https://wodolei.ru/catalog/chugunnye_vanny/
- У нас так не получится. Так вот, как у них, не получится, как бы мы ни старались.
– Почему это?
– Объясню тебе почему, любезный ты мой. Дело все в том, что работаем мы не на себя. И богатство российское не накапливается в нашей стране, как бы того тебе хотелось. Оно уходит. Утекает. Как вода сквозь пальцы. Вот скажи, за какие деньги ты предпочитаешь работать? За рубли или за доллары?
– За доллары.
– То?то. Все мы любим доллары. Маленькие иконки нашей теперешней веры. А что в результате получается? Вся страна вкалывает, и все то, что она произвела, так или иначе превращается в американские деньги. - Экономист выхватил из внутреннего кармана несколько десятидолларовых купюр и подкинул их вверх. Купюры гордо поплыли в воздухе, медленно опустились на пол. - Вот оно! Зеленая резаная бумага! Грош ей цена была бы, если бы не наша тупость! Это ж надо - огромная страна кишки из себя последние готова выдрать, только бы купить еще несколько тонн зеленой бумаги! А эти, за бугром, - они только рады. Работайте, мол, бедные глупые русские! Мы у вас все купим - и нефть, и лес, и руду, и золото! И баб ваших красивых купим! Только уж не обессудьте - купим по дешевке, потому что бумага наша зеленая очень хорошего качества, нам самим она очень нравится, и расставаться нам с ней жалко до слез. Вы уж нас очень хорошо попросите, чтобы мы у вас всю вашу дурацкую продукцию купили. И если вы, глупые бедные русские дураки, задницу нам хорошенько полижете, и поклянетесь в вечной верности, и пообещаете делать все так, как мы вам прикажем, то мы непременно раздобреем, и купим у вас все на корню, и даже напечатаем вам новой, свежей зеленой бумаги! Вот какие мы добрые и хорошие! - Жуков шарахнул стаканом по столу так, что тот едва не разлетелся вдребезги. - О каком накоплении российского богатства ты говоришь, Эдик? Миллионы, миллиарды долларов - за наши проданные по дешевке ресурсы! Кредиты еще берем - мало нам! И где все это оказывается через несколько месяцев? Да там же, за границей снова. В тех же заграничных банках. Из денег делаются деньги.
– Производство надо развивать… - пробормотал Ступин.
– Производство? Да кому оно нужно? В процессе делания денег из денег это лишний этап. Все везем из?за рубежа - любую дрянь подешевле, лишь бы накрутку побольше сделать! Что мы, у себя такое не можем производить? Да как два пальца обоссать! Только не производим. Знаешь, почему? Денег у нас нет на производство! Все деньги на закупку долларов уходят. Кто?то в зарубежные банки их кладет, кто?то в чулок прячет. Такие вот жмоты, как ты. А большинство народа и доллара?то живого в глаза не видело! Терпит народ, на что?то еще надеется. Смотрит, как бритые быки в «мерседесах» катаются. Только знаешь, терпение?то не бесконечно…
– Слушай, а ты ведь прав! - тонким голосом сказал Эдуард. В голове его шел уже свистопляс - и от непривычной дозы алкоголя, и от речей Давилы. - Я вижу, ты здорово соображаешь…
«Господи, как меня достало все это… - подумал Краев. - Неужели я плелся сюда, чтобы послушать в очередной раз политическую лекцию Давилы? Сотни правильных гневных слов, отскакивающих от моей звенящей головы, которая так нуждается в тишине. Я слишком хорошо знаю Давилу. Знаю я все его манеры. Знаю его тактику. Знаю его таинственную осведомленность обо всем и обо всех - главный козырь, на котором базируется все остальное. Все эти тщательно подготовленные вспышки гнева, и талантливые кавалерийские наскоки, и добродушные откаты…»
– Илья! Ты понимаешь меня как никто другой, - с чувством говорил между тем Эдуард и тряс руку Давилы, зажав ее между своими длинными белыми пальцами. - Вот ты, Илья… Ты говоришь, что я - жмот и все такое… Что деньги неправедно зарабатываю. А ведь я ученый, между прочим! И не самый последний ученый в своей области. По большому счету плевать мне на эти деньги. Что я - живу шикарно, что ли? Есть у меня мечта - чтобы в своей стране, в своем родном городе, в своей лаборатории, а не где?нибудь за границей мог я заниматься своим делом. Своим делом, черт подери! Я хочу быть самим собой. И еще я хочу, чтобы меня ценили за это. И чтоб я мог жить той жизнью, какая подобает мне. Что, разве я не достоин этого?!
– Хорошие слова, - одобрительно сказал Давила. - Любой достойный человек заслуживает того, чтобы жить хорошо, а ты, Эдик, особенно достоин этого! Выпьем за тебя, Эдик! Твои мечты обязательно осуществятся!
– К?коля, пьем! - закричал Эдик с нетрезвым энтузиазмом. - За Родину! И за меня!
Осушили стаканы. Эдик выглядел растроганно, смотрел на Давилу как на лучшего, душевнейшего друга. Забыл уже, что Давила морально утюжил его полчаса назад, как танк гусеницами.
«Этот уже готов. - Николай автоматически поднимал стакан, автоматически совершал глотательные движения, когда водка лилась ему в горло. - Быстро Давила скрутил его. Быстро… Молодец Давила. Мастер. Как ты достал меня, Давила! Я же помню тебя другим…»
– Ну а ты, журналист?молчун? - Жуков повернулся к Краеву. - Ты что скажешь? Есть у тебя какая?нибудь мечта? Хотя бы маленькая такая мечтеночка?
– Да нет, откуда? - Краев улыбнулся едва заметно. - Откуда у нас, журналистов?молчунов, мечты? Нету. Извини.
– Тогда я о своем скажу. - Давила уже снова деловито наливал водку. - Друзья мои, моя мечта - процветающая, богатая Россия! И не через сто лет! И даже не через двадцать! А через пять?десять лет! - Давила взмахнул взволнованно стопкой - так, что водка плеснулась на скатерть. - Вот вы представьте - предположим, аэропорт Шереметьево. Приезжает к нам какой?нибудь иностранец. К примеру, немец. Некий, предположим, Рихард Швайнер. Или Шрейдер. Не важно. Глядит он на Москву и думает: «Вот, живут же люди… Не то что у нас, в засраной, бедной Германии!» А в России?то красота! Никаких, понимаешь, нищих, никакой безработицы! Рубль горд и устойчив! Сияющий монорельс молнией проносит обалдевшего немца над красавицей столицей. Лето… Дома, похожие на сады Семирамиды. Прозрачные, хрустальные воды Москвы реки, в которых удочками ловят осетров. Бесшумные вереницы электромобилей - лучших в мире российских электромобилей - цветными драгоценными камнями блестят в лучах солнца! И улыбки девушек - счастливых, что живут в самой лучшей, самой богатой стране - стране веры и разума, силы и достоинства. В России…
– Браво! - Эдик громко захлопал в ладоши, потерял от такого сложного движения равновесие и частично завалился на бок. - Браво, браво! Илья! Т?ты - гений!
– Осетров не ловят на удочку, - негромко, напряженно сказал Николай. Глаза его потемнели. - Но в остальном неплохо, Илья, неплохо. У тебя недюжинный творческий потенциал. Главное - мечтать в правильном направлении, без всяких оппортунистических уклонов. Утро красит нежным светом стены древнего Кремля. Илья Жуков мечтает о хороших временах - красиво, романтично мечтает, просто завидки берут. Помню я такие времена. Были они не так давно. В городе?герое Москве. Я помню, как приехал в первый раз в Москву в семьдесят пятом году. Подростком еще. Чуть в обморок не упал, когда увидел в магазине десять сортов колбасы. А здесь, в советском городе Верхневолжске, я стоял в те времена в очереди за плавлеными сырками. По две штуки в одни руки. Не помнишь такое? Забыл уже…
– Ты меня с коммунистами не равняй! - Жуков мотнул лысой башкой. - Где они, коммунисты твои? Перестроились все быстренько. Раньше хапали именем развитого социализма, теперь - именем рыночной системы. Только не рынок это. Это несколько крупных бандитских кланов и сотни мелких периферийных кланчиков, которые разделили уже давно нашу страну между собой - и имущество, и денежные потоки. И делиться ни с кем они не собираются. Ты что думаешь, я о всеобщем равенстве пекусь? Да плевать мне на него. Не может быть всеобщего равенства. Только вот неравенство сейчас слишком уж вопиющее, неприкрытое, как порнография самого отвратного пошиба! Революции я боюсь. А нынешнее развратное положение в России кончится новой кровавой революцией, помяни мое слово! Те, кто нахапал, свалят из страны в мгновение ока и будут жить долго и счастливо. Говорить о взбунтовавшемся быдле и изгнанном, страдающем цвете нации. Тем же, кто остался здесь, придется начинать заново. Собирать снова все по крохам. Сколько можно наступать на одни и те же грабли?
– Дорога, по которой идет Россия, выстлана граблями, как гравием. У тебя что, есть какой?то рецепт, как избежать этого?
– Есть.
– Какой?
– Есть, есть, говорю тебе!
– Ну, что у тебя там за идеи? Давай выкладывай! Перекрыть утечку капитала за границу? Прекратить хождение доллара в России? Выплатить зарплаты и пенсии? Запретить быть бандитом? Что еще?
– Это все детали. Детали. Экономические, социальные. Для грамотного в экономике человека и так понятно, какие меры предпринять. Проблема в другом. Какую бы хорошую экономическую программу человек ни составил, осуществить ее не удастся. И чем лучше и яснее эта программа будет, тем быстрее ему свернут голову. Потому что хорошая программа будет мешать хорошо воровать.
– Стало быть…
– Стало быть, главное - это проблема власти.
– Это слова дедушки Ленина, - заметил Краев. - Он уже захватывал власть. Банки, телеграф, телефон и что?то там еще. Много хороших дел совершил. Только умер рано. Не успел расстрелять всех буржуев.
– Я устал от тебя! - заявил Давила, глядя на Николая с откровенной злостью. - Ты - скептик, Николай! Гнусный и циничный скептик. Ты смотришь на тех, кто пытается что?то делать, и отпускаешь ядовитые реплики. Ты капаешь ядом, как гюрза. Ты ловишь свой маленький кайф в предвкушении того, что у кого?то снова ни черта не получится и он снова окажется в вонючей луже. В такой же, в какой барахтаешься ты!
«Ненавижу ли я Давилу? - Николай пытался не слушать, остаться в любимом своем одиночестве даже здесь - в окружении слов Давилы, летающих в воздухе и жужжащих, как пчелы. - Да нет, нет… Как я могу ненавидеть его? Старого своего друга Илюху Жукова? Просто он немного напутал. Он пытается втянуть меня в сферу своей профессиональной деятельности. Какой?то очередной деятельности, о которой я пока ничего не знаю и знать не хочу. Я не имею деловых отношений с друзьями. Больше не имею. Хватит. Обломался».
– Я сам варился в этой каше, - сказал он. - Знаю я всю эту вашу политику…
– Это не наша политика! Не моя политика! Это ИХ политика, и я не хочу иметь с ней ничего общего. Я знаю, что ты получил свою порцию тумаков и разуверился в том, что можно совершить хоть что?то полезное. Били тебя по темечку. Били… Знаешь, меня били не меньше твоего. Но я не сложил ручки. А ты… Ты нырнул в болото. Ушел в околополитический слой. Слой тех, кто когда?то был допущен, а потом оказался не у дел. И теперь ваше занятие - курить, принимать горделивые позы, обсуждать, какой козел этот Василий Петрович, которого вы звали просто Васькой, а теперь он замгубернатора и берет на лапу столько?то…
– Не принадлежу я к этому слою, - тускло сказал Николай. - Достали меня все эти слои - и околополитический, и псевдоэкономический, и гордопатриотический… Я просто сам по себе. Иди ты к черту, Илья.
Давила задумался. Морщил лоб, поднимал и опускал брови, тер лысину рукой. И вдруг просиял.
– А ведь ты прав! - заявил он радостно. - Ты - не из этих! Ты совсем не такой! А я?то думаю, зачем я тебя пригласил? Ну, правильно! Если бы ты был из этих, ты бы мне не подошел…
– А так - подхожу? - мрачно поинтересовался Краев.
– Конечно! Ты - самое то!
– И для чего же я подхожу?
– Впереди выборы. - Давила поднялся во весь свой небольшой рост. - Выборы Думы, выборы президента. И я не намерен сидеть сложа руки. Я все просчитал. У нас есть шанс. У моей команды. Да, у меня есть команда - небольшая, но очень активная. Но мне не хватает двух человек. Я имею в виду даже не людей какой?то определенной профессии. Я имею в виду именно вас - двух талантливых индивидуумов. Это вы - Николай и Эдуард. Для этого, собственно, я вас и пригласил сюда, ребятки. Вы войдете в мою команду!
– Сбрендил, - вполне уверенно поставил диагноз Эдик. - Я уж смотрю, какой?то наш Илья сегодня не такой. Раньше все о бабах говорил, а теперь все больше о политике. Сбрендил. И нас хочет за компанию в дурдом прихватить. Куда суется?
– Ладно… - Николай тяжело поднялся на ноги. - Вижу, разговор наш принял самое идиотское течение, на которое только способен в подпитии старый приятель мой Илья Жуков. Пора мне, пожалуй, хлопцы. Домой, до хаты… Извините.
– Т?ты куда, Коля? - Эдик обалдело закрутил головой, схватил Краева за рукав. - Ты что, обиделся? Между прочим, он прав, наш Илья. Он по делу многие вещи говорит. Он в корень зрит…
– Зрит… Зырит…
Николай поплелся к прихожей. Сил не было совершенно. Такси поймать. Может, по телефону вызвать? Ладно уж, спустимся на улицу, не хочется до телефонной трубки дотрагиваться. Дым «Далласа» в запертом салоне - как кислород после этой политической вони. Скорее на свой диван. К любимым книжкам. Молчаливым книгам, которые не издают звуков.
* * *
– Чего это он? - Эдик прихлебывал чай с лимоном, обжигался, но мог пить только такой - раскаленный, почти кипящий. - Неплохой он мужик, этот Николай. Только измотанный какой?то весь. Не сказал бы я, что он злой. Скорее недоверчивый, разуверившийся во всем хорошем. Как будто из тюрьмы вышел.
– А так и есть, - сказал Жуков. - Никак он из тюрьмы не выползет - из той, что построил собственными руками. Тюрьмы собственного нежелания общаться с внешним миром. Талантливый он, можно даже сказать, гениальный. Только не всем такие люди нравятся. Свернули ему голову. Напрочь свернули. Хорошо, хоть живой еще и не в психушке. Ладно, почирикаем мы с ним еще. Попозже. А теперь вернемся к делам нашим грешным…
Глава 3
СВЕРХДЕРЖАВА. 2008 ГОД
ГОСТИНИЦА «ЯРОСЛАВСКАЯ».
ВЗГЛЯД НА ПРЕЗИДЕНТА
Рихард Шрайнер сидел в номере гостиницы и смотрел «Телерос».
Это было довольно глупо с его стороны - сидеть и смотреть телевизор. Не для того Рихард ехал в Россию, чтобы пялиться в ящик. Но он сдался. Уступил навязчивым предложениям телесистемы - «Посмотри меня!» - как уступают щенку, бегающему за тобой из комнаты в комнату и требующему ласки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
– Почему это?
– Объясню тебе почему, любезный ты мой. Дело все в том, что работаем мы не на себя. И богатство российское не накапливается в нашей стране, как бы того тебе хотелось. Оно уходит. Утекает. Как вода сквозь пальцы. Вот скажи, за какие деньги ты предпочитаешь работать? За рубли или за доллары?
– За доллары.
– То?то. Все мы любим доллары. Маленькие иконки нашей теперешней веры. А что в результате получается? Вся страна вкалывает, и все то, что она произвела, так или иначе превращается в американские деньги. - Экономист выхватил из внутреннего кармана несколько десятидолларовых купюр и подкинул их вверх. Купюры гордо поплыли в воздухе, медленно опустились на пол. - Вот оно! Зеленая резаная бумага! Грош ей цена была бы, если бы не наша тупость! Это ж надо - огромная страна кишки из себя последние готова выдрать, только бы купить еще несколько тонн зеленой бумаги! А эти, за бугром, - они только рады. Работайте, мол, бедные глупые русские! Мы у вас все купим - и нефть, и лес, и руду, и золото! И баб ваших красивых купим! Только уж не обессудьте - купим по дешевке, потому что бумага наша зеленая очень хорошего качества, нам самим она очень нравится, и расставаться нам с ней жалко до слез. Вы уж нас очень хорошо попросите, чтобы мы у вас всю вашу дурацкую продукцию купили. И если вы, глупые бедные русские дураки, задницу нам хорошенько полижете, и поклянетесь в вечной верности, и пообещаете делать все так, как мы вам прикажем, то мы непременно раздобреем, и купим у вас все на корню, и даже напечатаем вам новой, свежей зеленой бумаги! Вот какие мы добрые и хорошие! - Жуков шарахнул стаканом по столу так, что тот едва не разлетелся вдребезги. - О каком накоплении российского богатства ты говоришь, Эдик? Миллионы, миллиарды долларов - за наши проданные по дешевке ресурсы! Кредиты еще берем - мало нам! И где все это оказывается через несколько месяцев? Да там же, за границей снова. В тех же заграничных банках. Из денег делаются деньги.
– Производство надо развивать… - пробормотал Ступин.
– Производство? Да кому оно нужно? В процессе делания денег из денег это лишний этап. Все везем из?за рубежа - любую дрянь подешевле, лишь бы накрутку побольше сделать! Что мы, у себя такое не можем производить? Да как два пальца обоссать! Только не производим. Знаешь, почему? Денег у нас нет на производство! Все деньги на закупку долларов уходят. Кто?то в зарубежные банки их кладет, кто?то в чулок прячет. Такие вот жмоты, как ты. А большинство народа и доллара?то живого в глаза не видело! Терпит народ, на что?то еще надеется. Смотрит, как бритые быки в «мерседесах» катаются. Только знаешь, терпение?то не бесконечно…
– Слушай, а ты ведь прав! - тонким голосом сказал Эдуард. В голове его шел уже свистопляс - и от непривычной дозы алкоголя, и от речей Давилы. - Я вижу, ты здорово соображаешь…
«Господи, как меня достало все это… - подумал Краев. - Неужели я плелся сюда, чтобы послушать в очередной раз политическую лекцию Давилы? Сотни правильных гневных слов, отскакивающих от моей звенящей головы, которая так нуждается в тишине. Я слишком хорошо знаю Давилу. Знаю я все его манеры. Знаю его тактику. Знаю его таинственную осведомленность обо всем и обо всех - главный козырь, на котором базируется все остальное. Все эти тщательно подготовленные вспышки гнева, и талантливые кавалерийские наскоки, и добродушные откаты…»
– Илья! Ты понимаешь меня как никто другой, - с чувством говорил между тем Эдуард и тряс руку Давилы, зажав ее между своими длинными белыми пальцами. - Вот ты, Илья… Ты говоришь, что я - жмот и все такое… Что деньги неправедно зарабатываю. А ведь я ученый, между прочим! И не самый последний ученый в своей области. По большому счету плевать мне на эти деньги. Что я - живу шикарно, что ли? Есть у меня мечта - чтобы в своей стране, в своем родном городе, в своей лаборатории, а не где?нибудь за границей мог я заниматься своим делом. Своим делом, черт подери! Я хочу быть самим собой. И еще я хочу, чтобы меня ценили за это. И чтоб я мог жить той жизнью, какая подобает мне. Что, разве я не достоин этого?!
– Хорошие слова, - одобрительно сказал Давила. - Любой достойный человек заслуживает того, чтобы жить хорошо, а ты, Эдик, особенно достоин этого! Выпьем за тебя, Эдик! Твои мечты обязательно осуществятся!
– К?коля, пьем! - закричал Эдик с нетрезвым энтузиазмом. - За Родину! И за меня!
Осушили стаканы. Эдик выглядел растроганно, смотрел на Давилу как на лучшего, душевнейшего друга. Забыл уже, что Давила морально утюжил его полчаса назад, как танк гусеницами.
«Этот уже готов. - Николай автоматически поднимал стакан, автоматически совершал глотательные движения, когда водка лилась ему в горло. - Быстро Давила скрутил его. Быстро… Молодец Давила. Мастер. Как ты достал меня, Давила! Я же помню тебя другим…»
– Ну а ты, журналист?молчун? - Жуков повернулся к Краеву. - Ты что скажешь? Есть у тебя какая?нибудь мечта? Хотя бы маленькая такая мечтеночка?
– Да нет, откуда? - Краев улыбнулся едва заметно. - Откуда у нас, журналистов?молчунов, мечты? Нету. Извини.
– Тогда я о своем скажу. - Давила уже снова деловито наливал водку. - Друзья мои, моя мечта - процветающая, богатая Россия! И не через сто лет! И даже не через двадцать! А через пять?десять лет! - Давила взмахнул взволнованно стопкой - так, что водка плеснулась на скатерть. - Вот вы представьте - предположим, аэропорт Шереметьево. Приезжает к нам какой?нибудь иностранец. К примеру, немец. Некий, предположим, Рихард Швайнер. Или Шрейдер. Не важно. Глядит он на Москву и думает: «Вот, живут же люди… Не то что у нас, в засраной, бедной Германии!» А в России?то красота! Никаких, понимаешь, нищих, никакой безработицы! Рубль горд и устойчив! Сияющий монорельс молнией проносит обалдевшего немца над красавицей столицей. Лето… Дома, похожие на сады Семирамиды. Прозрачные, хрустальные воды Москвы реки, в которых удочками ловят осетров. Бесшумные вереницы электромобилей - лучших в мире российских электромобилей - цветными драгоценными камнями блестят в лучах солнца! И улыбки девушек - счастливых, что живут в самой лучшей, самой богатой стране - стране веры и разума, силы и достоинства. В России…
– Браво! - Эдик громко захлопал в ладоши, потерял от такого сложного движения равновесие и частично завалился на бок. - Браво, браво! Илья! Т?ты - гений!
– Осетров не ловят на удочку, - негромко, напряженно сказал Николай. Глаза его потемнели. - Но в остальном неплохо, Илья, неплохо. У тебя недюжинный творческий потенциал. Главное - мечтать в правильном направлении, без всяких оппортунистических уклонов. Утро красит нежным светом стены древнего Кремля. Илья Жуков мечтает о хороших временах - красиво, романтично мечтает, просто завидки берут. Помню я такие времена. Были они не так давно. В городе?герое Москве. Я помню, как приехал в первый раз в Москву в семьдесят пятом году. Подростком еще. Чуть в обморок не упал, когда увидел в магазине десять сортов колбасы. А здесь, в советском городе Верхневолжске, я стоял в те времена в очереди за плавлеными сырками. По две штуки в одни руки. Не помнишь такое? Забыл уже…
– Ты меня с коммунистами не равняй! - Жуков мотнул лысой башкой. - Где они, коммунисты твои? Перестроились все быстренько. Раньше хапали именем развитого социализма, теперь - именем рыночной системы. Только не рынок это. Это несколько крупных бандитских кланов и сотни мелких периферийных кланчиков, которые разделили уже давно нашу страну между собой - и имущество, и денежные потоки. И делиться ни с кем они не собираются. Ты что думаешь, я о всеобщем равенстве пекусь? Да плевать мне на него. Не может быть всеобщего равенства. Только вот неравенство сейчас слишком уж вопиющее, неприкрытое, как порнография самого отвратного пошиба! Революции я боюсь. А нынешнее развратное положение в России кончится новой кровавой революцией, помяни мое слово! Те, кто нахапал, свалят из страны в мгновение ока и будут жить долго и счастливо. Говорить о взбунтовавшемся быдле и изгнанном, страдающем цвете нации. Тем же, кто остался здесь, придется начинать заново. Собирать снова все по крохам. Сколько можно наступать на одни и те же грабли?
– Дорога, по которой идет Россия, выстлана граблями, как гравием. У тебя что, есть какой?то рецепт, как избежать этого?
– Есть.
– Какой?
– Есть, есть, говорю тебе!
– Ну, что у тебя там за идеи? Давай выкладывай! Перекрыть утечку капитала за границу? Прекратить хождение доллара в России? Выплатить зарплаты и пенсии? Запретить быть бандитом? Что еще?
– Это все детали. Детали. Экономические, социальные. Для грамотного в экономике человека и так понятно, какие меры предпринять. Проблема в другом. Какую бы хорошую экономическую программу человек ни составил, осуществить ее не удастся. И чем лучше и яснее эта программа будет, тем быстрее ему свернут голову. Потому что хорошая программа будет мешать хорошо воровать.
– Стало быть…
– Стало быть, главное - это проблема власти.
– Это слова дедушки Ленина, - заметил Краев. - Он уже захватывал власть. Банки, телеграф, телефон и что?то там еще. Много хороших дел совершил. Только умер рано. Не успел расстрелять всех буржуев.
– Я устал от тебя! - заявил Давила, глядя на Николая с откровенной злостью. - Ты - скептик, Николай! Гнусный и циничный скептик. Ты смотришь на тех, кто пытается что?то делать, и отпускаешь ядовитые реплики. Ты капаешь ядом, как гюрза. Ты ловишь свой маленький кайф в предвкушении того, что у кого?то снова ни черта не получится и он снова окажется в вонючей луже. В такой же, в какой барахтаешься ты!
«Ненавижу ли я Давилу? - Николай пытался не слушать, остаться в любимом своем одиночестве даже здесь - в окружении слов Давилы, летающих в воздухе и жужжащих, как пчелы. - Да нет, нет… Как я могу ненавидеть его? Старого своего друга Илюху Жукова? Просто он немного напутал. Он пытается втянуть меня в сферу своей профессиональной деятельности. Какой?то очередной деятельности, о которой я пока ничего не знаю и знать не хочу. Я не имею деловых отношений с друзьями. Больше не имею. Хватит. Обломался».
– Я сам варился в этой каше, - сказал он. - Знаю я всю эту вашу политику…
– Это не наша политика! Не моя политика! Это ИХ политика, и я не хочу иметь с ней ничего общего. Я знаю, что ты получил свою порцию тумаков и разуверился в том, что можно совершить хоть что?то полезное. Били тебя по темечку. Били… Знаешь, меня били не меньше твоего. Но я не сложил ручки. А ты… Ты нырнул в болото. Ушел в околополитический слой. Слой тех, кто когда?то был допущен, а потом оказался не у дел. И теперь ваше занятие - курить, принимать горделивые позы, обсуждать, какой козел этот Василий Петрович, которого вы звали просто Васькой, а теперь он замгубернатора и берет на лапу столько?то…
– Не принадлежу я к этому слою, - тускло сказал Николай. - Достали меня все эти слои - и околополитический, и псевдоэкономический, и гордопатриотический… Я просто сам по себе. Иди ты к черту, Илья.
Давила задумался. Морщил лоб, поднимал и опускал брови, тер лысину рукой. И вдруг просиял.
– А ведь ты прав! - заявил он радостно. - Ты - не из этих! Ты совсем не такой! А я?то думаю, зачем я тебя пригласил? Ну, правильно! Если бы ты был из этих, ты бы мне не подошел…
– А так - подхожу? - мрачно поинтересовался Краев.
– Конечно! Ты - самое то!
– И для чего же я подхожу?
– Впереди выборы. - Давила поднялся во весь свой небольшой рост. - Выборы Думы, выборы президента. И я не намерен сидеть сложа руки. Я все просчитал. У нас есть шанс. У моей команды. Да, у меня есть команда - небольшая, но очень активная. Но мне не хватает двух человек. Я имею в виду даже не людей какой?то определенной профессии. Я имею в виду именно вас - двух талантливых индивидуумов. Это вы - Николай и Эдуард. Для этого, собственно, я вас и пригласил сюда, ребятки. Вы войдете в мою команду!
– Сбрендил, - вполне уверенно поставил диагноз Эдик. - Я уж смотрю, какой?то наш Илья сегодня не такой. Раньше все о бабах говорил, а теперь все больше о политике. Сбрендил. И нас хочет за компанию в дурдом прихватить. Куда суется?
– Ладно… - Николай тяжело поднялся на ноги. - Вижу, разговор наш принял самое идиотское течение, на которое только способен в подпитии старый приятель мой Илья Жуков. Пора мне, пожалуй, хлопцы. Домой, до хаты… Извините.
– Т?ты куда, Коля? - Эдик обалдело закрутил головой, схватил Краева за рукав. - Ты что, обиделся? Между прочим, он прав, наш Илья. Он по делу многие вещи говорит. Он в корень зрит…
– Зрит… Зырит…
Николай поплелся к прихожей. Сил не было совершенно. Такси поймать. Может, по телефону вызвать? Ладно уж, спустимся на улицу, не хочется до телефонной трубки дотрагиваться. Дым «Далласа» в запертом салоне - как кислород после этой политической вони. Скорее на свой диван. К любимым книжкам. Молчаливым книгам, которые не издают звуков.
* * *
– Чего это он? - Эдик прихлебывал чай с лимоном, обжигался, но мог пить только такой - раскаленный, почти кипящий. - Неплохой он мужик, этот Николай. Только измотанный какой?то весь. Не сказал бы я, что он злой. Скорее недоверчивый, разуверившийся во всем хорошем. Как будто из тюрьмы вышел.
– А так и есть, - сказал Жуков. - Никак он из тюрьмы не выползет - из той, что построил собственными руками. Тюрьмы собственного нежелания общаться с внешним миром. Талантливый он, можно даже сказать, гениальный. Только не всем такие люди нравятся. Свернули ему голову. Напрочь свернули. Хорошо, хоть живой еще и не в психушке. Ладно, почирикаем мы с ним еще. Попозже. А теперь вернемся к делам нашим грешным…
Глава 3
СВЕРХДЕРЖАВА. 2008 ГОД
ГОСТИНИЦА «ЯРОСЛАВСКАЯ».
ВЗГЛЯД НА ПРЕЗИДЕНТА
Рихард Шрайнер сидел в номере гостиницы и смотрел «Телерос».
Это было довольно глупо с его стороны - сидеть и смотреть телевизор. Не для того Рихард ехал в Россию, чтобы пялиться в ящик. Но он сдался. Уступил навязчивым предложениям телесистемы - «Посмотри меня!» - как уступают щенку, бегающему за тобой из комнаты в комнату и требующему ласки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9