https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/protochnye/
Тут показания резко расходятся. Известно одно: в машине видели двоих или троих, один — седой старик. Кроме того, как только к работе подключилось наше берлинское Бюро, выяснилось любопытное совпадение. Трижды отмечалась активность русской разведки… — Бентли сделал выразительную паузу и легким кивком передал инициативу мексиканцу.
Юханссон подумал: «Не подать ли прямо сейчас в отставку и не уехать ли к жене во Флориду, в прелестный домик с оранжереями, где этот кошмар забудется навсегда».
— Действительно, совпадения более чем любопытные, — Альварес вынул из кармана бумажку, скатал над пепельницей. — Мистер Грегори, мои люди потратили сутки для выяснения личности рецептора, который исчез из ваших архивов. Того самого Пенчо Фернандеса. Замечу кстати, он также седой старик, можете взглянуть на снимок. Вскрылись некоторые подробности. Для начала — он настоящий майя, как и устойчивая группа его сторонников, — нечто среднее между преступным синдикатом и боевой гвардией политических подпольщиков. Темный крестьянин Фернандес в правление прежнего президента Эрнесто Седильо состоял в Партии национального действия, которая, как известно, пришла к власти в двухтысячном году. И в то же время он проходил по данным полиции штата Герреро, как лицо, близкое к повстанцам. Его неоднократно арестовывали и всякий раз выпускали, скорее всего, за большие взятки. После смены власти Фернандес прекратил всякое участие в подрывной, да и вообще политической деятельности, хотя политические цели, судя по его убеждениям, отнюдь не были достигнуты.
Некоторые свидетельства говорят в пользу того, что через его руки проходили крупные суммы денег, направлявшиеся в предвыборный котел. Источник средств неизвестен, полиции не удалось внедриться в организацию к индейцам. В этом смысле интересен человек рядом на снимке. Это не кто иной, как Хуан Кастильо, бывший оппозиционер, который продвинулся и теперь занимает пост в Службе охраны президента. Очень богат, активно скупает нефтяные бумаги, владелец трех химических производств, имеет долю собственности в игорном бизнесе. Опять же корни богатства проследить крайне сложно, и это притом, что каких-то восемь лет назад он был совершенно нищим. Есть еще несколько фигур, но я заостряю ваше внимание на Кастильо. — Альварес глотнул кофе. — Мы связались с коллегами и выяснили, что нужный нам Пенчо Фернандес за последний месяц не пользовался услугами ни одной авиакомпании по маршруту Мексика-Европа. В то же время никто не может сообщить его местонахождение. У этого человека двойная жизнь: бедный фермер жертвует через подставных людей сотни тысяч песо на детский приют для маленьких индейцев, способствует культурному центру майя… Сказать по правде, это напоминает поведение классического гангстера, с его полузабытым моральным кодексом. Личный аскетизм, известный избирательный альтруизм, даже благотворительность — и крайне жесткие ориентиры в политической игре.
Еще раз остановлюсь на финансовой стороне. Мы нашли один достаточно достоверный источник, осведомителя, близкого к кругам партизан. Он сообщил, что люди, преданные Фернандесу, несколько раз уходили от него порожняком, а возвращались с крупными суммами наличных денег. Это выглядело так, словно они получали от него на продажу нечто весьма ценное небольшого объема.
— Наркотики? — спросил Бентли.
— Неизвестно. Я возвращаюсь к товарищу Фернандеса. Выяснилась забавная деталь. Пять дней назад в Испании, на служебном аэродроме в окрестностях Бильбао, сел для мелкого ремонта частный «Боинг», принадлежащий мексиканскому нефтяному концерну, доля собственности пресловутого Кастильо в котором составляет почти семьдесят процентов. Сегодняшней ночью самолет взял курс на Мексику, в настоящий момент его готовятся встретить. Как только появится что-то новое, я вас извещу.
Альварес, на губах которого, как прежде, блуждала скользкая улыбка, аккуратно оправил идеально отутюженную штанину, забросил ногу на ногу и спрятал хищный профиль в тень. Грегори поблагодарил агента движением подбородка, повернулся к аналитику.
— И последний штрих, — встрял опять Бентли. — Мистер Грегори выразился в том смысле, что Умберто заслуживает лишь административного взыскания. Это не так. Оператор Хелен Доу, заступив на пост, сообщила, что в течение пятидесяти двух часов стационарный комплекс бездействовал. Точнее, аппаратура работала, но записи уничтожены. И это притом, что обычно запись показаний ведется по трем независимым защищенным каналам.
Несколько секунд все молчали, переваривая ошеломляющую новость. Первым опомнился Пендельсон:
— Но я за это время неоднократно заходил в диспетчерскую комплекса, запись шла в штатном режиме…
— С чего вы взяли? — нагловато прищурился Бентли. — Я хочу сказать, где гарантия того, что Гарсия не прокручивал для вас картинки годичной давности? У меня так нет ни малейших сомнений. Техники высочайшего класса проверяли вместе с мисс Доу. Записывающая аппаратура включена, но носители заменены. Никто, кроме Умберто, не знает, что происходило в мире за двое суток его дежурства. Я имею в виду, что происходило в плоскости ваших экспериментов.
Пендельсон осекся, он уже не был бледным, скорее наоборот, стремительно краснел, словно напичканный нитратами томат. Юханссон испытывал к аналитику смешанное чувство восхищения и брезгливости. Надо же, Хелен и не подумала поставить в известность собственное начальство, напрямую докладывает контрразведке. Везде у них осведомители, что, впрочем, следовало ожидать… Грегори помалкивал, вертя в пальцах кофейную ложечку.
— Прошу прощения, — Альварес шевельнул плечом. — Помимо Умберто, есть еще один осведомленный — Ковальский!
— Если он сумел собрать полевой комплект… — закончил Пендельсон.
— Спасибо, мистер Бентли, — сказал Грегори. — А теперь я попрошу доктора Пендельсона внести ясность в эту историю с Интернетом.
Большой П. не стал упорствовать, чуть ли не по буквам передал свой телефонный разговор с Ковальским.
— Я не видел причин отказывать, — хмуро закончил он. — На тот момент меня никто не оповестил, что мой бывший аспирант — государственный преступник… Наш разговор, как выяснилось, прослушивался, — косой взгляд в сторону Бентли, который и ухом не повел. — Вы можете убедиться, мне добавить нечего.
— Одну секунду, профессор, — вежливо перебил Альварес. — Я пытаюсь сопоставить время. Если скинуть со счетов внезапное помешательство, Ковальский упоминал некое событие или физическое явление, свидетелем которого он стал уже в Берлине. Так?
— Да, пожалуй…
— Он упрекал вас в сокрытии информации и был убежден, что приказ о свертывании опыта связан именно с явлением? Иными словами, он подразумевал, что вы лично или оператор базы также в курсе случившегося?
Пендельсон потер виски. Большой Ю. от волнения чуть не вывалился из кресла. Бентли моментально подхватил идею Альвареса.
— Это означает, у Гарсии уже в тот момент было, что скрывать. Доктор, что он мог увидеть на мониторе такого, что заставило бы его позабыть о карьере, бросить дом и удариться в бега? Извините, но никто из присутствующих не поверит в привидения или в злобных пришельцев, питающихся людьми. Побег Умберто был спланирован заранее.
— Я не улавливаю, — сказал Альварес задумчиво. — Если оба ваших сотрудника заранее планировали побег, допустим с целью продать аппаратуру русским, для чего было создавать столько сложностей? Убийства, в конце концов… Хорошо, вам для опытов нужна была эта девчонка, а русским-то она зачем?
Грегори отставил чашку, побарабанил пальцами по столу.
— Это нелепость, сэр! — взорвался Большой Ю. — Даже в руках такого спеца, как Ковальский… Видите ли, датчики невозможно вскрыть без необратимых повреждений, к тому же они неспособны к долгой автономной деятельности без… скажем так, без подпитки, — он жалобно взглянул на генерала. — Датчики наверняка давно погибли…
— Не погибли, — Большой П. пребывал в глубокой задумчивости. — Пару дней еще есть.
— Что значит «погибли»? — откликнулся спецагент. — Они у вас живые, что ли?
Большой Ю. пристально смотрел на Грегори. Тот какое-то время делал вид, что не замечает взгляда, потом крякнул и махнул рукой:
— О'кей, мистер Альварес имеет право знать. Доктор Пендельсон, объясните, как функционирует техника третьего отдела.
— Мистер Альварес не имеет соответствующего допуска.
— Как и мистер Бентли, — язвительно вставил Большой Ю.
— Положение чрезвычайное, — отрезал Грегори. — Мы оформим допуск сегодня же. Прошу вас, профессор!
— Датчик Сноу сконструирован, как кибернетический организм, — первая фраза далась Пендельсону с трудом. — Разработка шла вразрез с любыми существующими методиками. Мы заведомо не делали ставку на электронную технику, а всё внимание направляли на биологические объекты. Восемь лет назад в лаборатории биофизики начинающим сотрудникам Сноу и Ковальскому удалось смоделировать условия, при которых мозг шимпанзе продолжал жить вне тела более семнадцати часов. То есть начинали мы с крыс, позже перешли на шимпанзе и резусов, а закончили собаками. Собаками, как известно, преимущественно занимаются русские, но оказалось, что адаптационный порог обезьян не позволяет удерживать сознание в высоком тонусе концентрации. Проще говоря, мозг обезьяны, лишившись тела, испытывает столь сильный стресс, что с трудом поддается дальнейшей обработке.
— Обработке? — Бентли был шокирован. Никто из сидящих в кабинете не знал, что его ближайшими и единственными друзьями были два французских бульдога.
— Естественно, — с заученной монотонностью, точно на лекции, продолжал Пендельсон. — Датчик Сноу — это уникальнейший прибор, аналогов ему не существует. Маленький экскурс. Наиболее важные функции в управлении организмом человека несет кора больших полушарий. Допустим, у собаки в горле застряла кость. Всякое прикосновение вызывает у животного естественную болевую реакцию, и, как следствие, собака не подпускает ветеринара. Спинной мозг преобладает над головным. Человек в данной ситуации способен сознательно подавить болевой синдром: мы, к примеру, не вырываемся из кресла дантиста. Это понятно?
Электроды, вживленные в мозг собаки, блокируют эту защиту, животное начинает выполнять наши команды. По кровеносной системе циркулируют поочередно два различных типа сыворотки. Сыворотка позволяет доставлять к клеткам в четыре раза больше кислорода, чем кровь, а второй тип жидкости удаляет продукты переработки. Таким образом, клеточный обмен ускоряется вдвое. Как вы заметили, стационарный комплекс занимает площадь более двух тысяч квадратных футов; минимизируя оборудование, мы ухудшаем восстановительные свойства. Поэтому в полевых датчиках мозг животного устойчиво функционирует максимум неделю.
Многолетним подбором нагрузок удалось повысить телепатическую восприимчивость, и без того присущую шимпанзе и собакам. Остальную часть комплекса занимает электроника. Здесь Ковальский использовал опыт японцев, они дальше всех продвинулись в расшифровке снов собак и приматов. Но занимали нас, как вы понимаете, человеческие сигналы, а не переговоры птиц на Великих озерах. Генератор действует в обратном режиме: он на короткое время создает импульс, который может быть принят человеком. За шесть лет мозг лишь одиннадцати собак оказался способен к «общению» с рецепторами, особенной удачей можно считать сенбернара Панча. Чрезвычайно высокий уровень восприимчивости, несомненные задатки к развитию мышления, великолепная стрессоустойчивость. Задача состояла, естественно, в установлении устойчивого контакта с обычными людьми, но пока нам хвастаться нечем. Гораздо важнее другое. Препарируя органы животных, отработавших в комплексе срок более трех месяцев, мы столкнулись с серьезными органическими изменениями лобных долей, природа которых до конца не ясна…
— Я прошу прощения, доктор Пендельсон, — Грегори, как бы защищаясь, поднял ладони. — Неспециалистам трудно следить за ходом рассуждений. Мистер Альварес, вы удовлетворены?
— Более чем, — Альварес не скрывал потрясения, больше не раскачивал носком ботинка и даже перестал улыбаться. — Это фантастика! Теперь я не сомневаюсь, русским тут есть, чем поживиться. Но чтобы они работали на пару с майя, с какими-то лесными бандами — это еще большая фантастика! Вашего Умберто нельзя оставлять на свободе. Что бы он ни скрывал, мы узнаем. Пока человек жив, он может всё рассказать. Если, к тому же, он поднимет шум по поводу несчастных собачек…
От Пендельсона не укрылось, что Бентли открыл рот, но в последний момент передумал. Его также передернуло от столь явного намека на заплечные методики. Профессор залпом выпил стакан воды, он не находил способа навести разговор на те три строчки, что послал Ковальский. А в этих строчках, вероятно, крылось самое главное. Мы бродим по кругу, укорял он себя, и не замечаем очевидного. При чем тут русские или индейцы с самолетами? Либо надо немедленно остановить весь цикл, и главное — заглушить генераторы, либо… А что «либо»? Он вспомнил Тенесси и поилку.
— Безусловно, — согласился Грегори. — Я настоятельно прошу вас заняться Гарсией Умберто в первую очередь. Мне бы очень хотелось знать, куда он направится, но, очевидно, вы правы… Риск слишком велик. Джентльмены, какие еще соображения?
— У меня есть люди в Европе, которые могли бы частным образом выйти на русских, — нерешительно пробормотал Большой Ю. — Если вы позволите, сэр…
— Позволю, — коротко сказал генерал. — Сейчас хороши все средства.
В кармане у Бентли прозвонил телефон. Минуту он слушал молча, затем стянул с переносицы очки и уставился на Грегори с таким видом, будто получил известие о начале ядерной атаки.
— Это Доу…
Большой Ю. почувствовал укол ревности. Рохле Пендельсону, похоже, наплевать, что подчиненный докладывает этому скунсу напрямую, через голову начальства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Юханссон подумал: «Не подать ли прямо сейчас в отставку и не уехать ли к жене во Флориду, в прелестный домик с оранжереями, где этот кошмар забудется навсегда».
— Действительно, совпадения более чем любопытные, — Альварес вынул из кармана бумажку, скатал над пепельницей. — Мистер Грегори, мои люди потратили сутки для выяснения личности рецептора, который исчез из ваших архивов. Того самого Пенчо Фернандеса. Замечу кстати, он также седой старик, можете взглянуть на снимок. Вскрылись некоторые подробности. Для начала — он настоящий майя, как и устойчивая группа его сторонников, — нечто среднее между преступным синдикатом и боевой гвардией политических подпольщиков. Темный крестьянин Фернандес в правление прежнего президента Эрнесто Седильо состоял в Партии национального действия, которая, как известно, пришла к власти в двухтысячном году. И в то же время он проходил по данным полиции штата Герреро, как лицо, близкое к повстанцам. Его неоднократно арестовывали и всякий раз выпускали, скорее всего, за большие взятки. После смены власти Фернандес прекратил всякое участие в подрывной, да и вообще политической деятельности, хотя политические цели, судя по его убеждениям, отнюдь не были достигнуты.
Некоторые свидетельства говорят в пользу того, что через его руки проходили крупные суммы денег, направлявшиеся в предвыборный котел. Источник средств неизвестен, полиции не удалось внедриться в организацию к индейцам. В этом смысле интересен человек рядом на снимке. Это не кто иной, как Хуан Кастильо, бывший оппозиционер, который продвинулся и теперь занимает пост в Службе охраны президента. Очень богат, активно скупает нефтяные бумаги, владелец трех химических производств, имеет долю собственности в игорном бизнесе. Опять же корни богатства проследить крайне сложно, и это притом, что каких-то восемь лет назад он был совершенно нищим. Есть еще несколько фигур, но я заостряю ваше внимание на Кастильо. — Альварес глотнул кофе. — Мы связались с коллегами и выяснили, что нужный нам Пенчо Фернандес за последний месяц не пользовался услугами ни одной авиакомпании по маршруту Мексика-Европа. В то же время никто не может сообщить его местонахождение. У этого человека двойная жизнь: бедный фермер жертвует через подставных людей сотни тысяч песо на детский приют для маленьких индейцев, способствует культурному центру майя… Сказать по правде, это напоминает поведение классического гангстера, с его полузабытым моральным кодексом. Личный аскетизм, известный избирательный альтруизм, даже благотворительность — и крайне жесткие ориентиры в политической игре.
Еще раз остановлюсь на финансовой стороне. Мы нашли один достаточно достоверный источник, осведомителя, близкого к кругам партизан. Он сообщил, что люди, преданные Фернандесу, несколько раз уходили от него порожняком, а возвращались с крупными суммами наличных денег. Это выглядело так, словно они получали от него на продажу нечто весьма ценное небольшого объема.
— Наркотики? — спросил Бентли.
— Неизвестно. Я возвращаюсь к товарищу Фернандеса. Выяснилась забавная деталь. Пять дней назад в Испании, на служебном аэродроме в окрестностях Бильбао, сел для мелкого ремонта частный «Боинг», принадлежащий мексиканскому нефтяному концерну, доля собственности пресловутого Кастильо в котором составляет почти семьдесят процентов. Сегодняшней ночью самолет взял курс на Мексику, в настоящий момент его готовятся встретить. Как только появится что-то новое, я вас извещу.
Альварес, на губах которого, как прежде, блуждала скользкая улыбка, аккуратно оправил идеально отутюженную штанину, забросил ногу на ногу и спрятал хищный профиль в тень. Грегори поблагодарил агента движением подбородка, повернулся к аналитику.
— И последний штрих, — встрял опять Бентли. — Мистер Грегори выразился в том смысле, что Умберто заслуживает лишь административного взыскания. Это не так. Оператор Хелен Доу, заступив на пост, сообщила, что в течение пятидесяти двух часов стационарный комплекс бездействовал. Точнее, аппаратура работала, но записи уничтожены. И это притом, что обычно запись показаний ведется по трем независимым защищенным каналам.
Несколько секунд все молчали, переваривая ошеломляющую новость. Первым опомнился Пендельсон:
— Но я за это время неоднократно заходил в диспетчерскую комплекса, запись шла в штатном режиме…
— С чего вы взяли? — нагловато прищурился Бентли. — Я хочу сказать, где гарантия того, что Гарсия не прокручивал для вас картинки годичной давности? У меня так нет ни малейших сомнений. Техники высочайшего класса проверяли вместе с мисс Доу. Записывающая аппаратура включена, но носители заменены. Никто, кроме Умберто, не знает, что происходило в мире за двое суток его дежурства. Я имею в виду, что происходило в плоскости ваших экспериментов.
Пендельсон осекся, он уже не был бледным, скорее наоборот, стремительно краснел, словно напичканный нитратами томат. Юханссон испытывал к аналитику смешанное чувство восхищения и брезгливости. Надо же, Хелен и не подумала поставить в известность собственное начальство, напрямую докладывает контрразведке. Везде у них осведомители, что, впрочем, следовало ожидать… Грегори помалкивал, вертя в пальцах кофейную ложечку.
— Прошу прощения, — Альварес шевельнул плечом. — Помимо Умберто, есть еще один осведомленный — Ковальский!
— Если он сумел собрать полевой комплект… — закончил Пендельсон.
— Спасибо, мистер Бентли, — сказал Грегори. — А теперь я попрошу доктора Пендельсона внести ясность в эту историю с Интернетом.
Большой П. не стал упорствовать, чуть ли не по буквам передал свой телефонный разговор с Ковальским.
— Я не видел причин отказывать, — хмуро закончил он. — На тот момент меня никто не оповестил, что мой бывший аспирант — государственный преступник… Наш разговор, как выяснилось, прослушивался, — косой взгляд в сторону Бентли, который и ухом не повел. — Вы можете убедиться, мне добавить нечего.
— Одну секунду, профессор, — вежливо перебил Альварес. — Я пытаюсь сопоставить время. Если скинуть со счетов внезапное помешательство, Ковальский упоминал некое событие или физическое явление, свидетелем которого он стал уже в Берлине. Так?
— Да, пожалуй…
— Он упрекал вас в сокрытии информации и был убежден, что приказ о свертывании опыта связан именно с явлением? Иными словами, он подразумевал, что вы лично или оператор базы также в курсе случившегося?
Пендельсон потер виски. Большой Ю. от волнения чуть не вывалился из кресла. Бентли моментально подхватил идею Альвареса.
— Это означает, у Гарсии уже в тот момент было, что скрывать. Доктор, что он мог увидеть на мониторе такого, что заставило бы его позабыть о карьере, бросить дом и удариться в бега? Извините, но никто из присутствующих не поверит в привидения или в злобных пришельцев, питающихся людьми. Побег Умберто был спланирован заранее.
— Я не улавливаю, — сказал Альварес задумчиво. — Если оба ваших сотрудника заранее планировали побег, допустим с целью продать аппаратуру русским, для чего было создавать столько сложностей? Убийства, в конце концов… Хорошо, вам для опытов нужна была эта девчонка, а русским-то она зачем?
Грегори отставил чашку, побарабанил пальцами по столу.
— Это нелепость, сэр! — взорвался Большой Ю. — Даже в руках такого спеца, как Ковальский… Видите ли, датчики невозможно вскрыть без необратимых повреждений, к тому же они неспособны к долгой автономной деятельности без… скажем так, без подпитки, — он жалобно взглянул на генерала. — Датчики наверняка давно погибли…
— Не погибли, — Большой П. пребывал в глубокой задумчивости. — Пару дней еще есть.
— Что значит «погибли»? — откликнулся спецагент. — Они у вас живые, что ли?
Большой Ю. пристально смотрел на Грегори. Тот какое-то время делал вид, что не замечает взгляда, потом крякнул и махнул рукой:
— О'кей, мистер Альварес имеет право знать. Доктор Пендельсон, объясните, как функционирует техника третьего отдела.
— Мистер Альварес не имеет соответствующего допуска.
— Как и мистер Бентли, — язвительно вставил Большой Ю.
— Положение чрезвычайное, — отрезал Грегори. — Мы оформим допуск сегодня же. Прошу вас, профессор!
— Датчик Сноу сконструирован, как кибернетический организм, — первая фраза далась Пендельсону с трудом. — Разработка шла вразрез с любыми существующими методиками. Мы заведомо не делали ставку на электронную технику, а всё внимание направляли на биологические объекты. Восемь лет назад в лаборатории биофизики начинающим сотрудникам Сноу и Ковальскому удалось смоделировать условия, при которых мозг шимпанзе продолжал жить вне тела более семнадцати часов. То есть начинали мы с крыс, позже перешли на шимпанзе и резусов, а закончили собаками. Собаками, как известно, преимущественно занимаются русские, но оказалось, что адаптационный порог обезьян не позволяет удерживать сознание в высоком тонусе концентрации. Проще говоря, мозг обезьяны, лишившись тела, испытывает столь сильный стресс, что с трудом поддается дальнейшей обработке.
— Обработке? — Бентли был шокирован. Никто из сидящих в кабинете не знал, что его ближайшими и единственными друзьями были два французских бульдога.
— Естественно, — с заученной монотонностью, точно на лекции, продолжал Пендельсон. — Датчик Сноу — это уникальнейший прибор, аналогов ему не существует. Маленький экскурс. Наиболее важные функции в управлении организмом человека несет кора больших полушарий. Допустим, у собаки в горле застряла кость. Всякое прикосновение вызывает у животного естественную болевую реакцию, и, как следствие, собака не подпускает ветеринара. Спинной мозг преобладает над головным. Человек в данной ситуации способен сознательно подавить болевой синдром: мы, к примеру, не вырываемся из кресла дантиста. Это понятно?
Электроды, вживленные в мозг собаки, блокируют эту защиту, животное начинает выполнять наши команды. По кровеносной системе циркулируют поочередно два различных типа сыворотки. Сыворотка позволяет доставлять к клеткам в четыре раза больше кислорода, чем кровь, а второй тип жидкости удаляет продукты переработки. Таким образом, клеточный обмен ускоряется вдвое. Как вы заметили, стационарный комплекс занимает площадь более двух тысяч квадратных футов; минимизируя оборудование, мы ухудшаем восстановительные свойства. Поэтому в полевых датчиках мозг животного устойчиво функционирует максимум неделю.
Многолетним подбором нагрузок удалось повысить телепатическую восприимчивость, и без того присущую шимпанзе и собакам. Остальную часть комплекса занимает электроника. Здесь Ковальский использовал опыт японцев, они дальше всех продвинулись в расшифровке снов собак и приматов. Но занимали нас, как вы понимаете, человеческие сигналы, а не переговоры птиц на Великих озерах. Генератор действует в обратном режиме: он на короткое время создает импульс, который может быть принят человеком. За шесть лет мозг лишь одиннадцати собак оказался способен к «общению» с рецепторами, особенной удачей можно считать сенбернара Панча. Чрезвычайно высокий уровень восприимчивости, несомненные задатки к развитию мышления, великолепная стрессоустойчивость. Задача состояла, естественно, в установлении устойчивого контакта с обычными людьми, но пока нам хвастаться нечем. Гораздо важнее другое. Препарируя органы животных, отработавших в комплексе срок более трех месяцев, мы столкнулись с серьезными органическими изменениями лобных долей, природа которых до конца не ясна…
— Я прошу прощения, доктор Пендельсон, — Грегори, как бы защищаясь, поднял ладони. — Неспециалистам трудно следить за ходом рассуждений. Мистер Альварес, вы удовлетворены?
— Более чем, — Альварес не скрывал потрясения, больше не раскачивал носком ботинка и даже перестал улыбаться. — Это фантастика! Теперь я не сомневаюсь, русским тут есть, чем поживиться. Но чтобы они работали на пару с майя, с какими-то лесными бандами — это еще большая фантастика! Вашего Умберто нельзя оставлять на свободе. Что бы он ни скрывал, мы узнаем. Пока человек жив, он может всё рассказать. Если, к тому же, он поднимет шум по поводу несчастных собачек…
От Пендельсона не укрылось, что Бентли открыл рот, но в последний момент передумал. Его также передернуло от столь явного намека на заплечные методики. Профессор залпом выпил стакан воды, он не находил способа навести разговор на те три строчки, что послал Ковальский. А в этих строчках, вероятно, крылось самое главное. Мы бродим по кругу, укорял он себя, и не замечаем очевидного. При чем тут русские или индейцы с самолетами? Либо надо немедленно остановить весь цикл, и главное — заглушить генераторы, либо… А что «либо»? Он вспомнил Тенесси и поилку.
— Безусловно, — согласился Грегори. — Я настоятельно прошу вас заняться Гарсией Умберто в первую очередь. Мне бы очень хотелось знать, куда он направится, но, очевидно, вы правы… Риск слишком велик. Джентльмены, какие еще соображения?
— У меня есть люди в Европе, которые могли бы частным образом выйти на русских, — нерешительно пробормотал Большой Ю. — Если вы позволите, сэр…
— Позволю, — коротко сказал генерал. — Сейчас хороши все средства.
В кармане у Бентли прозвонил телефон. Минуту он слушал молча, затем стянул с переносицы очки и уставился на Грегори с таким видом, будто получил известие о начале ядерной атаки.
— Это Доу…
Большой Ю. почувствовал укол ревности. Рохле Пендельсону, похоже, наплевать, что подчиненный докладывает этому скунсу напрямую, через голову начальства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51