https://wodolei.ru/catalog/dushevie_kabini/90x90/
Сервантес потерял руку.
и Лопе
Имеется в виду Лопе де Вега (1562 Ц 1635) Ц испански
й драматург.
. Какими только испанскими своеобычиями не была бы украшена эта эп
оха в творениях Мориса Барреса или доктора Родригеса Ларреты!
Морис Баррес
(1862 Ц 1925) Ц французский писатель, член французской Академии. Ро
дригес Ларрета, Энрике (1875 Ц 1961) Ц аргентинский писатель.
Менар без всякого для себя ущерба избегает всяких красот. В его про
изведении нет ни цыганщины, ни конкистадоров, ни мистиков, ни Филиппа Вто
рого, ни аутодафе. Он или умело обходит, или вовсе отвергает национальное
своеобразие. Подобное игнорирование наполняет исторический роман новы
м смыслом. Подобное игнорирование осуждает «Саламбо», раз и навсегда.
Не менее интересно остановиться на отдельных главах. Возьмем, например,
главу XXXVIII из первой части, «в коей рассказывается о забавной речи, произне
сенной Дон Кихотом по поводу оружия и изящной словесности». Как известно
Дон Кихот (подобно Кеведо в его аналогичном и более позднем пассаже из «Ч
аса воздаяния») обрушивается с обвинением на литературу и выступает в за
щиту оружия. Сервантес был старым воином, его приговор легко объясним. Но
Дон Кихот Пьера Менара Ц современник «La trahison des clerеs»
«Предательство интеллиг
ентов» (1926) Ц книга французского писателя Жюльена Бенда (1867 Ц 1956).
и Бертрана Рассела Ц вновь прибегает к этим туманным софизмам! Ма
дам Башелье усматривает в этом похвальное и объяснимое понимание автор
ом психологии своего героя; другие (не из слишком проницательных) говоря
т о транскрибировании Дон Кихота; баронесса де Бакур видит зд
есь влияние Ницше. К этой, третьей версии (которую я нахожу неопровержимо
й) едва ли мне стоит добавлять четвертую, столь гармонирующую с почти пор
азительной скромностью Пьера Менара, проявляющейся в его обыкновении о
тстаивать (то ли смиренно, то ли иронически) идеи совершенно противополо
жные тем, которые он сам отстаивает. (Вспомним его выпад против Поля Валер
и в эфемерном сюрреалистском листке Жака Ребуля.) Тексты Сервантеса и Ме
нара словарно идентичны, но второй почти бесконечно более богат. (Более д
вусмыслен, сказали бы его недоброжелатели; но двусмысленность Ц это бог
атство.)
Сопоставлять Дон Кихота Менара с романом Сервантеса Ц значит делать дл
я себя открытия. Последний, например, пишет(«Дон Кихот», часть первая, глав
а девятая): «…Истина, мать коей Ц история, соперница времени, хранительни
ца содеянного, свидетельница прошедшего, поучательница и советчица нас
тоящего, провозвестница будущего». Составленное в семнадцатом столети
и, составленное «непросвещенным гением» Сервантеса, это перечисление
Ц лишь риторическая похвала истории. Менар же, напротив, пишет:
«…Истина, мать коей Ц история, соперница времени, хранительница содеянн
ого, свидетельница прошедшего, поучательница и советчица настоящего, пр
овозвестница будущего».
История Ц мать истины. Поразительный вывод. Менар, современн
ик Уильяма Джеймса, определяет историю не как ключ к пониманию реальност
и, а только как ее истоки. Историческая правда для Менара Ц не то, что прои
зошло, а то, что мы считаем происшедшим.
Финальные дефиниции Ц «поучательница и советчица настоящего, провозв
естница будущего» Ц откровенно прагматичны.
Также зрима и контрастность стилей. Архаизированный стиль Менара (все-т
аки Ц иностранца) страдает некоторой аффектацией. Его предшественник, н
апротив, легко и свободно использует разговорную речь своей эпохи. Нет т
акого умственного упражнения, которое, в общем и целом, не приносило бы по
льзы. Любая философская доктрина вначале являет правдоподобный образ в
селенной; проходят годы, и она обращается в главу Ц если не в один парагра
ф или в одно имя Ц истории философии. В литературе такое дряхление еще бо
лее заметно. «Дон Кихот, Ц сказал мне Менар, Ц прежде всего был любимой к
нигой, а теперь Ц повод для патриотических тостов, восхваления родной г
рамматики и непристойно роскошных изданий. Слава Ц это недомыслие, и, ви
димо, самого худшего свойства».
Подобные нигилистические утверждения не новы, но самое интересное, что и
менно они обусловили решение Пьера Менара. Он задумал миновать суетност
ь, подстерегающую всякий труд человеческий, он взялся за безумно сложное
, но ничего не обещавшее дело. Все свои усилия и старания он посвятил воспр
оизведению на чужом языке уже созданной книги. Он делал множество чернов
ых записей, упорно исправлял и рвал в клочья тысячи рукописных страниц
Вспоминаю е
го четырехугольные тетрадки, его чернильные помарки, его исправления с п
омощью типографских знаков, рой его замысловатых букв. В сумерки ему нра
вилось бродить по предместью Нима и порой устраивать веселый костер из с
воих тетрадок. (Прим. автора.)
. Он никому не разрешал их листать, не желал, чтобы они его пережили. Я
напрасно старался вообразить написанное.
Мне подумалось, что вполне правомерно видеть в «окончательном» Дон Кихо
те своего рода палимпсест
Древняя рукопись, писанная на пергаменте п
о смытому тексту.
, где должны просвечивать черты Ц еле заметные, но все-таки различи
мые Ц «изначальной» рукописи нашего друга. К сожалению, только второй П
ьер Менар, углубившись в работу первого, смог бы раскопать и воскресить э
ти Трои…
«Мыслить, анализировать, придумывать (писал он мне также) Ц это не аномал
ьная деятельность, а нормальное дыхание разума. Возносить при этом до не
бес случайное удачное свершение, накапливать старые и чужие идеи, вспоми
нать с невероятным упорством то, что думал об этом некий «doctor universalis», Ц значи
т признаваться в собственной слабости или невежестве. Всем людям должны
быть по силам все мысли, и думаю, что когда-нибудь так и будет».
Менар (может быть, сам того не желая) обогатил новым методом ограниченное
и примитивное искусство чтения, методом преднамеренного анахронизма и
произвольного додумывания. Этот метод, имеющий безграничные возможнос
ти, побудит нас отнестись к Одиссее так, будто она возникла после Энеиды, а
к книге «Le jardin du Centaure»
«Сад Кентавра» (франц.).
мадам Башелье так, будто она написана мадам Анри Башелье. Этот мето
д расцветит происшествиями самые нудные книги. Приписать, например, Луи
Фердинану Селину или Джеймсу Джойсу «Подражание Христу»
Религиозное сочинени
е анонимного автора XIII или XIV века, написанное на латыни.
Ц разве это не малое обогащение их деликатных духовных проявлени
й?
1 2
и Лопе
Имеется в виду Лопе де Вега (1562 Ц 1635) Ц испански
й драматург.
. Какими только испанскими своеобычиями не была бы украшена эта эп
оха в творениях Мориса Барреса или доктора Родригеса Ларреты!
Морис Баррес
(1862 Ц 1925) Ц французский писатель, член французской Академии. Ро
дригес Ларрета, Энрике (1875 Ц 1961) Ц аргентинский писатель.
Менар без всякого для себя ущерба избегает всяких красот. В его про
изведении нет ни цыганщины, ни конкистадоров, ни мистиков, ни Филиппа Вто
рого, ни аутодафе. Он или умело обходит, или вовсе отвергает национальное
своеобразие. Подобное игнорирование наполняет исторический роман новы
м смыслом. Подобное игнорирование осуждает «Саламбо», раз и навсегда.
Не менее интересно остановиться на отдельных главах. Возьмем, например,
главу XXXVIII из первой части, «в коей рассказывается о забавной речи, произне
сенной Дон Кихотом по поводу оружия и изящной словесности». Как известно
Дон Кихот (подобно Кеведо в его аналогичном и более позднем пассаже из «Ч
аса воздаяния») обрушивается с обвинением на литературу и выступает в за
щиту оружия. Сервантес был старым воином, его приговор легко объясним. Но
Дон Кихот Пьера Менара Ц современник «La trahison des clerеs»
«Предательство интеллиг
ентов» (1926) Ц книга французского писателя Жюльена Бенда (1867 Ц 1956).
и Бертрана Рассела Ц вновь прибегает к этим туманным софизмам! Ма
дам Башелье усматривает в этом похвальное и объяснимое понимание автор
ом психологии своего героя; другие (не из слишком проницательных) говоря
т о транскрибировании Дон Кихота; баронесса де Бакур видит зд
есь влияние Ницше. К этой, третьей версии (которую я нахожу неопровержимо
й) едва ли мне стоит добавлять четвертую, столь гармонирующую с почти пор
азительной скромностью Пьера Менара, проявляющейся в его обыкновении о
тстаивать (то ли смиренно, то ли иронически) идеи совершенно противополо
жные тем, которые он сам отстаивает. (Вспомним его выпад против Поля Валер
и в эфемерном сюрреалистском листке Жака Ребуля.) Тексты Сервантеса и Ме
нара словарно идентичны, но второй почти бесконечно более богат. (Более д
вусмыслен, сказали бы его недоброжелатели; но двусмысленность Ц это бог
атство.)
Сопоставлять Дон Кихота Менара с романом Сервантеса Ц значит делать дл
я себя открытия. Последний, например, пишет(«Дон Кихот», часть первая, глав
а девятая): «…Истина, мать коей Ц история, соперница времени, хранительни
ца содеянного, свидетельница прошедшего, поучательница и советчица нас
тоящего, провозвестница будущего». Составленное в семнадцатом столети
и, составленное «непросвещенным гением» Сервантеса, это перечисление
Ц лишь риторическая похвала истории. Менар же, напротив, пишет:
«…Истина, мать коей Ц история, соперница времени, хранительница содеянн
ого, свидетельница прошедшего, поучательница и советчица настоящего, пр
овозвестница будущего».
История Ц мать истины. Поразительный вывод. Менар, современн
ик Уильяма Джеймса, определяет историю не как ключ к пониманию реальност
и, а только как ее истоки. Историческая правда для Менара Ц не то, что прои
зошло, а то, что мы считаем происшедшим.
Финальные дефиниции Ц «поучательница и советчица настоящего, провозв
естница будущего» Ц откровенно прагматичны.
Также зрима и контрастность стилей. Архаизированный стиль Менара (все-т
аки Ц иностранца) страдает некоторой аффектацией. Его предшественник, н
апротив, легко и свободно использует разговорную речь своей эпохи. Нет т
акого умственного упражнения, которое, в общем и целом, не приносило бы по
льзы. Любая философская доктрина вначале являет правдоподобный образ в
селенной; проходят годы, и она обращается в главу Ц если не в один парагра
ф или в одно имя Ц истории философии. В литературе такое дряхление еще бо
лее заметно. «Дон Кихот, Ц сказал мне Менар, Ц прежде всего был любимой к
нигой, а теперь Ц повод для патриотических тостов, восхваления родной г
рамматики и непристойно роскошных изданий. Слава Ц это недомыслие, и, ви
димо, самого худшего свойства».
Подобные нигилистические утверждения не новы, но самое интересное, что и
менно они обусловили решение Пьера Менара. Он задумал миновать суетност
ь, подстерегающую всякий труд человеческий, он взялся за безумно сложное
, но ничего не обещавшее дело. Все свои усилия и старания он посвятил воспр
оизведению на чужом языке уже созданной книги. Он делал множество чернов
ых записей, упорно исправлял и рвал в клочья тысячи рукописных страниц
Вспоминаю е
го четырехугольные тетрадки, его чернильные помарки, его исправления с п
омощью типографских знаков, рой его замысловатых букв. В сумерки ему нра
вилось бродить по предместью Нима и порой устраивать веселый костер из с
воих тетрадок. (Прим. автора.)
. Он никому не разрешал их листать, не желал, чтобы они его пережили. Я
напрасно старался вообразить написанное.
Мне подумалось, что вполне правомерно видеть в «окончательном» Дон Кихо
те своего рода палимпсест
Древняя рукопись, писанная на пергаменте п
о смытому тексту.
, где должны просвечивать черты Ц еле заметные, но все-таки различи
мые Ц «изначальной» рукописи нашего друга. К сожалению, только второй П
ьер Менар, углубившись в работу первого, смог бы раскопать и воскресить э
ти Трои…
«Мыслить, анализировать, придумывать (писал он мне также) Ц это не аномал
ьная деятельность, а нормальное дыхание разума. Возносить при этом до не
бес случайное удачное свершение, накапливать старые и чужие идеи, вспоми
нать с невероятным упорством то, что думал об этом некий «doctor universalis», Ц значи
т признаваться в собственной слабости или невежестве. Всем людям должны
быть по силам все мысли, и думаю, что когда-нибудь так и будет».
Менар (может быть, сам того не желая) обогатил новым методом ограниченное
и примитивное искусство чтения, методом преднамеренного анахронизма и
произвольного додумывания. Этот метод, имеющий безграничные возможнос
ти, побудит нас отнестись к Одиссее так, будто она возникла после Энеиды, а
к книге «Le jardin du Centaure»
«Сад Кентавра» (франц.).
мадам Башелье так, будто она написана мадам Анри Башелье. Этот мето
д расцветит происшествиями самые нудные книги. Приписать, например, Луи
Фердинану Селину или Джеймсу Джойсу «Подражание Христу»
Религиозное сочинени
е анонимного автора XIII или XIV века, написанное на латыни.
Ц разве это не малое обогащение их деликатных духовных проявлени
й?
1 2