Однако неприятно, когда человек, лишенный мелидды, может с легкостью читать по твоему лицу. Я не собирался рассказывать ему о своих неприятностях, но посмотрел на него в лунном свете и увидел, что его внешний вид полностью соответствует сказанному. Он и впрямь походил на человека, чудом избежавшего смерти и давно не высыпавшегося.
– Не вижу ни крови, ни отрубленных конечностей, – заявил я. – Все могло бы быть хуже. – После восьми дней отшельничества я и сам верил в это.
Принц качнул головой:
– Давай пройдемся. Мне нужно размяться. Завтра я еду в Кувайю. – Александр редко сидел на одном месте. Он вышел из пятна лунного света и шагнул в тень колоннады. Повисло тяжкое молчание, я не понимал, что его беспокоит.
– Надеюсь, госпожа чувствует себя хорошо.
– Эта дракониха? Упрямится, как обычно. В последний раз, когда я ее видел, она разбила три лампы и едва не подожгла комнату. Потому что я отказался выслушать ее гениальный план по передаче части земель в безвозмездное пользование бедным фермерам. До этого я шесть недель провел в седле, все это время ни разу не спал с женщиной, а только участвовал в каких-то бессмысленных спорах и обсуждениях, а она приветствует меня болтовней об «использовании пустых земель» и о том, как «бедные смогут накормить себя и других, тогда как богатые помещики совершенно не думают об этом».
– Похоже, что план неплохой.
– Этот проклятый план всем хорош… лучше не бывает. – Александр негромко рассмеялся. – Она исключительная женщина, лучшая в Империи. Я ей так и сказал, но она занята всеми этими урожаями, когда я так давно ее не видел. В Загаде уже поговаривают, что я беру себе другую жену, поскольку за два года мы так и не породили наследника. Но я за это время не спал с ней и трех раз. Лидия говорит, что с тем же успехом она могла бы забеременеть от ветра.
Я ничего не ответил.
– А что твоя королева… вы устроили ваши дела?
– Я не смог…
– Ах да, вы же застенчивые эззарийцы. Можешь закрыть лицо, если не хочешь, чтобы я прочитал на нем правду. Судя по всему, дело обернулось не так, как ты ожидал.
Мы дошли до следующей колонны. Он снова умолк, но я решил не затягивать разговор:
– Почему ты звал меня, мой господин? Я очень рад тебя видеть, но сомневаюсь, что ты всего лишь хотел обсудить со мной семейные проблемы… даже если они не дают тебе покоя.
Он остановился и пронзительно посмотрел на меня. Непосвященный человек мог бы решить, что этот янтарный взгляд принадлежит Смотрителю.
– Мне было необходимо увидеть и выслушать тебя. Решить. Понять, правда ли то, что я помню, или это просто сон из моей нетрезвой юности. Выяснить, не ошибся ли я.
Между колоннами пронесся порыв ветра.
– И что же ты видишь?
– Ты тот, кого я знал. А это означает, что я не найду простого решения своей проблемы.
– Объясни.
Он снова зашагал вперед.
– Когда мы прогнали келидца, я решил, что теперь жизнь вернется в обычное русло. Что у меня будет время успокоиться и понять то, что мне необходимо понять… чтобы я был готов, когда придет мое время. Но на моего отца повлияло, сильно повлияло происшедшее два года назад. То, как его одурачил Каставан. То, что мы оказались в шаге от гибели. У него больше нет сил править. Ладно, я уже не ребенок. Я умею притворяться, когда это необходимо, и сдерживать свой болтливый язык. И никто не перечит мне, когда я заявляю, что «мой отец велел вам» или «Император приказал». И до недавнего времени все было прекрасно. Я ездил по всей Империи и видел, что все действительно считают меня голосом моего отца, как и было объявлено при помазании.
Он шагал все быстрее.
– Но некоторое время назад все дворяне в Империи словно почуяли, что отец уже не так силен. Они начали ссориться друг с другом, посягать на соседские земли, оспаривать границы владений, существующие с незапамятных времен, нарушать торговые сделки, вовлекая партнеров в усобные войны, они крадут друг у друга лошадей и детей, надеясь получить выкуп. Глупые стычки. Бессмысленное кровопролитие. Каждая ссора кончается чьей-нибудь смертью. Можно подумать, что мы вернулись на пять столетий назад. На прошлом летнем Дар-Хегеде трое дворян погибли на дуэлях, а один вел себя так возмутительно, что я вынужден был прогнать его. А на зимний Дар-Хегед пять семейств вовсе отказались приехать.
Значит, это вес Империи давил на его широкие плечи и угнетал его радостный дух.
– Получается, они больше не позволяют Империи то есть тебе, вершить их дела.
– Только когда я являюсь с солдатами и с оружием. Мне приходится разводить их в разные стороны и заставлять говорить друг с другом, чтобы стала очевидна вся их глупость. Иногда они пытаются не слушать, и мне приходится их заставлять. – Александр замер и привалился спиной к одному из каменных столбов. – С этим я могу справиться. Большинство из них резко умнеет, когда выясняется, что я не прочь пролить немного крови. Их, или своей, или чьей-нибудь еще. Некоторых волнений трудно избежать в создавшейся ситуации: незримый Император, молодой наследник. Если все не станет еще хуже, если я смогу передвигаться по стране так же быстро, как и прежде, я буду держать происходящее под контролем…
– И что тебя беспокоит?
– Есть кое-что еще. – Он посмотрел мне в глаза. – Скажи мне, Сейонн, что ты знаешь об Айворе Лукаше?
– Ничего. А что это такое? – Звучание слов походило на какой-то из диалектов Манганара.
– Что-то вроде Меча Света, так мне говорили. – Он снова заметался между колоннами. – Тот, кто называет себя этим именем, и его последователи, они как заноза в пальце. Он присвоил себе право исправлять несправедливость, делить зерно между бедными и богатыми, он хочет отнять власть у дерзийских хегедов и отдать его местным правителям, изменить те законы, которые ему не нравятся… освободить рабов. Советники моего отца вопят, чтобы я уничтожил его. Негодяя, как и следовало ожидать, поддерживают многие из народа. Но долгое время я не обращал на него внимания. Его цели почти не отличались от моих, и он пользовался мягкими методами. Я не видел проблемы в нескольких украденных овцах, в горстке освобожденных узников или паре насмерть оскорбленных помещиков. Что бы вы с моей женой ни думали обо мне, я вовсе не хочу, чтобы люди умирали от голода. Но в последние месяцы ситуация вышла из-под контроля. Он грабит повозки, везущие налоги. Поджигает дома. Похищает моих дворян. Нападает на купеческие караваны. На дорогах неспокойно. – Принц остановился на вершине следующего холма, как раз перед последней парой колонн в северной части Дазет-Хомола. Луна осветила его гневное лицо. – Этого я не допущу!
Дерзийцы страшно гордились своими дорогами и развитой торговлей, их купцы добирались до самых дальних уголков Империи, скорее из тщеславия, а не в погоне за прибылью.
Принц продолжал свой рассказ:
– И похоже, что он знает больные места Империи. Каждый раз, когда во время очередного хегеда я разрешаю какую-нибудь проблему, появляется этот Айвор Лукаш и начинает все сначала. Я знаю, что есть болезни, которые необходимо лечить, постоянно чувствую на себе твой укоряющий взгляд, но как я могу убедить Совет в том, что все в порядке, когда мирные торговцы и путешественники боятся тронуться с места? Я не смогу сделать ничего полезного, если Империя и дальше будет погружаться в хаос.
– Правда, что Карн'Хегет и Базрания потеряны?
– Три провинции, включая Карн'Хегет и половину Базрании, точнее, их бароны заявили, что они больше не являются частью Империи. Их поля сожгли. Их караваны разграбили. Торговцы обходят стороной эти земли, поскольку боятся разбойников. Если я не покончу с этим Айвором, мне придется вернуть эти провинции силой. Начать войну против собственного народа. Гражданскую войну. А в тех землях живут одни из самых старых и уважаемых семейств, которые союзничали с нашим Домом не одно столетие. Если я не сохраню их…
Я ничего не понимал. Александр знал, что я никогда не возражал против господства дерзийцев.
– Но почему ты пришел ко мне? Подобные дела вне…
– Потому что я думал, что это ты!
Мороз прошел у меня по коже, хотя веющий между колонн ветер еще не остыл после знойного дня. Я начал было протестовать, но принц поднял руку:
– Послушай, как описывают Айвора Лукаша освобожденные им заключенные и другие свидетели. Он чуть выше среднего роста, стройный, но очень сильный человек, он движется быстрее молнии. У него длинные черные прямые волосы, золотисто-красная кожа, глубоко посаженные черные глаза. Его меч мелькает повсюду. Он видит то, что еще только должно произойти. Слышит биение сердца, знает горести бедных и разбирается в людях. Он берет справедливо и дает щедро. Он моментально исчезает с глаз и перемещается на огромные расстояния с немыслимой скоростью, словно у него есть крылья.
– Клянусь…
– Теперь ты знаешь, почему я пришел. Чтобы понять. – Он снова замотал головой. Золотая серьга и золотые нити в косе блеснули в свете луны. – Я надеялся, что это неправда Хотя это было бы проще всего. Если бы он оказался тобой, я убедил бы тебя не делать так, потому что не верю, что ты хочешь моей гибели. Но если это не ты, тогда…
– Мой принц! Опасность! Шпионы! – Три черные тени сбежали с холма, сверкнули мечи. Дерзийские воины. Двое встали между Александром и мной, а третий швырнул меня на землю и тяжело вдавил ногой в песок. Я развернул голову, как раз чтобы увидеть, как те двое кидают кого-то к ногам принца. – Это эззариец, мой господин. Нашли за холмом. Мы наткнулись на него, когда он выпустил стрелу в этом направлении. Мы думаем, это один из проклятых бунтовщиков. Пленник сплюнул на землю:
– Если бы я целилась в него, можете быть уверены, я бы попала. И считала бы, что не зря прожила жизнь, если пролила кровь этого дерзийца.
Я стал биться головой о песок и начал изрыгать такие цветистые проклятия, что все разом умолкли. Ну как мир может быть таким нелепым? Это была Фиона.
– Они выбрали женщину… эту девчонку… присматривать за тобой? Следить, словно ты прислужник в Храме Атоса, о котором все знают, что он не в состоянии вытереть себе зад без посторонней помощи? Не могу поверить.
Возмущение Александра, как всегда, было неистово и угрожающе. Я счел разумным не напоминать ему о только что высказанных в мой адрес подозрениях. Которые, без сомнения, окрепли бы, если бы мне не удалось сдержать свой язык и объяснить, что Фиона представляет угрозу только для меня одного. Я рассказал ему, что среди эззарийцев многие не доверяют мне, что я совершил несколько ошибок, сражаясь с демонами, и что мне вообще запретили сражаться. Я рассказал достаточно, чтобы ему стало ясно, почему я понятия не имел о присутствии здесь Фионы и зачем она притащилась вслед за мной на это свидание.
– Тебе не следует беспокоиться.
С тем же успехом я мог бы успокоить шенгара куском пирога. Похоже, его темперамент нисколько не изменился. Он метался вокруг лагерного костра, словно собираясь разорвать на куски моих невидимых соотечественников, осмелившихся заявить, что я недостоин биться с демонами.
– Они вообще видели, кто ты? Они знают, что ты сделал в моей душе, как ты несколько дней дрался с Повелителем Демонов, так что из тебя едва не вытекла вся кровь? Клянусь Атосом… я сам им расскажу! – Он остановился и уставился на Фиону, лежавшую возле огня со связанными ногами и руками. – Или мне просто повесить девчонку и убрать ее с твоего пути? Ты скажешь, что ее сожрал шенгар.
– Нет, мой господин. Эта история никому не понравится. Хотя я ценю великодушное предложение. – Я сдержал усмешку. Его ярость была просто великолепна.
– Она уже должна быть мертва. Совари выпорет того, кто не застрелил покушавшегося на меня убийцу.
– Она не собиралась убивать тебя. При всех ее недостатках Фиона чрезвычайно правдива – Она заявила, что целилась в кролика, и двое солдат отправились искать доказательства. И они найдут их, не потому, что ее стрела была так точна, а потому, что однажды целый кувайский город был сожжен, когда кто-то из жителей выстрелил в дерзийского принца. Я не хотел, чтобы подобное произошло с Эззарией. – Заставь ее поклясться, и ее можно будет отпустить. Я ручаюсь за нее. Прошу тебя, мой господин.
– Лучше бы ты не просил. Не теперь, когда я знаю, как эти твои соотечественники с тобой обошлись – Александр в последний раз гневно сверкнул глазами и ушел, заявив, что должен узнать, почему его люди где-то копаются.
Когда он отошел достаточно далеко, Фиона сердито заговорила:
– Как ты смеешь выгораживать меня перед этим варваром!
– Забавно, что дерзийцы называют варварами нас. – Я присел на корточки рядом с ней и ослабил веревки, впившиеся в ее тонкие запястья. Она не стала использовать мелидду, чтобы облегчить свое положение. – Все, что он сказал, – правда. Тебе повезло, что за твою глупость они не распороли тебе живот и не подвесили на дерево на собственных внутренностях. Возможно, потому, что в округе нет ни одного достаточно высокого дерева, а на низкое вешать неинтересно.
– И ты называешь его другом и при этом говоришь «мой господин»! Ты мне омерзителен.
– Если ты продолжаешь подслушивать не предназначенные для твоих ушей разговоры, я бы посоветовал тебе быть внимательнее и слушать лучше. Ты сможешь кое-что понять. В мире есть вещи, о которых ни ты, ни твои наставники ничего не знаете.
– Одна из них то, как эззариец унижается перед дерзийцем.
– Ты ничего не знаешь об унижении, Фиона. И ты ничего не знаешь об уважении. Я советовал бы тебе иногда выказывать его. Принц не причинит тебе вреда… потому что я просил его об этом. Но его люди могут неверно понять то, что произошло. Из-за твоего ребячества под угрозой окажется вся Эззария. О чем вообще ты думала?
– Лучше тебе просить его убить меня, теперь мне точно есть что рассказать Совету, чтобы тебя признали сумасшедшим.
– Сумасшедшим? Так вот в чем тебя обвинили! – Александр вышел к костру.
Я проклял себя и Фиону за бездумную болтовню. Принц бросил на землю перед Фионой большого кролика, из горла которого торчала стрела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50