Тут магазин Wodolei.ru
Несколько веков назад между нашими семьями уже был заключен один брак.— Единственная оставшаяся не замужем дочь герцога уже помолвлена, — ответил кардинал.— Серьезно? Тогда дайте подумать, кто еще в этой невежественной провинции подошел бы мне. Да там навалом достаточно известных фамилий, на которых вы вполне могли бы остановить свой выбор!Презрение, звучавшее в голосе герцога, заставило кардинала выложить ему всю правду.— О помолвке дочери виконта де Буланкура было сообщено в газетах за неделю до моего визита к нему, — сказал он. — А маркиз д'Урвилль встретил мое предложение категорическим отказом, заявив, что он с большим удовольствием увидит свою дочь мертвой, чем твоей женой!Если его высокопреосвященство надеялся, что эти слова шокируют герцога, то он жестоко просчитался. Тот просто закинул голову и весело расхохотался. Казалось, он на мгновение даже позабыл о своей напускной томности и циничном равнодушии.— Молодец д'Урвилль! — воскликнул герцог. — Он хоть, по крайней мере, был честен. Думаю, что граф де Монсо испытывает точно такие же чувства, однако герцогский титул оказался слишком лакомым кусочком, чтобы у него хватило сил отказаться.— Напротив, — проговорил кардинал. — Ни моему другу графу де Монсо, ни его дочери ничего не известно о том, какова твоя репутация. — Герцог скептически взглянул на него, поэтому кардинал добавил:— Это действительно так, уверяю тебя. Граф живет настоящим отшельником, а его дочь не имеет ни малейшего представления о мире, который лежит за пределами их деревушки.— Это просто замечательно! — усмехнулся герцог. — Наверняка его дочь — обычная тупая девчонка, мысли которой заняты только огородом. Да и воняет от нее, по всей видимости, как от самой настоящей грязнули!Кровь бросилась кардиналу в голову, его охватило страстное желание нарушить все христианские законы и одним ударом кулака смести эту отвратительную ухмылку с лица герцога. Но внутренний голос, который многократно выручал его в трудных ситуациях, и на этот раз подсказал мудрую мысль: сидеть и не двигаться.Пусть герцог своими глазами увидит, что представляет собой Сирилла. Как же, «тупая девчонка»! Вскоре он убедится в своей ошибке!
Вспомнив, что он пропустил обед, герцог ощутил голод и жажду. Он встал, дернул за шнурок звонка и опять вернулся в свое кресло.Вошедший в комнату слуга несказанно удивился, увидев герцога.— Вы звонили, господин герцог?— Я хочу есть, и принеси бутылку лучшего вина.Слуга поспешил выполнять приказание. Герцог обвел глазами библиотеку, и ему вспомнилось одно событие, которое произошло именно в этой комнате. В тот день отец сидел за столом, а мать — на диване.Как бы сквозь годы герцогу слышался свой голос, когда он рассказывал родителям о девушке, которую встретил в Париже.— Она так красива, мама! Она прекрасна! Она — балерина, но на самом деле она дочь русского дворянина.— Тогда почему она выступает в театре? — не поворачивая головы спросил отец.— Только потому, что обладает уникальным талантом и ее родители разрешили ей танцевать в труппе Русского Императорского балета. Как тебе известно, в России танцовщики имеют несколько иной статус, чем у нас.— Она действительно так красива? — поинтересовалась мать.— Мне очень хотелось бы, чтобы ты увидела ее, мама. Можно, я привезу ее сюда? Сейчас она очень занята, они репетируют новый балет, но, возможно, мне удастся уговорить ее приехать в Савинь на субботу и воскресенье.Герцогиня почти не колеблясь ответила:— Конечно, мой дорогой Аристид. Мы всегда рады твоим друзьям.Он предполагал, что между ним и родителями возникнет спор по поводу приглашения, однако он получил то, что желал, и, поцеловав мать, выбежал в сад.Каждый цветок, каждое неуловимое движение листвы, слабо колышащейся на ветру, напоминало ему о Зиване. Ему казалось, что на земле не существует другой женщины, обладающей такой непередаваемой грацией и очарованием, способными околдовывать его.— Она пленила не только мое сердце, но и воображение, — сказал он себе.Лишь построенный из серого камня величественный замок Савинь, принадлежавший его предкам, да два озера, в которых отражались шпили, башенки и украшавшие крышу статуи, могли служить достойным обрамлением для ее красоты.— О Боже, я счастлив! — воскликнул он, когда Зивана и его дом слились в его воображении в единое целое. Он подумал, что еще ни одному мужчине так не везло.Его воспоминания были прерваны слугами, которые внесли огромные подносы и принялись расставлять блюда на столе. Однако сейчас голод уже не мучил герцога.— Налей вина, — сказал он, — и передай госпоже герцогине, что я хотел бы видеть ее.Слуга поклонился. Герцог залпом осушил стакан. Он предполагал, что чем быстрее он выполнит свои обязанности, тем скорее у него появится возможность вернуться к избранному им и хорошо знакомому образу жизни.Внезапно он сообразил, что даже не имеет представления, как выглядит его невеста. Когда он вчера приехал в замок, мать сказала ему, что среди прочих подарков графа есть ее портрет, но тогда у герцога не было ни малейшего желания разглядывать его.— Какая разница, как она выглядит? — спросил он себя. — Завтра же утром меня здесь не будет.Только одна женщина имела для него значение, но она…Его губы плотно сжались, на лицо набежала тень. Он отпил еще один большой глоток из своего стакана.Переживания прошлого очертили темные круги под глазами, а лицо герцога приобрело выражение циничного презрения, отчего стало казаться злым.Он поднялся и внезапно увидел себя в зеркале, висевшем на противоположной стене. Ухмыльнувшись своему отражению, он поднял стакан.— За потомство! — глумливо проговорил он. — За будущего герцога и за его имя, которому я придам еще большую славу!Он не успел поднести стакан к губам, так как дверь позади него открылась. Немного помедлив, он повернулся — и решил, что ошибся, потому что перед ним стояла не жена, которую он ожидал увидеть, а молоденькая девушка, почти девочка.Она продолжала смотреть на него, а он недоверчиво разглядывал светлые волосы, в которых, казалось, запутался солнечный лучик; синие глаза и нежную, жемчужно-белую кожу, которая казалась прозрачной.На мгновение их глаза встретились. И тут Сирилла, поддавшись какому-то непонятному порыву, двинулась к герцогу.Будучи большим знатоком женской красоты, герцог сразу же обратил внимание на грацию ее стройного тела, на изящный изгиб шейки, на гордый поворот головы.Она присела в глубоком реверансе.— Монсеньер! — проговорила она. — Мне очень хотелось бы поговорить с вами!Герцог изумленно уставился на нее.— Как… как ты назвала меня?Ее щеки покрыл легкий румянец, и она ответила:— Мои… монсеньер.— Это обращение скорее применимо к высшему духовенству или к принцам королевской крови.— Я знаю… но именно этим словом… я всегда называла вас… в своих мыслях.— Всегда? — переспросил он.— С тех пор, как увидела вас. Герцог удивленно приподнял брови.— Не помню, чтобы мы встречались. Сирилла рассмеялась.— И не пытайтесь вспомнить, вам это не удастся. Я видела вас. И это действительно так, но я сомневаюсь, чтобы вы заметили меня в многотысячной толпе.Герцог рукой указал ей на диван.— Может, присядешь и расскажешь мне об этом? — предложил он.Сириллатак и сделала, а герцог опустился в свое кресло. Его глаза продолжали внимательно наблюдать за Сириллой.«Кардинал был прав, — подумал он, — она на самом деле необыкновенно красива. Но только Богу известно, что у меня может быть общего с этим ребенком».Однако нет смысла задумываться над подобным вопросом, так как завтра он возвращается в Париж.— И что же ты собираешься рассказать мне? — напомнил герцог молчавшей Сирилле.— Я вот сейчас думала, что вы выглядите точно так же, как девять лет назад… нет… это не правда. В вашем взгляде затаилась печаль, которой тогда не было… и я… догадываюсь о ваших чувствах.— Я не совсем понимаю тебя, — сказал герцог. — Расскажи мне, когда ты впервые увидела меня.— Я думала, что вы уже догадались, — ответила Сирилла. — На турнире, устроенном в замке в честь вашего дня рождения, когда вам исполнился двадцать один год!— Ну, конечно же! — воскликнул он. — Я совсем забыл об этом. Моя родители возродили к жизни средневековые рыцарские поединки.— А вы были рыцарем… Белым рыцарем, — еле слышно проговорила Сирилла.То, как она произнесла эти слова, и выражение, промелькнувшее в ее глазах, подтвердили догадку герцога, что его появление в сверкающих на солнце доспехах, которые принадлежали его предкам, потрясло ее.Турнир был организован с большим знанием дела. Действия участников поединков тщательно отрабатывались.Его противником был Черный рыцарь, который, победив в нескольких предыдущих поединках, бросил вызов ему, Белому рыцарю. И он одолел своего противника в том театрализованном представлении — Добро восторжествовало над Злом.Герцог отлично помнил, как под гром аплодисментов и радостные возгласы зрителей, съехавшихся со всех уголков Турена, чтобы принять участие в таком замечательном празднике, он спустился с трибуны.Толпа шумела и веселилась, пиво и сидр, которые текли рекой, в немалой степени способствовали добродушному настроению всех гостей. А на трибуне расположились самые красивые в провинции женщины, одетые в средневековые костюмы.Герцог помнил, что перед турниром одна дама в знак своей благосклонности торжественно вручила ему талисман, но, будучи в те годы романтически настроенным юношей, он считал, что истинным талисманом для него является крохотный портрет Зиваны, который он носил на груди.Возможно, потому, что во время того поединка герцог представлял, будто сражается за любимую, он, стремительно атакуя противника, создал образ того романтического юноши, которого хотели видеть все зрители.— Девять лет назад, — задумчиво, как бы разговаривая с самим собой, промолвил он.— Мне тогда было девять лет, — сказала Сирилла. — Я навсегда запомнила, как вы выглядели… что вы… своим видом вдохновляли других.— Это был всего лишь спектакль.Наступила пауза. Наконец Сирилла проговорила:— Можно я скажу вам… кое о чем, монсеньер, раз мы… одни?— Да, конечно, — ответил герцог. — До настоящей минуты у нас не было возможности поговорить.— Я не знала… я только недавно поняла, что вы… чувствовали.Герцог был озадачен. Он не мог представить, чтобы его мать рассказала этой девочке, каковы его намерения в отношении своей жены и их семейной жизни, о чем он ясно дал понять герцогине вчера вечером, когда она принялась рассуждать так, будто он проживет в замке какое-то время.— Я подчинился твоим желаниям, мама, — жестко сказал он. — Я отказался от своей свободы только потому, что ты меня об этом попросила. Я приложу все усилия, чтобы дать тебе внуков, о которых ты так страстно мечтаешь. Но на этом моя миссия заканчивается! — Помолчав, он добавил:— Мы с тобой заключили сделку, и с моей стороны не будет никаких нарушений взятых на себя обязательств.— Что ты имеешь в виду, Аристид? — спросила герцогиня.— Я имею в виду, что в мои намерения входит уехать в Париж и оставаться там.— И как долго? — прерывающимся голосом промолвила она.— Столько, сколько мне захочется, — ответил герцог. — Моя жена может жить здесь, ты имеешь возможность наслаждаться ее обществом, но я не допущу, чтобы она каким-то образом вмешивалась в мою жизнь. Я настаиваю, чтобы наше с ней общение ограничилось теми рамками, которые установлю я.— Но. — Аристид! — вскрикнула герцогиня.— Вопрос исчерпан, мама, — перебил ее герцог. — Ни твои уговоры, ни твои действия не заставят меня передумать. Одной ночи будет достаточно, чтобы претворить твои сокровенные мечты в жизнь. А после этого тебе придется оставить меня в покое.Он знал, что его слова жестоко ранят ее сердце. Но ведь он боролся за свою независимость, пытаясь освободиться от мягких пут, которыми герцогиня надеялась привязать его к дому.Наступило молчание, и герцог догадался, что мать старается справиться с душившими ее слезами. Он повернулся к двери.— Спокойной ночи, мама, — проговорил он и быстро вышел, не дав ей возможности сказать хоть слово.А теперь, напомнил он себе, ему следует довести свои намерения до сведения жены, однако он не мог решить, с чего начать. Чувствуя, что ему не так-то легко это сделать, он резко бросил:— Говори, какое у тебя ко мне дело.Глаза Сириллы казались огромными на ее утонченном личике. Неожиданно она метнулась с дивана и опустилась на колени у его ног.— Раньше я не понимала, — тихо промолвила она, — как вы страдали все эти девять лет. Герцог напрягся.— Кто тебе рассказал?— Я вышла из комнаты вашей матушки и случайно услышала разговор двух дам, — ответила она. — Та, которая была постарше, рассказывала, как сильно вы… любили и как… трагично закончилась ваша любовь. О монсеньер, я так хорошо вас понимаю!— Что ты понимаешь?— Что вы женились только для того, чтобы доставить удовольствие вашей матушке, что вы посвятили себя служению вашему идеалу и что вы пошли на это только ради спокойствия матери. — Герцог молчал, и через несколько мгновений Сирилла продолжила:— Я всегда знала, что во всех ваших действиях и помыслах вами будет руководить благородство. Именно такую всепоглощающую любовь я и ожидала увидеть в вас.Герцог недоверчиво уставился на нее.— Ваша любовь так же чиста и жертвенна, как любовь трубадуров, подобно вам, навсегда посвятивших себя служению даме, которую они боготворили до последнего дня, — подняв на него глаза, сказала Сирилла. — Теперь я знаю, что тогда произошло, — тихо добавила она:— Обещаю, что не доставлю вам никаких неприятностей, я буду помогать вам, и никто ни о чем не догадается.— О чем не догадается?— Ваша любовь — это священное чувство, которое не может быть предметом обсуждения для посторонних, — объяснила Сирилла, — и все, о чем мы с вами договоримся, тоже останется тайной. И хотя я… по закону… являюсь вашей женой, я с уважением отнесусь к вашему решению избрать… этот путь и буду как можно меньше… докучать вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Вспомнив, что он пропустил обед, герцог ощутил голод и жажду. Он встал, дернул за шнурок звонка и опять вернулся в свое кресло.Вошедший в комнату слуга несказанно удивился, увидев герцога.— Вы звонили, господин герцог?— Я хочу есть, и принеси бутылку лучшего вина.Слуга поспешил выполнять приказание. Герцог обвел глазами библиотеку, и ему вспомнилось одно событие, которое произошло именно в этой комнате. В тот день отец сидел за столом, а мать — на диване.Как бы сквозь годы герцогу слышался свой голос, когда он рассказывал родителям о девушке, которую встретил в Париже.— Она так красива, мама! Она прекрасна! Она — балерина, но на самом деле она дочь русского дворянина.— Тогда почему она выступает в театре? — не поворачивая головы спросил отец.— Только потому, что обладает уникальным талантом и ее родители разрешили ей танцевать в труппе Русского Императорского балета. Как тебе известно, в России танцовщики имеют несколько иной статус, чем у нас.— Она действительно так красива? — поинтересовалась мать.— Мне очень хотелось бы, чтобы ты увидела ее, мама. Можно, я привезу ее сюда? Сейчас она очень занята, они репетируют новый балет, но, возможно, мне удастся уговорить ее приехать в Савинь на субботу и воскресенье.Герцогиня почти не колеблясь ответила:— Конечно, мой дорогой Аристид. Мы всегда рады твоим друзьям.Он предполагал, что между ним и родителями возникнет спор по поводу приглашения, однако он получил то, что желал, и, поцеловав мать, выбежал в сад.Каждый цветок, каждое неуловимое движение листвы, слабо колышащейся на ветру, напоминало ему о Зиване. Ему казалось, что на земле не существует другой женщины, обладающей такой непередаваемой грацией и очарованием, способными околдовывать его.— Она пленила не только мое сердце, но и воображение, — сказал он себе.Лишь построенный из серого камня величественный замок Савинь, принадлежавший его предкам, да два озера, в которых отражались шпили, башенки и украшавшие крышу статуи, могли служить достойным обрамлением для ее красоты.— О Боже, я счастлив! — воскликнул он, когда Зивана и его дом слились в его воображении в единое целое. Он подумал, что еще ни одному мужчине так не везло.Его воспоминания были прерваны слугами, которые внесли огромные подносы и принялись расставлять блюда на столе. Однако сейчас голод уже не мучил герцога.— Налей вина, — сказал он, — и передай госпоже герцогине, что я хотел бы видеть ее.Слуга поклонился. Герцог залпом осушил стакан. Он предполагал, что чем быстрее он выполнит свои обязанности, тем скорее у него появится возможность вернуться к избранному им и хорошо знакомому образу жизни.Внезапно он сообразил, что даже не имеет представления, как выглядит его невеста. Когда он вчера приехал в замок, мать сказала ему, что среди прочих подарков графа есть ее портрет, но тогда у герцога не было ни малейшего желания разглядывать его.— Какая разница, как она выглядит? — спросил он себя. — Завтра же утром меня здесь не будет.Только одна женщина имела для него значение, но она…Его губы плотно сжались, на лицо набежала тень. Он отпил еще один большой глоток из своего стакана.Переживания прошлого очертили темные круги под глазами, а лицо герцога приобрело выражение циничного презрения, отчего стало казаться злым.Он поднялся и внезапно увидел себя в зеркале, висевшем на противоположной стене. Ухмыльнувшись своему отражению, он поднял стакан.— За потомство! — глумливо проговорил он. — За будущего герцога и за его имя, которому я придам еще большую славу!Он не успел поднести стакан к губам, так как дверь позади него открылась. Немного помедлив, он повернулся — и решил, что ошибся, потому что перед ним стояла не жена, которую он ожидал увидеть, а молоденькая девушка, почти девочка.Она продолжала смотреть на него, а он недоверчиво разглядывал светлые волосы, в которых, казалось, запутался солнечный лучик; синие глаза и нежную, жемчужно-белую кожу, которая казалась прозрачной.На мгновение их глаза встретились. И тут Сирилла, поддавшись какому-то непонятному порыву, двинулась к герцогу.Будучи большим знатоком женской красоты, герцог сразу же обратил внимание на грацию ее стройного тела, на изящный изгиб шейки, на гордый поворот головы.Она присела в глубоком реверансе.— Монсеньер! — проговорила она. — Мне очень хотелось бы поговорить с вами!Герцог изумленно уставился на нее.— Как… как ты назвала меня?Ее щеки покрыл легкий румянец, и она ответила:— Мои… монсеньер.— Это обращение скорее применимо к высшему духовенству или к принцам королевской крови.— Я знаю… но именно этим словом… я всегда называла вас… в своих мыслях.— Всегда? — переспросил он.— С тех пор, как увидела вас. Герцог удивленно приподнял брови.— Не помню, чтобы мы встречались. Сирилла рассмеялась.— И не пытайтесь вспомнить, вам это не удастся. Я видела вас. И это действительно так, но я сомневаюсь, чтобы вы заметили меня в многотысячной толпе.Герцог рукой указал ей на диван.— Может, присядешь и расскажешь мне об этом? — предложил он.Сириллатак и сделала, а герцог опустился в свое кресло. Его глаза продолжали внимательно наблюдать за Сириллой.«Кардинал был прав, — подумал он, — она на самом деле необыкновенно красива. Но только Богу известно, что у меня может быть общего с этим ребенком».Однако нет смысла задумываться над подобным вопросом, так как завтра он возвращается в Париж.— И что же ты собираешься рассказать мне? — напомнил герцог молчавшей Сирилле.— Я вот сейчас думала, что вы выглядите точно так же, как девять лет назад… нет… это не правда. В вашем взгляде затаилась печаль, которой тогда не было… и я… догадываюсь о ваших чувствах.— Я не совсем понимаю тебя, — сказал герцог. — Расскажи мне, когда ты впервые увидела меня.— Я думала, что вы уже догадались, — ответила Сирилла. — На турнире, устроенном в замке в честь вашего дня рождения, когда вам исполнился двадцать один год!— Ну, конечно же! — воскликнул он. — Я совсем забыл об этом. Моя родители возродили к жизни средневековые рыцарские поединки.— А вы были рыцарем… Белым рыцарем, — еле слышно проговорила Сирилла.То, как она произнесла эти слова, и выражение, промелькнувшее в ее глазах, подтвердили догадку герцога, что его появление в сверкающих на солнце доспехах, которые принадлежали его предкам, потрясло ее.Турнир был организован с большим знанием дела. Действия участников поединков тщательно отрабатывались.Его противником был Черный рыцарь, который, победив в нескольких предыдущих поединках, бросил вызов ему, Белому рыцарю. И он одолел своего противника в том театрализованном представлении — Добро восторжествовало над Злом.Герцог отлично помнил, как под гром аплодисментов и радостные возгласы зрителей, съехавшихся со всех уголков Турена, чтобы принять участие в таком замечательном празднике, он спустился с трибуны.Толпа шумела и веселилась, пиво и сидр, которые текли рекой, в немалой степени способствовали добродушному настроению всех гостей. А на трибуне расположились самые красивые в провинции женщины, одетые в средневековые костюмы.Герцог помнил, что перед турниром одна дама в знак своей благосклонности торжественно вручила ему талисман, но, будучи в те годы романтически настроенным юношей, он считал, что истинным талисманом для него является крохотный портрет Зиваны, который он носил на груди.Возможно, потому, что во время того поединка герцог представлял, будто сражается за любимую, он, стремительно атакуя противника, создал образ того романтического юноши, которого хотели видеть все зрители.— Девять лет назад, — задумчиво, как бы разговаривая с самим собой, промолвил он.— Мне тогда было девять лет, — сказала Сирилла. — Я навсегда запомнила, как вы выглядели… что вы… своим видом вдохновляли других.— Это был всего лишь спектакль.Наступила пауза. Наконец Сирилла проговорила:— Можно я скажу вам… кое о чем, монсеньер, раз мы… одни?— Да, конечно, — ответил герцог. — До настоящей минуты у нас не было возможности поговорить.— Я не знала… я только недавно поняла, что вы… чувствовали.Герцог был озадачен. Он не мог представить, чтобы его мать рассказала этой девочке, каковы его намерения в отношении своей жены и их семейной жизни, о чем он ясно дал понять герцогине вчера вечером, когда она принялась рассуждать так, будто он проживет в замке какое-то время.— Я подчинился твоим желаниям, мама, — жестко сказал он. — Я отказался от своей свободы только потому, что ты меня об этом попросила. Я приложу все усилия, чтобы дать тебе внуков, о которых ты так страстно мечтаешь. Но на этом моя миссия заканчивается! — Помолчав, он добавил:— Мы с тобой заключили сделку, и с моей стороны не будет никаких нарушений взятых на себя обязательств.— Что ты имеешь в виду, Аристид? — спросила герцогиня.— Я имею в виду, что в мои намерения входит уехать в Париж и оставаться там.— И как долго? — прерывающимся голосом промолвила она.— Столько, сколько мне захочется, — ответил герцог. — Моя жена может жить здесь, ты имеешь возможность наслаждаться ее обществом, но я не допущу, чтобы она каким-то образом вмешивалась в мою жизнь. Я настаиваю, чтобы наше с ней общение ограничилось теми рамками, которые установлю я.— Но. — Аристид! — вскрикнула герцогиня.— Вопрос исчерпан, мама, — перебил ее герцог. — Ни твои уговоры, ни твои действия не заставят меня передумать. Одной ночи будет достаточно, чтобы претворить твои сокровенные мечты в жизнь. А после этого тебе придется оставить меня в покое.Он знал, что его слова жестоко ранят ее сердце. Но ведь он боролся за свою независимость, пытаясь освободиться от мягких пут, которыми герцогиня надеялась привязать его к дому.Наступило молчание, и герцог догадался, что мать старается справиться с душившими ее слезами. Он повернулся к двери.— Спокойной ночи, мама, — проговорил он и быстро вышел, не дав ей возможности сказать хоть слово.А теперь, напомнил он себе, ему следует довести свои намерения до сведения жены, однако он не мог решить, с чего начать. Чувствуя, что ему не так-то легко это сделать, он резко бросил:— Говори, какое у тебя ко мне дело.Глаза Сириллы казались огромными на ее утонченном личике. Неожиданно она метнулась с дивана и опустилась на колени у его ног.— Раньше я не понимала, — тихо промолвила она, — как вы страдали все эти девять лет. Герцог напрягся.— Кто тебе рассказал?— Я вышла из комнаты вашей матушки и случайно услышала разговор двух дам, — ответила она. — Та, которая была постарше, рассказывала, как сильно вы… любили и как… трагично закончилась ваша любовь. О монсеньер, я так хорошо вас понимаю!— Что ты понимаешь?— Что вы женились только для того, чтобы доставить удовольствие вашей матушке, что вы посвятили себя служению вашему идеалу и что вы пошли на это только ради спокойствия матери. — Герцог молчал, и через несколько мгновений Сирилла продолжила:— Я всегда знала, что во всех ваших действиях и помыслах вами будет руководить благородство. Именно такую всепоглощающую любовь я и ожидала увидеть в вас.Герцог недоверчиво уставился на нее.— Ваша любовь так же чиста и жертвенна, как любовь трубадуров, подобно вам, навсегда посвятивших себя служению даме, которую они боготворили до последнего дня, — подняв на него глаза, сказала Сирилла. — Теперь я знаю, что тогда произошло, — тихо добавила она:— Обещаю, что не доставлю вам никаких неприятностей, я буду помогать вам, и никто ни о чем не догадается.— О чем не догадается?— Ваша любовь — это священное чувство, которое не может быть предметом обсуждения для посторонних, — объяснила Сирилла, — и все, о чем мы с вами договоримся, тоже останется тайной. И хотя я… по закону… являюсь вашей женой, я с уважением отнесусь к вашему решению избрать… этот путь и буду как можно меньше… докучать вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19