– Да, да, черт возьми.
Итак, «Ниоги» прибрала к рукам ее дом. «Ниоги» прибрала к рукам дом Фрея. И это продолжалось уже некоторое время. Значит, она напала на правильный след. Эви провела рукой по лицу Сигера. У него уже появилась щетина, и было похоже, будто он проспал ночь, не снимая своего тысячедолларового костюма. На этот раз по нему было трудно сказать, что он прошел курс выживания заложников. Эви взъерошила пальцами волосы Сигера, а затем, резко сжав их в кулак, дернула его голову назад.
– Почему «Ниоги» преследует меня?
– Не знаю.
Эви наклонилась к самому уху Сигера. Запах его пота заглушал даже гнилостные миазмы Ист-Ривер.
– А ты истратил не меньше штуки на замену волос. И рискуешь заново их лишиться, если будешь врать мне.
Сигер попытался мотнуть головой:
– Не буду.
Эви отпустила его шевелюру и, вытащив «Мишков», приставила дуло к виску «начальника».
– Кто поручил тебе приобретать эту недвижимость?
Сигер сглотнул комок, но промолчал. Эви приподняла дуло «Мишкова» и поводила им перед носом у Сигера.
– Я здесь с тобой не шутки шучу! – Она царапнула дулом щеку Сигера, и сразу же выступили капельки крови.
– Ну, хорошо…
– Вот и прекрасно. А теперь… – Эви провела дулом «Мишкова» вниз по щеке Сигера до подбородка и при помощи «пушки» развернула к себе его лицо. – Так кто же поручил тебе приобретать эту недвижимость?
Сигер снова сглотнул комок. Он весь взмок от пота. И теперь был еще более напуган, чем накануне, когда Эви угнала его аэрокар. Заикаясь, он выдавил из себя:
– Хитаки, Хиоко Хитаки.
– Какое милое японское имечко. Тоже работает на «Ниоги»?
Сигер медлил с ответом.
– Ну, это же совсем просто, только «да» или «нет».
– Ты собираешься отправить меня на тот свет?
– Что за глупый вопрос, когда тебе в лицо смотрит дуло «пушки». Ты уклоняешься от ответа.
Сигер энергично затряс головой:
– Да, да, черт возьми.
– Он также работает и на других людей, не так ли?
Сигер покорно кивнул.
– Японских националистов?
Сигер застыл, глядя себе под ноги. Эви ткнула пистолетом ему под подбородок, снова вскидывая ему голову.
– Да или нет?
– Если я тебе скажу…
Эви улыбнулась:
– Этого мне достаточно. Теперь мне понятно, кому я обязана появлением афганов, которые пытались ликвидировать меня. А теперь мы подходим к вопросу, который тянет на целый миллион долларов.
Эви наклонилась вплотную к лицу Сигера:
– Почему?
– Я занимаюсь только недвижимостью. И мне не говорят…
– Я повторяю вопрос. Почему? И если ты снова начнешь утверждать, что не знаешь, я пущу тебе пулю в лоб, а самого тебя сброшу в Ист-Ривер.
Сигер жадно глотнул воздух и весь затрясся. Эви услышала, как он буркнул себе под нос:
– Черт, но где же они?
– Какие еще «они»?
Сигер посмотрел ей в лицо. Было видно, что он на грани истерики.
– Никто…
Вот почему он тянул время. Эви попятилась от Сигера, не сводя с него дула «пушки».
– Где?
– О чем ты?
– Где радиопередатчик? Где он?
В лице Сигера не было ни кровинки:
– Меня заставили проглотить его.
Эви продолжала пятиться.
– Мне следует прямо сейчас разнести тебя к чертовой матери…
– Неужели ты думаешь, что я сделал это добровольно? Ты хоть представляешь себе, что это за твари? Со мной обращались как с последней скотиной…
– Но почему? – крикнула ему Эви.
Руки ее тряслись.
– Они хотят назад своих людей… – его прервал гул приближающегося аэрокара.
Сигер перевел взгляд на реку. Эви заметила обтекаемый черный силуэт «Крайслер Уайверна».
Сигер принялся размахивать свободной рукой и кричать:
– Сюда, сюда.
Эви тотчас поняла, что сейчас произойдет. Она нырнула за брошенный грузовик и крикнула:
– Сигер, ложись!
Нижний уровень моста Квинсборо прошила автоматная очередь. Высунув голову из-под грузовика, Эви увидела, как Сигер дернулся и, потеряв равновесие, повис на лесах, болтаясь на цепочке подбитого бархатом наручника.
Рядом с Эви просвистела пуля, разнеся в клочья шину соседнего грузовика.
Черт.
Эви забилась в тесное пространство между грузовиком и бетонной разделительной полосой и прижалась спиной к заднему колесу. Яснее ясного, она угодила прямо в капкан. Ей было слышно, как с другой стороны с грузовика над ней завис «Уайверн». Неужели водитель пытается прошмыгнуть в узкую щель пролома?
Черт побери, так оно и есть. По изменившемуся гулу оборотов винта Эви распознала, что «Уайверн» приближается к мосту. Более того, она даже улавливала запах, исходивший от его индуктора. Аэрокар поднял в воздух тучу снежной пыли, обдавая Эви теплыми потоками.
Она сглотнула комок и проверила «Мишков». У нее было всего лишь шесть патронов и складной нож за голенищем ботинка. Вряд ли этого окажется достаточно. Эви не тешила себя напрасной надеждой.
Налет на ее дом стал для ФНО дорогостоящей ошибкой, которую террористы редко допускали вторично.
Эви явственно ощущала запах афганских наемников, их было не меньше троих.
У нее оставалось два выхода – или сидеть, или дать стрекача.
Если она побежит, ее тут же пристрелят. А это Эви вовсе не прельщало. До сих пор ей удавалось увертываться из-под пуль. Пусть ей и дальше в этом везет.
Может, сейчас настанет время исправить гипотезу, что они хотят взять ее живьем?
Кто-то направил на нижнюю часть моста Квинсборо луч прожектора. Негромкий гул, доносившийся из-за спины, перерос в грохот. Ночь прорезало завыванье сирен и треск вертолетных винтов.
Из громкоговорителя донесся чей-то властный голос:
– Отойди прочь от аэрокара.
За спиной Эви раздался звук автоматной очереди, звон разбитого где-то в отдалении стекла, и прожектор погас. Эви услышала, как взревел мотор «Уайверна».
Полицейские открыли огонь.
Эви сжалась в комок. Мимо нее летали бетонные осколки. Пули рикошетом отскакивали от грузовика, принося с собой запах раскаленного металла. Еще две шины разлетелись в клочья.
Раздался резкий хлопок, и в нос Эви ударил запах расплавленной керамики – значит, пуля попала в работающий индуктор. Должно быть, попали в «Уайверн». Она услышала, как заглохли винты; автоматная очередь стихла, а затем раздался всплеск.
На нижний уровень упал луч еще одного прожектора. Эви услышала, как с обеих сторон к ней приближаются машины. В пятне света замелькали красно-синие автомобили. Ее окончательно загнали в тупик, оставался только один выход – броситься с края моста и нырнуть в Ист-Ривер. И если «Уайверн» поймал ее в ловушку, то легавые взяли в кольцо.
Прошло не более десяти минут с того момента, как Эви столкнула в воду «Мирадор». Она явно недооценила расторопность нью-йоркской полиции.
Эви положила «Мишков» рядом с собой, и когда из-за грузовика, целясь в нее из пистолета, вынырнул один из легавых, Эви широко развела руки:
– Сдаюсь.
Полицейские вытащили ее на открытую площадку. Со всех сторон Эви окружали фигуры в черно-белой форме. Ну и прорва, где только все они разместились. Подобно тем полицейским, что проводили оцепление театра на Таймс-Сквер, эти ребята словно выросли из-под земли. Создавалось впечатление, будто у них в резерве находился целый дивизион, готовый…
К чему?
Полицейский заставил ее нагнуться над капотом новенького, с иголочки, «Шевроле Кальдера». Коп произвел наружный обыск и опустошил ее карманы. Трое других полицейских стояли с автоматами на изготовку. Легавый вытащил у Эви бумажник, конфисковал рюкзак и запасные магазины к «Мишкову».
Черт возьми, ну и классная тачка у этих легавых, к тому же еще и пара вертолетов. Одна из машин обшаривала лучом прожектора поверхность Ист-Ривер, а другой завис над мостом, освещая площадку. Сами полицейские тоже были вооружены до зубов.
А кроме того, почти все они были белыми. К тому моменту как легавый сорвал с нее очки и начал подталкивать к закрытому фургону, Эви поняла, что в группе, состоявшей из тридцати офицеров полиции, черных было лишь двое, и никаких латиносов или азиатов.
Эви бесцеремонно приковали наручниками к перекладине внутри машины. Именно тогда ей стало ясно, что в действительности это не что иное, как хорошо закамуфлированная операция Агентства.
После того как машина остановилась, они продержали ее в душном фургоне еще два часа. Внутри было темно, и Эви оставалось одно – сидеть на месте и пытаться, по возможности, не обращать внимания на боль в плече.
«Ну почему я еще жива, Абдель?»
«По-видимому, – раздался ответ, – в какой-то момент мы сделали неверные выводы. Агентству нужно нечто большее, нежели твой труп».
Оказывается, Агентство вовсе не собиралось отправлять ее на тот свет. Хофштадтер действовал по собственной инициативе, снайпер – явно его рук дело. А это объясняет, почему Фрей попытался ей помочь и вовсе не торопился разделаться с ней.
Но это не объясняло, почему «Ангел» отказался признать ее существование.
Это также не объясняло, почему тип с биноклем вел видеозапись. Был уже одиннадцатый час, когда дверь в фургоне открылась. Эви старалась держаться подальше от двери, насколько ей это позволяли наручники и цепь. Задние двери фургона распахнулись, и первое, что ударило в нос Эви, – это специфический запах. Только Нью-Йоркская подземка могла похвастаться таким, ни с чем не сравнимым, букетом ароматов – мочи, столетней копоти, затхлой воды, перегретых трансформаторов и спертого воздуха.
Где-то поблизости прогромыхал поезд. От грохота затряслись стены фургона, и у Эви заныли зубы.
Дверь была открыта, и взору ее предстала необычная картина. Среди грязного растрескавшегося кафеля, почерневших от копоти опор и щербатого бетона были разбросаны новехонькие коммуникаторы, оборудование для электронной слежки. Здесь же находились и десятки людей в полицейской форме.
Небольшой командный пункт располагался в заброшенной станции подземки, но поле зрения Эви было ограничено десятью метрами, поскольку все помещение заливал слепящий свет мощных переносных ламп, свисавших с потолка.
Большинство копов суетились вокруг оборудования и не обращали никакого внимания ни на Эви, ни на ее фургон. Исключение составляли лишь трое.
Двое из них стояли, наведя на фургон дула автоматов. Они явно были из Агентства. Полиция не выдавала своим патрульным офицерам автоматы «Узи». И словно для того, чтобы у Эви не оставалось сомнений, третьим в их компании была Сукиота.
Именно она забралась в фургон. Дверь оставалась открытой, и конвоиры не шелохнулись, когда Сукиота подошла к Эви. Офицерша сжала пальцы в кулак и с силой вогнала его Эви в живот. Это произошло столь стремительно, что Эви даже не успела напрячь мышцы. Она согнулась, и ее тут же вырвало. Когда Эви прекратила изрыгать на пол фургона свинину с бобами, Сукиота схватила ее за подбородок и развернула к себе лицом.
– Это тебе за мою машину, Ишем, и театр.
К губе Эви прилип кусочек полупереваренного тофу.
– Извини, – кое-как выдавила она из себя.
Сукиота резко ударила ее коленом прямо в солнечное сплетение. От удара каждая мышца ее тела судорожно сжалась. Эви снова вырвало, и она молилась про себя, чтобы только не оказались поврежденными внутренние органы.
– Хочешь знать, почему ты еще жива?
В ответ Эви удалось промычать нечто нечленораздельное.
– Ты жива потому, что сорвала всю мою операцию. – Сукиота схватила Эви за больное плечо и резко дернула, заставляя пленницу выпрямиться. Через всю руку Эви словно полоснули раскаленным кинжалом. – И я хочу знать, почему?
Эви смотрела на Сукиоту, и постепенно до нее стало доходить, что здесь происходит что-то неладное. Нечто такое, чего она не знала или же о чем не догадывалась.
Сукиота отпустила плечо Эви и села напротив:
– Значит, мы понимаем друг друга?
Эви кивнула. Она-то понимала. Ей было прекрасно известно, что представляет из себя эта Сукиота.
Снова где-то поблизости прогрохотал поезд. Лампы на мгновение потускнели, и в открытые створки фургона влетели клубы пыли.
– На кого ты работаешь, Ишем?
Эви беззвучно рассмеялась – в тот момент ей было наплевать, что за это она может схлопотать еще один удар.
– На тех же, что и ты.
Сукиота закатила ей пощечину – это было не столь болезненно, сколь унизительно.
– Чушь собачья. Я тоже подумала об этом, когда ты запросила радиосвязь. Тебя нет в базе данных.
– Значит, меня стерли.
– Удобная отговорка. У тебя с собой была инфокарта с записью слежки. Кто эти люди в квартире?
Эви выложила ей все как на духу. Уж если Сукиота взялась за дело, она наверняка все уже знает.
Сукиота кивала, слыша хорошо знакомые ей имена.
– А теперь будь добра, объясни мне, как семь мертвецов мешают мне делать мое дело.
– Что? Какие семь мертвецов?
Сукиота наклонилась поближе.
– Эзра Фрей погиб во время взрыва при исполнении особой миссии в Кливленде в августе пятьдесят третьего. Эрин Хофштадтер числится пропавшим без вести с пятьдесят третьего года, когда Госдепартамент послал его с разведывательной миссией в оккупированную Японию. Дэвид Прайс утонул, угодив с машиной в Чесапикский залив, в сентябре пятьдесят третьего. Дэвидсон – его зовут, то есть звали, Лео – заживо сгорел в собственном доме в Сан-Франциско 23 мая 2055 года. А этот профессор, его имя Скотт Фитцджеральд, предположительно, свалился с радиотелескопа и сломал себе шею в пятьдесят третьем.
Сукиота сделала паузу, видимо, для того, чтобы проследить за реакцией Эви.
– Полагаю, ты даже не догадывалась, что видишь запись квартиры, которую заполонили трупы? В моем списке мертвецов еще двое, Ишем. Тип, которого ты называешь «Гейб», проходит в нем под именем «Габриэль», он наемный убийца. По официальной версии, его нейтрализовали в пятьдесят четвертом…
– Ты сказала, что их двое, – уточнила Эви, так как Сукиота уже перечислила всех собравшихся в комнате.
Улыбнувшись, Сукиота вытащила из кармана инфокарту и взглянула на нее так, словно была наделена даром считывать с нее информацию невооруженным глазом.
– Ты хочешь сказать, что тебе это неизвестно? Кто-то угрохал кучу денег и энергии на то, чтобы ради тебя фальсифицировать десятки секретных баз данных…
– Какого черта…
Сукиота схватила Эви за горло, не дав договорить, и поднесла к самому ее носу инфокарту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38