас решил воспользоваться этим, и буквально втолкнул Вовку в первый же переулок. Продавец фруктов, стоящий на углу возле своего яркого лотка, увидел это и на мгновенье заподозрил неладное.
– Ты что? – спросил Вовка.
– Ничего. Так.... показалось. Проверить надо, – сказал Стас оглядываясь.
Вовка оглянулся вместе со Стасом, за ними никто не шел. Выйдя на соседнюю улицу, они повернули назад к университету. Стас постоянно оборачивался, хвоста не было. Стас и Вовка свернули в очередной переулок, но не успели и шагу сделать, как перед ними вырос громила со шрамом на лице. От неожиданности Стас вздрогнул и правой рукой задвинул Вовку за свою не очень широкую спину. Громила медленно поднимал руку с растопыренными пальцами. Затем сделал шаг. Переулок был пуст.
В голову громиле что-то ударило и, отскочив в сторону, упало на асфальт. Это «что-то» оказалось надкушенным желто-зеленым яблоком. Стас вдруг увидел в другом конце переулка того самого итальянца, что шел за ними от университета. Громила посмотрел на яблоко и обернулся.
Стас сделал еще один шаг назад. В следующую секунду кто-то схватил его за руку и сильно дернул назад. Прежде чем Стас смог опомниться, их с Вовкой затолкали в микроавтобус. Колеса с визгом провернулись и машина рванула с места.
– Ни боитесь. Ми друзия, – на ломаном русском проговорил один из похитителей.
Он что-то сказал по-итальянски, и Вовку со Стасом отпустили. Итальянцы перебрались в дальнюю часть салона, всем своим видом показывая, что у них на уме только благие намерения.
– Кто вы? – спросил Стас.
– Amici. Друзия, – улыбнулся итальянец.
Стас окинул незнакомцев оценивающим взглядом. Микроавтобус остановился возле входа в подземку.
– Можино ити. Биригитиесь... лицио ...шьрам, – итальянец провел указательным пальцем ото лба до подбородка.
Дверь микроавтобуса распахнулась. Легкая прохлада тенистой улицы ворвалась в салон машины. Стас пропустил Вовку вперед и тотчас вышел следом. Оказавшись на улице, они обернулись. Микроавтобус продолжал мерно урчать. Из открытой двери высунулся итальянец.
– Лицио... шрам... – его палец снова прошел ото лба до подбородка. – Опасно.
Автобус взревел и тронулся с места, оставляя за собой сизый дымок и запах бензина.
– Кто это? – спросил Вовка, когда автобус исчез из виду.
– Хотел бы я знать... – в задумчивости сказал Стас. – Но одно могу ответить определенно – это не враги.
Стас перевел взгляд на Вовку.
– Я все помню. И никому ничего не скажу, – проговорил Вовка, глядя в глаза Стасу.
– Никому, – сказал Стас, и они спустились в подземку.
Когда все собрались в гостинице, Стас объяснил свое отсутствие тем, что они с Вовкой вышли прогуляться вокруг отеля и не заметили, как заблудились. Тамара произвела осмотр близлежащих магазинов. А Бондарь банально проспал в своем номере.
– Знаете, друзья, что-то меня сморило. Присел в кресло, и только глаза прикрыл, как сразу и уснул. Старею, наверное...
Юра икнул парами шампанского и сказал, что просидел все это время в баре, за «Кьянти», спагетти и равиоли. О неудачной попытке визита к даме он, естественно, умолчал.
На улицу Данте опускались прозрачные серебристые сумерки. Вовка уткнулся носом в купленный еще в миланском аэропорту «Исторический путеводитель по Италии» на русском языке. Справочник, изданный каким-то заштатным итальянским издательством, был полон милых опечаток, которые, озвученные Вовкой, вызывали у всей компании приступы хохота. Стас смотрел на Вовку, и на душе у него было хорошо. Пожалуй, первый раз за последние два месяца, прошедших с той минуты, как в поезде исчез Вовкин отец, он видел, как мальчик смеялся. Смеялся обычным детским, беззаботным смехом.
– Вот, например, нашему вниманию предлагается вид центральной части Рима после планируемой реставрации памятников архитектуры. Так и написано: «Проект реставрации Фима»!
– Недурственно. Подожди-подожди... А это что еще за «Крыса Прозерпины»? – Стас потянул на себя страницу.
Бондарь, попыхивая трубкой, издающий тонкий аромат чернослива с миндалем, задумчиво произнес:
– Крыса.... Ну-ка... – он заглянул через плечо Стаса, – а, ну конечно! Это же знаменитая скульптура, по-моему, Бернини. Называется «Похищение Прозерпины». Похищение в голове переводчика, наверное, преобразовалось в «кражу», ну а «кража»... в грызуна. Метаморфозы...
Тамара смеялась сдержанно, но от души.
– Вовка, прекрати смешить! Почитай лучше про Милан – мы же не в Рим прилетели, в конце концов.
– Милан – центр региона, именуемого Ломбардия... – скучным голосом загнусавил Вовка. Бондарь деликатно перебил его:
– Друзья мои, а вы знаете, считается, что именно здесь изобрели ломбарды – отсюда их название. Ломбардцы всегда были очень предприимчивыми.
– Да уж... – усмехнулся Вовка, вспомнив сидевшего в соседнем ряду в самолете итальянского бизнесмена, из которого при каждом вставании для похода в туалет сыпались кредитные карточки.
– Сейчас мы должны выйти к подземному переходу, а оттуда – на piazza Duomo, где стоит наш красавец-собор.
Перейдя трамвайные пути (Юра невольно вспомнил разговор с Бондарем о метафизическом единстве всех рельсовых дорог) и обогнув большое здание с магазинами и ресторанами, компания спустилась в хорошо освещенный подземный переход с пластиковым полом. Переход был длинный и имел массу ответвлений. Народу в этот час было немного.
– Кстати, – в очередной раз провозгласил Бондарь, – на той же площади находится еще одно знаменитое сооружение – галерея «Vittorio Emmanuelle». По своей конструкции она отдаленно напоминает наш ГУМ, с той разницей, что представляет собой как бы крестообразную постройку, открытую для входа со всех четырех сторон...
Бондарь явно начинал увлекаться.
– Григорий Ефимович, – Тамара, поправила волосы и улыбчиво глянула на Бондаря, – я чувствую, сейчас Вы раскинете руки в жесте «вот такой вышины, вот такой ширины».
– Простите старого зануду. И все же дайте мне провести вас по этой галерее. Поверьте, там есть, на что посмотреть и... что сделать. Посещение собора все равно придется оставить на завтра – он уже закрыт. Да и Сошествие Луча ожидается только завтра.
С этими словами он решительно свернул по одному из ответвлений перехода, увлекая за собой всю группу.
В Галерее «Vittorio Emmanuelle» царила атмосфера сдержанной радости. Пол, украшенный затейливой мозаикой, вызвал у Стаса и у Юры неподдельный интерес. Тамара же позволила себе придирчиво оглядеть витрины модных магазинов, расположенных здесь же, в первом ярусе. Бондарь подвел компанию к фрагменту напольной мозаики, где цветным мрамором было выложено изображе-ние стоящего почему-то на задних ногах быка с ярко выявленной генитальной подробностью. Подробность была изрядно потертой.
Стас и Юра невольно вытаращили глаза, Тамара смущенно заулыбалась, а Вовка коротко, но гулко хохотнул.
– Существует примета, – многозначительно заговорил Бондарь, – по которой необходимо встать пяткой вот на эту самую деталь... да-да, Тамарочка, именно... и покрутиться на ней вокруг своей оси. Главное – сделать на пятке полный оборот.
– А зачем, позвольте осведомиться? – в тон Бондарю поинтересовался Стас.
– Стас, голубчик, это просто необходимо! Не отказывайтесь, прошу Вас, данный нелепый, но по-своему очень симпатичный ритуал приносит удачу и гарантирует скорое возвращение в Милан. Неужели вы не хотите вернуться в этот благословенный город?
– Хочу, но... таким путем как-то...
Тем временем, к быку подходили люди – кто поодиночке, кто небольшими группами, – и с улыбками и шутками крутились на пятках
– Да ну вас с вашими сомнениями. – Тамара встала пяткой на указанное Бондарем место и легко повернулась. Для Юры все, произошедшее в следующие несколько секунд, тянулось почти вечность.
Словно в замедленном кино Тамара встала на пятку правой ноги, и без каких бы то ни было предварительных движений, вздохнув полной грудью, легко оттолкнувшись левой ногой, начала разворот. Руки, раскинутые Тамарой для равновесия, как лебединые крылья поднимались к верху. Поворот плеч немного опережал движение головы. Волосы сложились словно веер, левая нога Тамары немного согнулась в колене и повисла в воздухе. Юбка вздохнула, преображаясь в колокол, и обнажила колени, которые она до этого чуть прикрывала. Каждой клеткой своего тела Юра блаженно почувствовал, что из него выходит жизненная энергия. По коже приятно побежали легкие иголочки. Закончив полный оборот, Тамара остановилась, встав на две ноги, и улыбнулась. Волосы по инерции продолжили движение и раскинулись все тем же веером, закрыв лицо Тамары. Она средним пальцем правой руки убрала их за ухо. Юра чувствовал, что жизненные силы все еще покидают его и скоро их вовсе не останется. Тамара смотрела ему в глаза и продолжала улыбаться. Юра стоял завороженный.
То, что вернуло его к реальной жизни, было похоже на удар ветра в лицо: Юра с удивлением заметил, что мир двигается так же быстро, как и всегда. Стас, смущенно кряхтя, подошел к мозаике и сделал свои триста шестьдесят градусов.
– Не хотел бы я оказаться на месте этого быка, – сказал он.
Настала очередь Юры. Тамара все еще улыбалась. Она смотрела на него, на то, как по-детски смущаясь, он встал на положенное место. Сделав оборот, Юра сошел с мозаики.
Вовка опять хохотнул и, встав пяткой на нужное место, повернулся аж два с половиной раза. Последним крутился Бондарь. Движение его было привычным, глаза выражали чувство собственного достоинства.
– Григорий Ефимович, вижу, что Вам уже приходилось крутиться на этом быке, – весело сказал Юра.
Бондарь вдруг резко посерьезнел. Юра всегда обращал внимание на резкие перемены в настроении, свойственные этому сильному пожилому человеку.
– Неоднократно... – тихо проговорил Бондарь. – Ну что же, друзья, мы заручились благословением Города, теперь пойдемте посмотрим его главную площадь.
Сумерки над площадью сгустились. Огромный кафедральный собор был подсвечен невидимыми источниками света и казался вырезанным из одного куска слоновой кости.
– Какая красота... – прошептала Тамара, – грандиозная архитектура!
Стас поднял голову.
– У Муратова в «Образах Италии» написано, что все эти игольчатые шпили надстроили в XIX веке.
Бондарь набивал трубку и, казалось, что-то вспоминал.
– Ценность этого собора, Станислав, не только, точнее, не столько в уникальности и спорности его архитектуры. Мало кто знает, что когда-то на этом месте стоял языческий храм. Данные о том, кому он был посвящен, очень противоречивы. Но с этим местом связано много странных историй...
Возле открытого кафе на краю площади стоял маленький подиум, на котором разместился небольшой инструментальный ансамбль. Симпатичная брюнетка вполне прилично выводила «Римские каникулы» из репертуара «Matia Bazar». «Roma, dove sei? Eri con me...», – ностальгически неслось над площадью.
– До середины 70-х годов вокруг собора проходила действующая трамвайная линия.
Словно в подтверждение его слов из асфальта показались две рельсовые нити, как будто вышедшие из ниоткуда. Бондарь и компания продолжали идти вдоль них. Серая громада собора плыла с левой стороны.
– Официальная версия ее закрытия, – продолжал Бондарь, прикуривая от дорогой позолоченной зажигалки и окутывая себя кружевными клубами ароматного дыма, – якобы сильная вибрация от прохождения трамваев, которая вредила этому памятнику архитектуры.
– Похоже на правду, – вставил Стас.
– Еще бы... Но есть и «неофициальное мнение» на этот счет, о нераспространении которого кто-то очень тщательно заботится.
– Неужели снова «рельсовая аномалия»? – спросил Юра.
– Вполне возможно. Однако, никто пока толком не объяснил, что же здесь произошло, и почему трамвайную линию закатывали в асфальт в режиме повышенной срочности. Но в приватных беседах это событие часто привязывают к особенностям данного места. Говорят, особенности эти чаще всего проявляются во дни Сошествия Луча.
Бондарь замолчал, попыхивая трубкой. Из-за шпиля собора неожиданно выплыла спелая луна, и мертвые рельсы, огибающие собор, таинственно заблестели в ее ртутном свете. За очередным поворотом они ушли в асфальт так же внезапно, как появились из него несколько минут назад. Никто не нарушал возникшего молчания.
– Пойдемте, друзья, ужинать, – задумчиво сказал Бондарь. – Завтра нам предстоит увидеть нечто не менее потрясающее.
На выходе из метро, над лестницей, выводящей из подземки на Piazza Duomo
– Соборную площадь Милана, виднелось призрачное кружево Кафедрального Собора. Тамара сделала шаг назад:
– Обратите внимание, какой красивый ракурс.
– Я торчу-у... – вдохновенно заявил Вовка.
– Это совершенно естественно и нормально, – изрек Бондарь, – ведь у одного из архитекторов этого собора была фамилия Торчелло, так что... – Бондарь развел руками и усмехнулся.
Компания, смеясь, поднялась по лестнице, и залитый утренним солнцем собор встал перед ними во всем своем великолепии.
– Эпоха Висконтов... – продолжал просвещать Бондарь.
– Третья четверть четырнадцатого века... – в тон ему сказал Стас.
Тамара прыснула от смеха, а Бондарь уважительно покосился на Стаса.
– Историку стыдно не знать подобных вещей, – сказал Стас.
– Где уж нам уж... – улыбнулась Тамара – Как выпускнице филологического факультета мне остается только добавить, что Марк Твен назвал это сооружение «поэмой в мраморе».
– А строился этот собор целых четыреста семьдесят три года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30