Впрочем, предчувствие никогда не обманывало герцога, и он знал, что этой подсказке стоит доверять.Он без раздумий понес Джиованну назад. Выйдя из леса, герцог направился к фруктовому саду. Он шел, пока не оказался почти у самого конца аллеи, потом опустил Джиованну наземь под укрытие кустов. На миг ему показалось, что девушка мертва, однако ее грудь слегка приподнималась при дыхании, а пульс отчетливо прослушивался.Герцогу приходилось видеть людей при смерти, здесь он не нуждался в совете врача: Джиованне нужна помощь как можно быстрее, не то она умрет. И вновь шестое чувство подсказало решение.Герцог снял с шеи шелковый платок и, умело обмотав его вокруг запястья Джиованны, надежно привязал девушку к кусту рододендронов. Только сейчас он вспомнил, что оставил свой камзол на бревнах и, к сожалению, не мог подложить его девушке под голову. Однако ей, похоже, было все равно, герцог очень Сомневался в том, что Джиованна придет в себя скоро.Он в последний раз взглянул на нее и, удостоверившись, что никто из проезжающих по аллее не увидит девушку, поспешил к дому. Дверь была открыта — он сам открыл ее, когда уходил. Герцог поднялся к себе в спальню, закрыл за собой дверь и позвонил камердинеру.
Уезжая из Индии, герцог забрал с собой своего денщика, прослужившего у него почти десять лет. Это был шотландец по имени Росс, единственный, если не считать командования, человек, знавший об опасной роли своего господина в «Большой игре».«Большая игра» была частью разведывательной кампании, которая проводилась в строгой конспирации — даже агенты были известны только по номерам. Их действия в пользу Великобритании оставались в тайне, и никакие сведения никогда не выходили за пределы запертых кабинетов.Талбот Мак-Кэрон считал Росса незаменимым помощником и опасался только, что тот не пожелает выйти в отставку вместе со своим господином и лишиться всего, что было так важно для него в течение долгих лет.Когда герцог одевался к ужину, Росс сказал ему:— Удобно вашу светлость устроили, даже очень! Тут и звонок в мою комнату есть, если вам вдруг чего ночью понадобится.— Это вряд ли. — Герцог рассмеялся.— Ну, я услышу, если что, — ответил Росс. — Тут не Проспишь — звонок-то прямо над кроватью!Герцог снова посмеялся. Он тоже отметил, что вдовствующая графиня окружила высокопоставленного гостя всеми удобствами, и это еще раз доказывало, что ненавистного брака ему не избежать.Герцог ждал, гадая, что же делать, если Росс не услышит звонка или если механизм не сработает. К его великой радости, он наконец услышал шаги по коридору. Дверь тихо приоткрылась.— Ваша светлость звонили?— Да, Росс, — ответил герцог. — Входи и закрой дверь.Таинственный голос хозяина подсказал камердинеру, что, по его собственному выражению, «какая-то каша заваривается», а в глазах господина он увидел блеск, которого не было еще вечером.
Примерно через час герцог, которого колотил озноб, был закутан в одеяла и сведен по лестнице дворецким и собственным слугой. Он так слаб от малярии, его трясет «как осиновый лист», рассказывал Росс. Им пришлось едва ли не нести больного в холл, а потом в ожидавший у дверей закрытый экипаж.Только когда мужчины опустили беспомощного герцога на сиденье, он сумел прошептать:— Мне так жаль… скажите ее светлости… мне очень жаль…— Она будет очень огорчена, ваша светлость, — отозвался дворецкий. — Будем надеяться, что ваш врач сумеет усмирить этот ужасный приступ и вылечит вас.— Благодарю вас… — с трудом выговорил герцог.Росс укутал ему ноги и сел в карету напротив господина.Дворецкий произнес:— Дайте знать ее светлости, когда его светлости станет лучше. Она будет так огорчена! Этим вечером она собиралась дать вечер в его честь.— Его светлость тоже будет расстроен, когда придет в себя, — ответил Росс. — Он после этих приступов слабее котенка!Дворецкий сочувственно вздохнул и отошел от кареты.Лакей захлопнул дверцу, взобрался на запятки и лошади тронулись.Герцог немедленно вылез из многочисленных одеял и спросил:— Ты сказал Сазерленду, где надо остановиться?— Сказал, ваша светлость, — ответил Росс, — но вам бы лучше самому ему показать.Он выглянул в небольшое окошко за спиной господина.— Мы уже не видны из дома, ваша светлость.— Ну так открой окно, ради Бога! Я задыхаюсь! — волновался герцог.Он стянул с себя последнее одеяло и сложил всю стопку на сиденье.Когда лошади остановились, Росс распахнул дверь и герцог вышел.Пока герцог шел к месту, где он оставил Джиованну, кучер медленно ехал следом.Герцог подходил к кустам. Его не покидало опасение, что Джиованна могла прийти в себя, освободиться и исчезнуть. Конечно, узел был прочным, но ведь у девушки оставалась свободной одна рука…Тут он увидел белое пятно рубашки на траве и понял, что за время его отсутствия девушка даже не пошевелилась.Герцог развязал платок, оставив его болтаться на запястье девушки, и поднял ее на руки. Быстро подбежав к карете, герцог укутал Джиованну одеялами, в которых уезжал из дома графини. Уложив девушку на заднее сиденье, он быстро забрался внутрь. Росс, не дожидаясь команды, захлопнул дверцу и вскочил на запятки рядом с лакеем.Когда карета тронулась, герцог подумал, что поступил довольно некрасиво по отношению к графине, не сделав предложения ее падчерице. Однако в эту минуту его беспокоила лишь жизнь Джиованны, кем бы эта девушка ни оказалась. Герцог готов был защитить незнакомку of людей, намеревавшихся убить ее. История звучала невероятно, и многие наверняка сочли бы ее плодом больного воображения, однако герцог решил во что бы то ни стало спасти Джиованну.Они проехали уже несколько миль, когда девушка открыла глаза. Наблюдавший за ней герцог подался вперед, а потом, встав на колени, чтобы быть ближе, тихо произнес:— Все в порядке, Джиованна, не бойтесь.Она с удивлением посмотрела на него и спросила:— Где я… почему вы здесь?Тут она опомнилась и издала слабый крик:— Вы… вы помешали мне умереть!— Я должен был спасти вас, — ответил герцог, — и поэтому увез.Огромные глаза девушки стали еще больше. Оглядев карету, она произнесла:— Я куда-то еду… Что происходит?— Вы в моей карете, — объяснил герцог, — и мы едем ко мне в замок.Ей понадобилось всего мгновение, чтобы понять смысл его слов. Голосом, в котором звучал ужас, девушка запричитала:— Нет… прошу вас, не надо! Когда они поймут, что меня нет… меня накажут… они уже грозились… а я этого не перенесу!— Как накажут? — тихо спросил герцог.— Я не могу сказать вам… это слишком опасно… прошу вас, отвезите меня обратно!— Чтобы вы умерли?— Да… и тогда никто больше не будет страдать.— Кроме вас самой.Она промолчала, только огромные глаза потемнели от страха. Девушка спросила:— Они знают… вы сказали им, что увозите меня?— Конечно, нет! — заверил ее герцог. — Они, если вы имеете в виду вдовствующую графиню и ее дочь, уверены, что у меня случился тяжелый приступ малярии, и мне пришлось вернуться к себе в замок, где меня ждет мой личный врач, умеющий справляться с болезнью.— Так она… не узнает, что я у вас?— Откуда? — вопросом на вопрос ответил герцог. — Скорее всего она решит, что вы утопились, как и собирались, в водопаде.— Если она поверит в это… то все будет хорошо, — прошептала Джиованна. — Но… как вы меня спрячете?— Надежно. Обещаю, что о вашем местонахождении буду знать только я и мои доверенные лица.При этих словах он подумал, что вначале о девушке позаботится Росс, а потом придется открыться нескольким старым слугам, долгое время служившим последнему герцогу. Они-то ни за что не нарушат приказа своего господина, главы клана.Впрочем, герцог отдавал себе отчет в том, что затея его достаточно опасна. Далбеты были бы смертельно обижены, узнай они о ложном приступе малярии и побеге герцога с молодой женщиной, которую они по какой-то причине невзлюбили и держали взаперти.Джиованна была очень слаба и закрыла глаза, не в силах Вымолвить ни слова Герцог вернулся на сиденье, думая о том, что сложившаяся ситуация совершенно нелепа. Подобного можно было ожидать во время «Большой игры»в Индии, но никак не в Шотландии.Разглядывая лежавшую напротив него девушку, герцог вспоминал, видел ли когда-нибудь столь истощенных людей.Она действительно была еле жива.Когда карета подъехала к замку, первые лучи солнца уже разогнали темноту, но над пустошами все еще сияло несколько крупных звезд.Росс слез с запяток и пошел отпирать задние ворота.Никто не заметил, как герцог нес закутанную в одеяла Джиованну вверх по лестнице.Герцог сразу понял, что не следует селить девушку в большой спальне на первом этаже, рядом с главными комнатами и залами для приемов. Он отнес ее в самую крайнюю башню. Те комнаты, насколько он знал, использовались в крайних случаях, когда устраивались большие торжества и гостям негде было разместиться. Впрочем, комнатушка оказалась вполне уютной, и, как вспомнил герцог, в детстве он любил ее больше остальных за необычную округлую форму.Посреди комнаты стояла большая кровать под балдахином. Герцог осторожно опустил Джиованну на подушки, и первый луч солнца, скользнувший в окно, позволил ему рассмотреть незнакомку при свете дня.Волосы у девушки были не серебристыми, как ему показалось ночью при луне, а бледно-золотыми, словно солнечные лучи. Лицо выглядело еще тоньше, чем прежде, — впалые щеки и совсем исхудавшая от голода шея.Герцог наклонился снять с нее обувь, однако обнаружил, что одна тапочка пропала. Не обратив особого внимания на Потерю, он снял оставшийся и укрыл девушку одеялом. В эту минуту вошел Росс, уже успевший распорядиться на кухне. Камердинер нес стакан.— Я сделал гоголь-моголь, ваша светлость, — сказал он, — и добавил капельку бренди.Герцог приподнял Джиованну, обняв ее за плечи, и, когда девушка открыла глаза, принялся кормить с ложечки, приговаривая:— Ну-ка, попробуйте.Девушка послушалась, словно ребенок.Она проглотила несколько ложек и слабо шевельнула рукой, давая понять, что больше не хочет.— Вам придется постараться и съесть все, — твердо заявил герцог. — Вы совсем истощены, а это придаст вам сил.— Я… прошу прощения, — чуть слышно произнесла Джиованна, и герцог решил, что она извиняется за то, что потеряла сознание.Когда герцог заставил ее поесть еще немного гоголь-моголя, ему показалось, что лицо девушки чуть порозовело, но, быть может, на него проста упал солнечный луч.Теперь Джиованна спросила:— Я… в вашем замке?— Да, я привез вас сюда, — ответил герцог. — Обещаю вам, что вы будете в безопасности. Никто не узнает о том, что вы гостите у меня.— Они ничего не должны знать… поклянитесь, они ничего не узнают! Иначе они убьют ее!— Кого?В глазах Джиованны вновь всколыхнулся ужас, и она отвернулась со словами:— Не надо было ничего говорить… забудьте… пожалуйста, забудьте!В ее голосе прозвучало столько страданий, что герцог решил отложить беседу.— Теперь спите, — велел он. — Потом, обещайте мне, бы съедите все, что принесет Росс. Когда вам станет лучше, мы все обсудим.Он подумал, что Джиованна вряд ли слышит его и уж тем более понимает. Герцог бережно укутал ее одеялами, задернул портьеры, чтобы свет не мешал больной, и вышел из комнаты, не сказав больше ни слова. Он знал, что Росс позаботится о бедняжке, пока та не уснет.По дороге в свою спальню герцог лихорадочно размышлял над тем, что ему следует делать дальше и куда бы отослать Джиованну, не подвергая ее опасности. Оставлять ее долгое время в замке было бы ошибкой — кто-нибудь из слуг вполне мог проболтаться о молодой гостье хозяина.Кроме того, герцог вспомнил о поспешном отъезде и несделанном предложении и представил себе обитателей Далбет-Хауса в ярости. Вначале они, конечно, поверят объяснениям дворецкого насчет страшного приступа малярии, вынудившего герцога вернуться домой. Однако ему не удастся притворяться долго, особенно если учесть, что обманывать придется не только Далбетов, но и своих собственных людей. Значит, пока он вынужден проводить время в спальне — невыносимо, ведь столько всего надо сделать!Раздевшись и устроившись в постели, герцог закрыл глаза и попытался заснуть. Но единственный вопрос мучил его:«Почему все это происходит именно со мной?»
Герцога разбудил Росс, раздвигавший портьеры. Камердинер поставил на столик поднос с чашкой чая и тонким ломтиком свежего хлеба с маслом.— Я сегодня припозднился, ваша светлость, — произнес Росс, — думал, вам надо соснуть, ночка-то выдалась — не дай Бог!— Как она. Росс? — спросил герцог.— Спит как младенец, ваша светлость, — ответил Росс. — По мне, так ей сейчас ничего больше не надо.— Спит или без сознания?Росс укоризненно посмотрел на герцога.— Уж я-то могу различить, ваша светлость. Спит она.Один раз проснулась, так я ей молока дал. Допила все, что было в стакане, сама допила, я не заставлял.— Прекрасно! — похвалил герцог. — Ты отдохни, а я за ней присмотрю.— Незачем, ваша светлость. Я и так спал, ну, вполглаза, а она только раз и пошевелилась.— Что ж, надо подумать, что нам теперь с ней делать.— Я уже думал, ваша светлость, — заметил Росс. — Хорошо бы поговорить с миссис Сазерленд. Муж ей наверняка уже сказал про девицу.Герцог вспомнил миссис Сазерленд, экономку, которая была замужем за главным кучером, и ответил:— Ты здорово придумал.— Я так и думал, что вам понравится, — обрадовался Росс. — Миссис Сазерленд уже подбирает кой-чего из ихнего хозяйства и одежду, чтобы когда девица выздоровеет, было во что ее одеть.— Скажи миссис Сазерленд, чтобы она сообщила мне, когда мисс Джиованна проснется, — приказал герцог. — Да, завтрак мне подай в гостиную — я ведь болен.— Я уже распорядился, ваша светлость. Завтрак подадут сразу как вы примете ванну и побреетесь.Герцог улыбнулся и вылез из постели. Росс служил у него так долго, что научился угадывать мысли и желания господина.Герцог выглянул в окно и подумал, что в такой день неплохо бы отправиться на прогулку верхом по вересковым пустошам или порыбачить, но «выздоравливать» от приступа малярии ему было рановато.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14