К трактиру жались штук шесть домишек, крытых соломой.
Оделла не завтракала и внезапно почувствовала голод.
Маловероятно, подумала она, что здесь кто-то узнает меня, и уверенно направила лошадь к трактиру.
Она попросила владельца предоставить Стрекозе стойло в конюшне, а ей самой — какой-нибудь завтрак.
— Со мной ехал грум, — объяснила она, — но моя собака потерялась в лесу, и теперь он ищет ее.
— Я понимаю, мадам, — сказал владелец гостиницы. — Что говорить, в лесу легко потеряться. Уж мы-то знаем, наши детишки то и дело туда бегают.
Поскольку день был теплый, Оделла устроилась на дворе за грубым столам, вырезанным из целого ствола дерева.
Она подумала, что по вечерам здесь сидят старики за пивом и сплетнями.
Оделла была голодна, и яичница с беконом показалась ей восхитительной.
Но она подозревала, что кофе будет желать лучшего, и поэтому ограничилась чашкой крепкого чаю с медом.
Жена трактирщика принесла ей горячий хлеб, только что из печи, и золотистое масло — по ее словам, с близлежащей фермы.
— У вас тут очень мило! — сказала Оделла, когда закончила есть.
— Нам тоже тут нравится, — кивнул владелец трактира. — Только сюда редко кто забредает.
Оделла поблагодарила его и, заплатив за завтрак, поехала прочь, сказав, что хочет встретиться с грумом и помочь ему в поисках собаки.
Сначала Оделла хотела поехать в ту часть графства, которую она еще не знала, но, испугавшись, что встретит знакомых, которые расскажут о ней в Шэлфорд-Холле, повернула назад, к холму.
На этот раз она нашла беседку и долго сидела там, любуясь расстилающимся внизу пейзажем.
Уздечку она перебросила через шею Стрекозы и отпустила ее гулять, где ей вздумается.
Оделла знала, что Стрекоза не уйдет далеко и стоит только окликнуть ее или свистнуть, как она тут же прибежит.
Она приучила ее к этому еще жеребенком, и Стрекоза была очень послушна.
День тянулся медленно, но Оделла все равно не скучала — даже без книги, которую можно было бы почитать.
Она послушала пение птиц и, как всегда, когда оставалась одна, принялась придумывать себе, волшебные истории.
Оделла словно бы жила в них, и для нее они были столь же реальны, как ее собственная жизнь.
Только ближе к полудню она почувствовала усталость — ведь ночью она почти не спала.
Сказывалось и волнение, которое она пережила, увидев, как Фред Коттер ворует из библиотеки ее любимый портрет.
Оделла сняла дорожную шляпку, потом — жакет, свернула его так, чтобы можно было положить под голову, и прилегла на скамейку с мыслью немного отдохнуть.
Она сама не заметила, как уснула.
Сначала маркиз увидел Стрекозу, которая щипала молодую травку там, где кончались деревья.
Он оценил эту лошадь — несомненно, самых чистых кровей, — и подумал, что сам не отказался бы от такой.
Потом маркиз заглянул в беседку и понял, что его поиски окончены.
Только он никак не ожидал найти мисс Оделлу Вест крепко спящей.
Солнце уже клонилось к горизонту, и в его лучах волосы Оделлы казались золотыми, а ресницы на фоне щек, наоборот, были очень темными.
Маркиз спешился и отвел Юпитера туда, где паслась Стрекоза, и оставил его так же свободно бродить где ему вздумается.
Потом он вернулся к беседке, чтобы получше рассмотреть спящую девушку.
Он был удивлен и в то же время заинтригован.
Разве может такое прелестное и красивое столь необычной красотой существо быть той племянницей няни, о которой ему сказали, что она уехала кататься верхом?
Все в ее облике говорило о том, что она, как и ее лошадь, несомненно, девушка самых чистых кровей: и строго очерченный лоб, и прямой аккуратный носик, и изящный изгиб шеи.
А ее руки — одна рука покоилась на груди, — могли быть написаны самим Ван Дейком.
Глядя на нее, маркиз подумал: «спящая красавица».
И едва удержался, чтобы не пробудить её поцелуем.
Но потом он сказал себе, что это весьма предосудительный поступок по отношению к девушке, которая состоит в родстве с одним из слуг в его доме.
Вместо этого маркиз кашлянул, и этот звук, как он и ожидал, разбудил Оделлу.
Она медленно открыла глаза.
Потом она посмотрела на него, и в ее взгляде появилось недоверчивое выражение, причину которого маркиз не знал.
Он вежливо приподнял шляпу и вошел в беседку.
Маркиз даже не догадывался, что Оделле в этот момент показалось, будто первый граф предстал перед ней во плоти.
Как и многие его предки, маркиз был очень похож на первого графа.
Фамильные черты у него в роду сохранялись из поколения в поколение — то есть он был в такой же степени похож и на своего отца, и на прадеда.
Но в глазах Оделлы в нем воплотился портрет, на который она ежедневно смотрела.
И который, как она с ужасом видела, украл Фред Коттер.
Мгновение они оба глядели друг на друга. Потом Оделла сказала голосом, который для нее самой прозвучал как чужой:
— Вы… живой! Я… Я думала, что вас… украли!
Только сказав эти слова, она осознала, что больше не спит.
Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сесть.
Маркиз опустился на освободившееся место.
— Я так и думал, что найду вас здесь, — сказал он.
— Почему… вы так думали? — спросила Оделла, и вдруг сдавленно вскрикнула: — Вы… спасли картину? Фред Коттер не успел… перепродать ее?
— Благодаря вам, — сказал маркиз глубоким голосом. — Я обнаружил портрет в доме у Коттера, и теперь он снова на своем месте в библиотеке.
Оделла издала глубокий вздох облегчения.
— Я так рада!
— Откуда вы знали, как могли предположить, что картина украдена? — спросил маркиз. На мгновение Оделла заколебалась. Потом она улыбнулась, и маркиз подумал, что это самое восхитительное зрелище, которое он видел за всю свою жизнь.
— Я спустилась в библиотеку, — сказала Оделла, — среди ночи… чтобы… украсть у вас несколько книг!
Маркиз засмеялся.
— И вы застали Коттера!
— Нет… это он застал меня! — ответила Оделла. — Я спряталась за шторой, и когда поняла, что он… собирается сделать… Я была в ужасе!
— Я благодарен судьбе, что вы оказались там, — сказал маркиз. — Но в то же время — почему вы должны заботиться о моем имуществе?
— А как же иначе! Потерять такую картину — это была бы трагедия! Она уникальна, и я не представляю замка без нее.
Внезапно она вздрогнула:
— А если бы ее увезли из страны? Вы никогда бы ее уже не увидели!
— Я очень вам благодарен, — сказал маркиз, — благодарен больше, чем могу выразить словами, и, конечно же, мне чрезвычайно повезло, что вы остались в моем замке.
Его слова попали в цель: на щеках Оделлы вспыхнул румянец, и она отвела взгляд.
Повисло молчание. Наконец маркиз заговорил снова:
— Мне кажется, я знаю, почему вы остались и почему убежали так рано утром. У вас были причины, но и я должен был вас найти.
— Как вы… об этом узнали? — спросила Оделла.
— Так получилось, что я был на крыше, когда начинался рассвет, — ответил маркиз, — и видел, как вы отъехали от конюшен и взяли очень высокие барьеры с блеском, который не мог меня не восхитить!
— Стрекоза любит это занятие. — Оделла сказала просто.
— Великолепная лошадь! — заметил маркиз, глядя туда, где Стрекоза и Юпитер паслись рядом друг с другом.
— Мне подарили ее еще жеребенком, — сказала Оделла. — И я люблю ее больше, чем что-то еще в этом мире!
Голос ее слегка дрогнул, и маркиз нашел, что это весьма трогательно.
Немного помолчав, он сказал:
— Я думаю, что, так же как сегодня вы прятались от меня, вы скрываетесь от кого-то еще!
Эти слова привели Оделлу в смятение. Она говорила с ним так же, как беседовала бы с любым человеком, которого встретила бы дома.
Но теперь она вспомнила, что была в бегах и что маркиз ни в коем случае не должен догадаться об этом.
— Я… не понимаю… что вы имеете в виду… — Она запнулась.
— Мне кажется, вполне понимаете, — возразил маркиз. — Но я не хочу расстраивать вас и обещаю, если это возможно, помочь вам.
Она посмотрела на него большими глазами.
— Почему вы так говорите?
— Я привык полагаться на свою интуицию — и, по-моему, вы тоже предпочитаете руководствоваться именно ею.
— Да… — ответила Оделла, удивляясь, что он это понял.
— В таком случае ваша интуиция должна подсказать вам, что вы можете мне доверять, — проговорил маркиз. — И, хотя я рискую навлечь на себя ваш гнев, но вынужден сообщить вам, что я ни на минуту не поверил, будто вы — племянница няни, которую наняла моя сестра.
Он сделал паузу и добавил:
— А также в то, что ваш отец, как мне говорили, держит платные конюшни и Стрекоза — одна из его лошадей!
Оделла подняла руки, словно защищаясь от него, и воскликнула:
— Вы… пугаете меня! Как вы… можете знать все это?
Маркиз улыбнулся.
— Я еще не выжил из ума! Увидев вас в беседке, я подумал — вот передо мной спящая красавица, принцесса, которую способен пробудить лишь поцелуй!
Оделла покраснела снова. В то же время она засмеялась.
— Я рассказывала самой себе сказку, когда заснула, — сказала она. — А когда проснулась и… увидела вас…
— …Вы подумали, что я — первый граф! — закончил маркиз.
— Я… он, наверное, мне… снился…
— Я был бы очень польщен, если бы вам снился я! — сказал маркиз.
Наступила тишина.
Потом Оделла торопливо сказала, словно хотела поскорее сменить тему:
— Как вы поступили с Коттером?
— Никак, — ответил маркиз.
— Никак? — Воскликнула Оделла.
— Он сказал мне, что его мать больна и он украл портрет, чтобы оплатить лекарства, в которых она нуждалась.
Маркиз пристально посмотрел на нее и добавил:
— Он рыдал так убедительно, что я прочел ему хорошую лекцию, забрал картину и отпустил его на все четыре стороны.
Оделла вздохнула.
— Это было весьма благородно с вашей стороны, но вас обманули. Этот человек — обычный вор. Он — позор своей семьи. Он растратил все деньги отца, и, я подозреваю, матери тоже.
Маркиз пораженно уставился на нее, а она продолжала:
— Он крал множество раз, но поскольку украденных вещей так и не нашли, его всегда освобождали из-под стражи за недостатком улик.
— Я всего этого не знал! — воскликнул маркиз. — Но в любом случае я решил, что, если это дело получит огласку, все узнают, насколько легко проникнуть в мой дом.
Оделла непроизвольно вскрикнула.
— Вы думаете, что кто-то еще попытается вас ограбить? О, вы должны быть очень осторожны! Вам нужно защитить свои сокровища!
— Именно это я и намерен сделать, — согласился маркиз. — С этого дня у меня будет два ночных сторожа, и, я думаю, в будущем у нас не появится причин для тревоги.
В глазах Оделлы мелькнуло неподдельное облегчение. Маркиз улыбнулся:
— Разумеется, вам тоже следует быть осторожнее, иначе вас могут арестовать, когда вы захотите украсть еще книг из библиотеки!
— О, прошу вас, — взмолилась Оделла, — пожалуйста, разрешите мне брать их время от времени! Я была так счастлива эти последние несколько дней, когда могла кататься на Стрекозе, разглядывать ваши сокровища и читать ваши книги.
— И надеяться, что никто не узнает, где вы? — добавил маркиз.
— Почему… почему вы сказали это?
— Потому что это правда — разве не так?
Оделла уступила.
— Это правда, — сказала она. — Но… пожалуйста… пожалуйста, не спрашивайте больше меня ни о чем и не говорите никому, особенно вашим гостям, что я живу в замке Комб!
— Вы боитесь, — сказал маркиз, словно рассуждая вслух, — что они, в свою очередь, скажут об этом в Лондоне, и тот, кто вас ищет, узнает, где вы скрываетесь?
— Довольно! Довольно! Вы… слишком любопытны… или слишком умны… Я не знаю, что именно! — в испуге воскликнула Оделла.
— Я просто хочу вам помочь!
— Я скажу вам, как вы можете мне помочь: забыть меня, вернуться в замок и никогда больше обо мне не думать.
Маркиз поудобнее устроился на скамейке, положив правую руку на спинку.
— Вы же сами знаете, что это невозможно! Как вы можете всерьез просить человека, которого к тому же считаете умным, забыть о том, что в его замке живет «спящая красавица», а он был настолько глуп, что не поцеловал ее, когда была такая возможность!
— Если вы… станете продолжать… говорить со мной таким образом, — задыхаясь, сказала Оделла, — нянюшка… будет… потрясена!
— Я полагаю, что эта женщина была вашей няней, когда вы были ребенком, — заметил маркиз.
Оделла не удержалась от восклицания.
— Подите… прочь! — сказала она. — Вы… невозможны! И если вы… настоящий, а не… оживший портрет… Тогда вы — колдун… И я не желаю больше… вас знать!
Маркиз засмеялся.
— Ерунда! Вы будете рады узнать меня ближе, как и я буду счастлив больше узнать о вас, и если нам нужно будет встретиться в стороне от чужих глаз, мы всегда можем сделать это здесь.
Оделла не отвечала, и помолчав, маркиз поправился:
— Нет, поразмыслив, я решил, что это слишком известное место. У меня есть идея получше.
— Я… я не слушаю вас! — горячо воскликнула Оделла. — Нянюшка строго-настрого запретила мне… И, поскольку у меня нет другой компаньонки… я должна делать… так, как она мне велит.
— Если вы расскажете об этом нянюшке, я расскажу своим гостям о захватывающем приключении, которое выпало сегодня на мою долю, — предупредил маркиз.
— Это явный шантаж! — обвиняюще воскликнула Оделла. — Вы еще хуже, чем Фред Коттер!
— Зато намного красивее! — ехидно сказал маркиз.
Оделла не могла удержаться от улыбки, и маркиз вновь подумал, что еще никогда не видел, чтобы кто-нибудь так замечательно улыбался.
Оделла вообще разительно отличалась от всех женщин, которых он когда-либо знал.
Он был очарован ею, хотя сам еще этого не понимал.
Маркиз наклонился к ней.
— Послушайте, Оделла, — сказал он, — поскольку вы желаете скрыться и я готов предоставить вам такую возможность в моем замке, вы должны обещать мне — и это будет лишь справедливо, — что вы не станете скрываться от меня.
— Но… слуги… узнают, — возразила Оделла. — И, как вам отлично известно, они… обожают сплетни.
— Верно, — согласился маркиз. — Это значит, что мы не можем встречаться в доме, а лишь за его пределами.
— Мы… вообще не должны встречаться!
— Подумайте, как неутешительно будет, если после этой очаровательной беседы мы разойдемся в противоположных направлениях и решим никогда больше не видеть друг друга снова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15