Сам он вскочил на подножку уже на ходу, сопровождаемый бормотанием проводника о том, что в экспрессы в последний момент не садятся.
Брат и сестра рухнули на сиденья, едва переводя дыхание, и некоторое время молчали. Затем, когда поезд пошел уже на полной скорости, они наконец-то осознали, что план их практически выполнен — они сбежали, и на настоящий момент их сопровождающие сделать ничего не в силах.
Купе оказалось пустым, и только теперь Тина поняла, что брат немного задержался лишь из-за того, что подыскивал подходящее место.
Они поглядели друг на друга и одновременно разразились бурным хохотом.
— Теперь попробуй скажи мне, что я не гений! — веселился Кендрик. — Все было сделано — комар носа не подточит! Багаж перенесен, я сам видел, как его укладывали, и мы тоже здесь! Наше великое приключение, о котором мы станем рассказывать внукам, начинается!
— Ну, насчет внуков — не знаю, но папе и маме…
— Об этом не беспокойся, — успокоил брат, — когда барон прочитает написанное мной письмо, он не осмелится и словом заикнуться отцу. Будет слишком бояться потерять свое место.
— Что же такого ты написал? — полюбопытствовала Тина.
— Я написал, что мы решили погостить у одного из моих друзей недельку перед началом занятий. Находиться мы будем в полной безопасности, и потому ни ему, ни графине нет причин беспокоиться.
— И ты думаешь, это их остановит.
— Кроме того, , я пояснил, что ежели они расскажут все это отцу, то его гнев обрушится не только на нас, но и в первую очередь на них за то, что не сумели доставить нас в целости и сохранности туда, куда им было приказано.
— Бедняги! У них действительно нет выхода.
— Вот именно. Уж мы то знаем, как отреагирует на это отец, не говоря уже о маме! Словом, я совершенно уверен, что они будут молчать, как рыбы.
— Честно говоря, я тоже, — все-таки немного нервничая, согласилась и Тина.
— Ну а кроме всего прочего, даже вернись они во дворец и сообщи все родителям, — нас-то им уже никак не достать! Барону придется отыскивать нас в Париже, а это напоминает поиски иголки в стоге сена, — победно закончил Кендрик.
— А теперь больше всего на свете я хочу узнать, кто мы отныне такие и как нас зовут. — С этими словами девушка вынула из ридикюля маленькую баночку. — Наверное, стоит начать изменять наружность прямо сейчас, как ты полагаешь?
— Давай, — разрешил брат.
— Кстати, мама весьма удивилась, когда увидела, в каком парадном платье я собираюсь ехать в поезде, — вздохнула Тина и рассмеялась. — Она в очередной раз упрекнула меня в экстравагантности и заявила, что это платье и накидка предназначались для визита герцога Фэйверстоунского. — Конец фразы прозвучал в устах девушки уже печально и горько.
— Забудь о нем, по крайней мере на неделю, — поспешил ободрить ее брат. — Помни, теперь ты моя возлюбленная и помышлять не можешь о браке ни с кем иным!
— Ах, как я завидую твоим настоящим возлюбленным, — пробормотала Тина себе под нос и повернулась к маленькому зеркалу, висевшему в простенке между сиденьями. Глядя в него, она осторожно развязала под подбородком ленты изящной шляпки. Волосы под ней оказались уложены немного модней, чем это делалось обычно; локоны падали назад, можно сказать, по самой последней моде.
Виденштайн всегда гордился тем, что находится недалеко от Парижа, и благодаря тому, что большинство его жителей предпочитали французские моды, местные модистки всегда слепо копировали последние парижские костюмы, а парикмахеры всегда причесывали своих клиенток в лучшем столичном вкусе.
Старый парикмахер двора, занимавшийся прическами всех его дам не менее двадцати лет. недавно умер, и место занял его сын, который со всем пылом молодости решил, что именно прически принцессы Марии-Терезии и создадут ему мировую славу.
Эрцгерцогиня поначалу весьма протестовала против тех причесок, что делал он ее дочери, считая, что цвет ее волос и без всяких украшательств является слишком вызывающим, а потому причесывать Тину следует только в самом строгом стиле.
Но неожиданно дочь поддержал эрцгерцог, особенно когда услышал ее слова, обращенные к матери:
— Я не намерена выглядеть дурнушкой, мама, и, надеюсь, вы тоже не хотите, чтобы наш двор прослыл таким же унылым и безжизненным, как у бедной Мелани.
Говоря это. Тина прекрасно знала, что даже ее строгие родители находят свои и без того нечастые визиты ко двору старшей дочери чрезвычайно утомительными и скучными, а эрцгерцог даже как-то раз высказался в своей откровенной манере:
— Боже правый, да если бы я мог только подумать, что наш двор походит на эту могилу, я бы просто отрекся от престола!
Эрцгерцогиня, всегда относившаяся к вольному языку мужа весьма негативно, на этот раз промолчала, и вскоре вопрос о прическах принцессы был закрыт раз и навсегда.
И теперь, глядя на сестру, Кендрик думал, что в ее шелковом платье. собранном сзади пышными сборками и турнюром, украшенным оборками и плиссе, она вполне подходит для избранной себе роли.
Словно догадываясь о чем он думает. Тина обернулась, и брат увидел, что губы ее расцвели алой помадой, а и без того жемчужно-белая кожа густо припудрена.
— Ну, как я выгляжу?
— Сенсационно! — искренне ответил Кендрик. — На самом деле, ты выглядишь не то что соответственно роли, но просто бесподобно!
— Спасибо, — пропела девушка. — А когда мы доберемся до Парижа, я еще подкрашу и ресницы. В поезде это сделать просто невозможно, потому что рука может сорваться и тушь попадет в глаза. — Она уселась напротив брата. — А теперь расскажи мне подробно, куда мы направимся в Париже и что будем там делать.
— Первым делом, — с пафосом начал Кендрик, — позволь мне представить тебе виконта Вийерни…
Девушка удивленно посмотрела на брата.
— Но ведь… он реально существующий человек!
— Знаю. И тем умней с моей стороны будет представиться именно им.
— Ах да, настоящий виконт сейчас пребывает где-то на Востоке, — вспомнила Тина. — Но вдруг кто-нибудь в Париже знает, как он выглядит?
— Вряд ли. К тому же, как нам известно, французы — страшные снобы и даже спят с «Готским альманахом» под подушкой, а потому, возьми я фальшивое имя, как намеревался сначала, меня быстро разоблачат как самозванца.
— Понимаю, — согласилась Тина. Старый же виконт де Вийерни являлся другом их отца и был человеком крайне утонченным, впрочем на свой лад, и занимался собиранием всевозможных раковин, о которых писал книги, читаемые, разумеется, только моллюсковедами. Коллекция его была всемирно известна, и детям герцога позволялось приходить для ее осмотра.
По обстоятельство, радовавшее наследников куда больше, чем сами раковины, заключалось в том, что виконт был еще и страстный гурман, подававший на стол нежнейшие пирожные. Он даже настаивал на том, чтобы им, несмотря на юный возраст, наливали по бокалу отличного вина. И когда два года назад виконт умер. Тина была опечалена совершенно искренне.
Сын его унаследовал и титул, и коллекцию, но предпочитал жить не на родине, а на Востоке, где, как шепотом передавали друг другу в Виденштайне, у него были весьма странные и туманные интересы.
Вспомнив все эти обстоятельства, Тина поняла, что Кендрик абсолютно прав, присваивая себе титул, который не вызовет никаких вопросов, и что действительно вряд ли в Париже им встретится человек, знающий последнего виконта де Вийерни.
— А кто же я? — поинтересовалась она.
— Ты, конечно, не имеешь в реальности никакого двойника, — заявил брат. — Хотя, без сомнения, очень много мужчин хотели бы лицезреть такого двойника снова и снова. — Па ярких губах сестры мелькнула быстрая улыбка, и Кендрик продолжил уже более конкретно: — Теперь слишком многое зависит только от тебя. Тина. Мы оба прекрасно знаем, что у меня не было ни малейшего права вовлекать тебя в эту авантюру, а если ты попадешь из-за нее в какую-нибудь неприятность, то одному Богу известно, что сделает за это со мной отец.
— Но с какой стати мне попадать в неприятные истории? Я буду вести себя совершенно так, как нужно. А хочу я совсем немногого — посмотреть Париж и чуть-чуть поразвлечься.
Представив возможные последствия этих развлечений, Кендрик вздрогнул, но мосты были уже сожжены, да и ему самому никак не хотелось бросать сестру в скучном Эттингене, наслаждаясь в это время всеми удовольствиями парижской жизни.
— Я подумал о твоем имени и решил, что оно должно звучать немного театрально…
— Б таком случае я просто могу воспользоваться своим домашним именем.
— Отлично! Тина — звучит очень соблазнительно, и, по крайней мере, я могу не опасаться, что когда я позову тебя, ты не ответишь.
— Хорошо. А как быть с фамилией?
— Я подумывал о Бошамп, — ответил Кендрик.
Тина склонила голову набок, словно взвешивая эту новость.
— Мило, мило, — протянула она наконец, — звучит вполне вдохновенно, но я предпочла бы что-нибудь вроде Бельфлер.
— Разумеется, ты права!
Девушка откашлялась, прежде чем шутливо представиться по-французски:
— Мадмуазель Тина Бельфлер к вашим услугам, мсье.
Она выглядела настолько хорошенькой и невинной, что Кендрик в очередной раз устыдился той роли, которую отвел ей в своем путешествии по Парижу. По затем, вспомнив, что там живут самые блестящие, знаменитые и роскошные куртизанки мира, подумал, что в таком обществе Тина вполне может остаться практически незамеченной.
Экспресс шел до Парижа всего два часа, и, вступая под крытый навес огромного вокзала. Тина почувствовала, что начинается новая жизнь. Возбуждение, испытанное ею при этом, крайне понравилось девушке; она в жизни не знала ничего подобного.
Они забрали свой багаж, на котором четко было выведено СОБСТВЕННОСТЬ ВИКОНТА ДЕ ВИЙЕРНИ, а носильщик быстро погрузил его на тележку.
Выйдя на мощенную булыжником мостовую. Тина увидела множество огромных серых домов с деревянными ставнями и кафе на бульварах, с их завсегдатаями, сидящими за столиками прямо на тротуарах, — ей показалась, что поднялся занавес и она присутствует при начале упоительного спектакля.
Через минуту она узнала, что ее изобретательный братец уже приготовил для них и квартиру.
— У Филиппа есть приятель, который живет в очень удобных апартаментах на улице Сент-Оноре. В настоящий момент он в Италии, но разрешил Филиппу пользоваться его квартирой в любое время.
— То есть фактически нам? — уточнила Тина.
— Больше того, он даже написал консьержу, что мы его желанные гости, которым надо предоставить в распоряжение все, что только возможно.
— Как мило! Ты настоящий везунчик, Кендрик, — имеешь таких друзей!
— Я всегда считал, что дружба приносит пользу, — признался брат.
— Надо будет как-нибудь отблагодарить его, когда мы вернемся домой, — предложила Тина, но умолкла, заметив по лицу Кендрика, что он не надеется на встречу с друзьями раньше, чем пройдет год, который он вынужден будет провести в проклятых казармах.
Она решительно не хотела расстраивать брата и потому быстро сменила тему разговора, обратив его внимание на новое здание Оперы, бывшее еще недостроенным в их последний приезд в Париж. Вскоре они уже шли по знаменитой Рю-де-ла-Пэ, где были сосредоточены все самые модные ателье, включая и ателье самого Фредерика Уорта.
— Вот где бы я хотела заказывать платья! — задохнувшись от восторга, прошептала Тина.
— Нам надо сначала прикинуть самые необходимые траты, — хозяйственным тоном заявил Кендрик, — несмотря на то, что я взял с собой немало денег, Париж все-таки очень дорогой город.
— Но ведь нам даже не надо платить за квартиру, — напомнила Тина.
— Да, но на развлечения уходит очень много денег. Филипп, кстати, уже написал о нас кое-кому из своих друзей здесь.
— Надеюсь, он не сообщил им, кто мы? — в ужасе спросила девушка.
— Разумеется, не сообщил! Он просто пояснил, что я его друг виконт де Вийерни, который собрался посетить Париж со своей очаровательной подружкой.
Тина рассмеялась.
— Ах, Кендрик, какая ты все-таки прелесть! Никто на свете не мог бы спланировать все лучше — или, я бы сказала, головокружительней!
— Это еще надо проверить, — осторожно приостановил ее восторги брат, но глаза его заблестели от удовольствия.
Квартира действительно оказалась очаровательной и располагалась на втором этаже большого дома, местоположение которого Кендрик определил как «правый конец улицы Сент-Оноре».
В квартире имелась просторная гостиная, три спальни и, к удивлению Тины, крошечная кухня.
— Но зачем хозяину кухня? — недоумевала она. — Он что, иногда питается дома?
— Думаю, что порой бывает удобней обедать дома, — пояснил Кендрик, — и если еду не готовит повар, то какая-нибудь хорошенькая шерами с радостью берет это дело в свои ручки.
Глаза его при этом странно вспыхнули, и Тина постаралась побыстрей осадить брата:
— Ты прекрасно знаешь, что готовлю я бесподобно, но заниматься этим здесь, в Париже, я не намерена! Наоборот, я хочу посетить все рестораны, несмотря на слова мамы, что особам из королевских семей появляться там запрещено.
— Конечно, мы обойдем все самые известные, — пообещал Кендрик. — У меня даже есть список.
— Тогда чего же мы ждем?!
— Тебя. Переодевайся скорей, но не спеши. Рано в Париже никто не ест, так что наши провинциальные замашки придется оставить.
Тина скорчила гримаску и отправилась в выбранную для себя спальню, светлую и со вкусом убранную. Там она обнаружила молодую девушку, разбиравшую ее чемоданы и представившуюся дочерью консьержа.
— Какие красивые у мамзель платья! — прощебетала девушка. — Мамзель собирается сегодня на Бал художников?
— А он будет ночью?
— Конечно! Мамзель, как и весь Париж, сможет сегодня насладиться самым шумным балом года. Там будет весь свет, за исключением, может быть, императрицы. — Девушка замолчала, с интересом посматривая на реакцию приезжей, и с достоинством продолжила: — Но император обещал быть. Он получает удовольствие, наблюдая за хорошенькими женщинами, которые делают каждый новый был еще лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17