установка ванны цена 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

"Я ни на что не собираюсь жаловаться. Знал, на что иду. И не будем этом, шеф, ладно?"
С Ивиным тоже было немало хлопот в свое время, когда Баржин решил перетащить его к себе. Дело в том, что Борю-бис угораздило из-за какой-то романтической истории уйти с пятого курса института, да так и не вернуться туда. И Баржину приходилось ходить к Старику и доказывать, что пройти мимо такого человека -- "больше чем преступление -- это ошибка", как говорил господин де Талейран. И Старик сам объяснялся с начальником отдела кадров( В конце концов Борю-бис оформили младшим научным сотрудником, хотя это было отнюдь не много для таких золотых рук. Практически же он руководил второй .экспериментальной группой.
Наконец, Перегуд, Он пришел в лабораторию одним из последних, потому что он -- испытатель. Первый в истории лонг-стрессмен.
Еще мальчишкой Герман увлекался парящим полетом. Это был новый, модный в те поры вид спорта: большой трамплин, вроде лыжного, по которому скользит по рельсам тележка-слайд, выбрасывающая в воздух человека с крыльями, чем-то напоминающими первые планеры Лилиенталя. Крылья раскрываются в момент, когда человек в свободном полете достигает наивысшей точки. А потом начинается парение( Оценивается и длительность, и дальность, и изящество полета.
Герман довольно быстро стал сперва разрядником, потом -- мастером, наконец -- чемпионом Союза. Парящий полет -- спорт молодых. И он требует очень гармоничного развития всего онанизма в целом, а не избирательно, как большинство других видов спорта.
Кончив школу, Герман поступил в институт физкультуры имени Лесгафта. Окончил, был оставлен в аспирантуре и в порядке культурного обмена послан в Индию, в Мадрасскую школу хатха-йоги. Вернувшись, начал преподавать в институте, а попутно вел факультатив по хатха-йоге. Кроме того, он читал популярные лекции, на одной из которых и познакомился с Баржи-ным. Точнее, Баржин подошел к нему и предложил поговорить. Герман согласился, и Баржин рассказал ему всю историю своей идеи, историю хомофеноменологии и их лаборатории.
Вот сидят они за столом -- такие разные, несхожие, со своими судьбами, характерами, взглядами.
Что же объединяет их?
Хомофеноменология.
VIII
Человек и идея -- это система с обратной связью. Идеи порождаются людьми, но в свою очередь влияют на людские судьбы, зачастую формируя не только отдельных людей, но и целые поколения.
Хомофеноменология родилась из коллекции Борьки Баржина, но еще долго переживала своеобразный инкубационный период -- до тех пор, пока однажды Старик не сказал:
-- (А что, если представить себе все эти все возможности сконцентрированными в одном человеке, этаком Большом Бухарце, а?
Тогда она стала бурно расти, вовлекая в сферу своего влияния все новых людей, порождая субидеи, расти, пока не закончилась провалившимся экспериментом, -- как железнодорожная ветка заканчивается тупиком, конструкцией из пяти шпал, выкрашенных шлагбаумной черно-белой полосой и укрепленных песчаной обваловкой.
Но когда она начиналась, Баржин не думал, что такое может произойти. Не мог допустить такой мысли. Ведь все шло так гладко, так замечательно гладко(
Они начали с классификации.
Выяснилось, что все подтвержденные феномены можно разделить на две основные группы: способности гипертрофированные, развитые за счет притупления остальных, как, например, осязание у слепых; и способности, развитые самостоятельно, без ущерба остальным. В первую очередь Баржина интересовали именно эти, вторые способности, хомофеномены.
Но все случаи были спонтанны, непредсказуемы и неуправляемы. В этом и заключалась, в сущности, вся проблема.
Первая модель, "Бухарец-1", была просто суммой всех известных феноменов второго рода. Их набралось свыше сотни: чтение со скоростью сотен тысяч знаков в минуту; отсутствие потребности во сне; наследственная, генетическая память: способность ко мгновенному устному счету( Этот ряд можно было бы продолжать почти до бесконечности. "Бухарец-1" оказался настолько непохожим на нормального человека, что не только Баржину, -- даже Старику и то, похоже, стало не по себе.
"Бухарец-2" отличался от первого усложнением внутренней структуры. Для удобства была принята такая модель: предположи, что мозг человека, как известно, задействованный лишь на три-пять процентов, состоит как бы из двух зон -- рабочей, включающей в себя эти пресловутые три-пять процентов, и резервной, причем рабочая окружена неким барражем. Не будем вдаваться в генезис этого барража -- пусть такими вопросами занимается Озол, это по его части. (Кстати, Озол-таки занялся: написал рассказ, в котором все сводилось к очередному поколению космических пришельцев, правда, как всегда, с довольно оригинальным поворотом, -- он ввел некий "порог адаптации". При переселении на планету с первобытными условиями туда должен попадать организм, по сложности адекватной окружающей среде, в противном случае он останется чужеродным. Отсюда и барраж вокруг трехпроцентной зоны. Но рассказ все-таки был плох, и Озол сам понимал это().
Для хомофеноменологов же барраж был лишь условностью, как условна боровская планетарная модель атома. Главное в другом: в этом случае все хомофеномены можно представить узкими локальными прорывами барража, лучевым выходом интеллекта из рабочей зоны в резервную.
Но опять-таки: как сделать этот выход управляемым?
Вот тут-то и пригодилась удачно брошенная Озолом идея лонг-стресса.
Стресс -- точнее одна из его разновидностей, активная или норадреналиновая, при которой надпочечники вырабатывают и выбрасывают в организм норадреналин, -- это как бы форсаж биологической системы. В состоянии стресса организм действует на пределе своих возможностей ( возможностей рабочей зоны -- по "Бухарцу-2"). Однако стрессу сопутствует резкое ускорение темпов белкового обмена, увеличение количества потребляемой энергии и вырабатываемых шлаков. Поэтому стресс кратковременен, а за ним следует тяжелая реакция.
Обычная белая мыть вдруг набрасывается на кошку с такой яростью, что опешивший "микротигр", теряя клочья шерсти, обращается в бегство. Это -стресс. Человек поднимает двухтонную-- балку, придавившую его напарника, и держит на весу, пока пострадавшего оттаскивают в сторону. И это -- стресс. Разведчик за считанные минуты перелистывает сотни страниц, испещренных сложнейшими расчетами, а потом воспроизводит их с точностью до запятой. Это не только тренированная память, это -- стресс. Как же его пролонгировать?
На решение этой задачи ушло несколько лет, а могло бы -- во много раз больше, не догадайся они привлечь к работе Институт экспериментальной физиологии и Гипромед. Найденное в итоге решение было если и не идеальным, то по крайней мере приемлемым. Оно представляло собой систему из трех рецепторов (на артерии, вене и ретикулярной формации, этом распределительном щите мозга), передававших показания на сумматор. Последний управляя деятельностью дополнительной почки, которая перерабатывала и утилизировала избыток белковых шлаков, и работой двух эффекторов, один из которых через артерию вводил в организм АТФ, а другой регулировал, воздействуя на гипофиз, гормональный баланс. Эта система позволяла безо всяких последствий удерживать организм в состоянии стресса сколь угодно долгое время.
Первые опыты на крысах дали обнадеживающие результаты. Физическая сила и выносливость повысилась многократно. Интересно было и поведение крыс в лабиринтах: при первой попытке результаты лонг-стрессированных животных были такими же, как и у контрольных. Но при последующих -- лонг-стрессированные не ошибались ни разу. Закреплялись рефлексы мгновенно.
На собаках результат получились еще ярче. Прячем наряду с фактами тут начали уже твориться легенды. Так Зимин, например, утверждал, что бывали случаи, когда вундерпсы, как их называли в лаборатории, исполняли команду раньше, чем он успевал произнести ее вслух. Чуть-чуть, на долю секунды, быть может, но -- раньше. Впрочем, в протоколы экспериментов Зимин этого не занес. Да оно и понятно. Забегая вперед, стоит добавить только, что легенды эти получили впоследствии хождение и среди проводников лонг-стрессированных служебных собак(
Когда было испорчено более двух десятков извечно страдающих на благо человека дворняг, Чехашвили провел одну из самых удачных своих операций. Никому не сказавшись, он договорился с клубом служебного собаководства ДОСААФ и получил от них четырех овчарок, которых в лаборатории и ввели в лонг-стресс. А потом одну из них передали для испытания геологам, другую -в "Таллингаз", третью -- в милицию, четвертую -- на погранзаставу. Собаки прошли испытания блестяще; сотрудники "Таллиннгаза" даже написали восторженную статью, опубликованную в "Молодежи Эстонии". Наиболее же действенным оказалось восхищение пограничников: через несколько месяцев Старика и Баржина вызвали к большому начальству, каковое сообщило им, что тема эта, лонг-стресс, представляется весьма "многопланово перспективной" и заслуживающей самой деятельной разработки. Ассигнования по ней увеличиваются более чем вдвое, а все субподряды и прочие сторонние заказы получают "зеленую улицу".
И вот, наконец, появился первый лонг-стрессмен, человек, на себе испытавший лонг-стресс. Это было победой. Многократное увеличение как физических, так и интеллектуальных возможностей человека, еще один участок, отвоеванный разумом у косной материи! И уже через год в космосе оказался экипаж, состоявший из четырех человек, двое из которых были лонг-стрессменами, а двое контрольными.
Но в баржинской лаборатории знали: это только шаг. Не больше. Главное -- впереди. Ведь это только полное овладение тремя процентами потенциальных возможностей мозга, рабочей зоной. А остальные девяносто семь процентов? И к тому же все время таскать на себе эту самую третью почку, хоть она и весьма портативна, беспокоиться о запасе энергии и АТФ( Нет, это паллиативное, временное решение.
И тогда был предложен новый вариант. Автором этой идеи был Лешка. Она поражал простотой: взять лонг-стрессмена и с помощью гипноза попробовать пробить пресловутый барраж. Ведь были же опыты Райновского, который внушал людям, что они -- Лобачевские и Репины, и те, до сеанса считавшиеся абсолютно бездарными в математике и живописи, начинали в самом деле писать, не как Репин, может быть, но как хорошие копиисты; начинали представлять себе неэвклидову геометрию( А что, если пойти по пути Райновского?
Эксперимент был задуман очень изящно. И столь же изящно провалился. Яновский провел сеанс. И -- ничего.
Просто ничего.
Тупик. Сооружение из пяти шпал, раскрашенных в черно-белую шлагбаумную полоску и укрепленное песчаной обваловкой.
Конечно, остается лонг-стресс. Он уже принес немало: объективно, явившись (не надо, в конце концов, бояться громких слов!) серьезным вкладом в науку, уже сейчас, только родившись, принес пользу людям; и субъективно -тоже, и в смысле морального удовлетворения, и в смысле сугубо материальном даже. И разрабатывать, улучшать, доводить, его можно до бесконечности.
Но -- хомофеноменология? Что будет с ней? Ведь лонг-стресс не приблизил решения ни на шаг(
IX
К полуночи в баржинской квартире царил настоящий шабаш. В спальне Гиго залихватски отплясывал с Зойкой нечто ухарское. Озол с пеной у рта спорил о чем-то с Германом, судя по доносящимся обрывкам фраз -- о йоге, которая была больным местом Озола и фигурировала чуть ли не во всех его рассказах. Лешка, Зимин и Боря-бис тоже спорили, но тихо, вполголоса, рисуя что-то на салфетке, -- это Лешка собирался "ни о чем не думать"!
Баржин распахнул окно: в комнате было накурено до топоровисения. С улицы хлынул поток сырого и холодного воздуха. Баржин с наслаждением вдохнул его. "Устал, -- подумал он. -- Устал. И хочу спать". Он собрался было выйти в кухню, погасить свет и посидеть там в одиночестве, когда раздался звонок.
Странно( Больше Баржин никого не ждал. На пороге стоял Старик. А рядом -- незнакомый, пожилой человек, чем-то его напоминающий: такой же высокий и тощий, с узким лицом и тяжелым подбородком.
-- Принимаете гостей, Борис Вениаминович? -- спросил Старик. -- Феликс Максимилианович Райновский, прошу любить и жаловать. Только что прилетел из Москвы, потому мы с ним и задержались несколько.
Райновский!
Баржин взглянул на Старика. Но тот был абсолютно, каменно серьезен. Только где-то в углах глаз( Хотя нет, это были просто морщинки(
-- Очень рад, -- Баржин пожал руку Райновскому и распахнул дверь в комнату. -- Прошу!
При виде Старика все вскочили. Из спальни высунулись Зойка и Чехашвили. Увидев Райновского, Гиго прямо-таки ошалел.
-- Феликс Максимилианович! Вырвались-таки?
-- Кто устоит перед натиском Чехашвили? -- хмыкнул Старик.
-- Штрафную им! -- потребовал Озол.
-- Можно, -- согласился Райновский. -- Сыро как-то у вас в Ленинграде. И мозгло. Так что с удовольствием(
-- Это что за фокусы? -- шепотом спросил Баржин у Гиго.
-- Не был уверен, что получится, вот и молчал.
В комнате образовалось какое-то подобие порядка.
Не прошло еще и часа, а Баржину стало казаться, что Райновский работает с ними с самого начала, настолько легко и естественно вошел он в их "братию". Это было приятно и самому Баржину, и -- он ясно видел это -- всем остальным.
Озол притащил поднос, уставленный чашками с дымящимся кофе, а Старику, не признававшему "этого поветрия", -- кирпично заваренный чай.
-- Ну-с, -- сказал Райновский, принимая протянутую ему Зойкой чашку, -а теперь два слова о деле. Только два слова, потому что всерьез будем говорить завтра, ибо утро, как известно, вечера мудренее. В общих чертах я о вашей работе знаю. Я имею в виду не лонг-стресс. Я имею в виду хомофеноменологию. Знаю из вашего, Гиго Бесарионович, письма, и из неоднократных разговоров со старым моим приятелем Иваном Михайловичем, -Райновский сделал легкий поклон в строну Старика.
1 2 3 4


А-П

П-Я