? бодро спросил он.
Скалли даже вздрогнула от неожиданности.
? Желудок ? сказал она. ? Я ждала тебя несколько позже. Только что хотела начать…
Взгляд ее выражал безмолвный вопрос.
Малдер приветственно махнул рукой:
? Позволь представить тебе, Алекс Крайчек. Нынешний мой напарник. Мы вместе работаем над этим делом…
? Очень приятно, ? после секундной паузы произнесла Скалли.
? Мне тоже.
Крайчек дружелюбно протянул руку, но, увидев перчатку, обтягивающую ладонь, остановил ее на половине движения. Тут же искренне засмеялся над своей ошибкой. Пожал плечами: я не виноват, ничего не поделаешь. Скалли, будто не заметив его порыва, перешла к телу, вытянутому вдоль хирургического стола. Скрюченные руки сухими птичьими лапками возносились над ребрами.
Не глядя ни на кого, она сказала:
? Обратите внимание на съежившуюся позу трупа. Так обычно бывает через несколько часов после смерти и вызывается сжиманием протеинов, после того как тело подверглось воздействию высоких температур.
? Каких высоких? Как при пожаре?
? Подобные изгибы конечностей, как правило, наблюдаются у перенесших сильные ожоги. Причем в данном случае, надо сказать, картина просто классическая. Я будто вижу снимок из учебника патологической анатомии.
? Значит, ожог, ? все так же бодро резюмировал Малдер.
Он настойчиво и непрерывно смотрел на Скалли, словно хотел, чтобы она прочла его мысли.
Крайчек протиснулся между ними:
? Однако никакого пожара в квартире не было.
Скалли с показным удивлением глянула на него. И вдруг развернулась так, чтобы Малдер, вынужденный повернуться вслед за ней, оказался спиной к Крайчеку, немного оттеснив его от стола.
Теперь они с Малдером разговаривали как бы отдельно.
? Да, кожа не обожжена, ? подтвердила она. ? Но когда я открыла череп и посмотрела, что там внутри, я нашла множественные кровотечения, которые возможны лишь в том случае, если череп погибшего подвергся сильному нагреванию. Артериолы полопались, а сосудистая оболочка выглядит, как стертая тряпка. Скажем так: у этого человека ? все вторичные признаки сильных ожогов, но, на удивление, ни одного первичного признака, указывающим на то, что он пережил сильный пожар. По-моему, чисто психологические последствия.
? И каково же заключение специалиста?
? Я даже представить себе не могу, что могло бы вызвать подобные патологические изменения. Я имею в виду, что обычным путем добиться подобного состояния невозможно. Если только предположить, что…
? Что? ? быстро спросил Малдер.
Скалли пожала плечами:
? Не очень, по-моему, вероятно…
? И все же?
? Кажется, тело его верило в то, что оно горит. В то, что пламя обступает его со всех сторон. Хотя на самом деле, как выяснилось, никто не горел. Весь пожар существовал исключительно в его собственном воображении.
? А разве такое возможно?
? Под очень сильным гипнозом, ?с сомнением произнесла Скалли. ? Если гипнотизируемому внушить, что к нему прикоснулись, например, раскаленным гвоздем, то на месте прикосновения действительно может вздуться волдырь от ожога. Тут главное, чтобы испытуемый верил. И все равно придется тогда искать профессионального гипнотизера. Он был в квартире один?
? Один, ? сказал Малдер. ? Спал и, судя по всему, был не слишком чем-либо обеспокоен. ? Гипноз, мне кажется, в данном случае можно исключить.
? Спал, ? странным голосом повторила Скалли.
Смотрела она куда-то ему за спину. Малдер, как ужаленный, обернулся. Крайчек, подавшись вперед и сведя к переносице брови, вдруг кивнул, и на лице его появилось довольное выражение.
Он словно услышал то, что и ожидал услышать.
Бруклин
Нью-Йорк
тем же вечером
В Нью-Йорке никогда не бывает спокойно.
Виллиг, развалившись, сидел в потрепанном, но уютном кресле перед работающим телевизором и, прихлебывая пиво из банки, смотрел одну из тех бесконечных, в меру муторных, в меру развлекательных постановок, что, по воле зрителей, с маниакальным количеством серий тянутся месяцы, годы, а иногда ? целые десятилетия.
Хорошо, что в мире есть хоть что-то более-менее постоянное. Можно уехать на Ближний Восток, например, открыть там свое дело, завести семью, настругать кучу черноглазых детишек, разориться, поучаствовать в двух-трех локальных конфликтах, получить ранение, попасть в госпиталь, чудом выжить, ощутить тоску от бескрайнего солнца, вернуться обратно в Америку, снять квартиру в каком-нибудь не слишком шумном районе, сесть вот так в старом кресле, включить телевизор и почти с умилением, переходящим в старческую икоту, неожиданно узреть на экране те же самые лица. Причем совершенно не нужно гадать, что было, пока ты отсутствовал. И не нужно напрягаться, чтоб заново, как несколько лет назад, поймать смысл событий. Смысл событий угадывается сам собой. Нужно лишь смотреть на экран и, не имея в голове ни одной мысли, пить пиво из холодильника.
Или можно уехать, например, в Юго-Восточную Азию. Виллиг вздрогнул. Нет, в Юго-Восточную Азию лучше не уезжать. Лучше открыть окно в вечерний туман и с двенадцатого этажа выпрыгнуть вниз, на асфальт. К черту, в преисподнюю Юго-Восточную Азию.
Пальцы у него немного дрожали. Чтобы успокоиться, он открыл новую банку пива. И в тот момент, когда Виллиг уже вытягивал губы, чтобы сделать первый, самый вкусный глоток, негромкий голос у него за спиной произнес:
? Привет, Виллиг. Извини, что не постучал, но ты оставил дверь открытой…
Виллиг так и подскочил чуть ли не вместе с креслом. Локоть ударился о подлокотник, и банка с пивом, зашипев, покатилась под телевизор. Пенистая темная лужа распространилась от нее до самого кресла.
? Пастор!.. ? испуганно воскликнул Виллиг, еще не видя вошедшего, но уже угадывая его по знакомому голосу. Такой голос мог принадлежать только одному человеку. И как раз этого человека Виллиг хотел бы видеть меньше всего. Хрипловатые интонации прозвучали в его ушах, как раскаты грома. ? Пастор! Боже мой, Пастор! Ты где?..
Из громадной тени угла, простершейся между дверью и входом в спальню, выдвинулась фигура высокого негра в кожаной безрукавке. Манжеты рубахи были закатаны почти до локтей; джинсы ? поношенные, а темная кожа ? со слабыми отливами фиолетового.
Вдруг засветились зубы на лице, сдавленном с обеих сторон.
? Не стоит открывать дверь и забывать ее запереть, когда живешь в городе. Нью-Йорк ? это Нью-Йорк. Кто его знает, кто может зайти.
Виллиг торопливо пошлепал по кнопкам, чтобы выключить телевизор. Свет на экране свернулся, и наступившая тишина грозно зазвенела в ушах. Сердце у него чуть ли не выпрыгивало из груди. Он почувствовал, как в комнате душно и какой кисловатый запах исходит от пива. Точно оно испортилось неделю назад.
Дышать было нечем.
? Пастор, что ты здесь делаешь? ? так же испуганно, как ребенок, воскликнул он. ? Когда тебя выпустили? Прости, я хочу сказать: ты давно в городе?
? Нет, недавно.
Тот, кого называли Пастором, сделал два шага вперед. Вильямс поспешно отступил на те же два шага и загородился креслом.
? Пива хочешь?
Повисла пауза. А потом Пастор медленно, будто вспомнив о чем-то, усмехнулся и подошел вплотную. Не спуская с Виллига взгляда черных глаз, ткнул того пальцем в живот. Больно, наверное, ткнул, потому что Виллиг поморщился.
? Как дела, Генри? ? Тем же железным пальцем ткнул Виллига еще раз. Кресло ему нисколько не помешало. ? Чем сейчас занимаешься, Генри? Как жизнь?..
? Какая жизнь? ? сказал Виллиг, пытаясь выдавить из себя дружескую улыбку. ? Какая у нас может быть жизнь после того, что случилось?
Странным жестом, точно указывая собеседнику на то, что им обоим известно, он поднял руку и почесал низ затылка, заросший дикими волосами. И если бы кто-то смотрел не него в тот момент сзади, то увидел бы, что пальцы ощупали длинный шрам в основании черепа. Прикоснулись к нему, погладили багровый рубец, оставшийся от операции, и тревожно отдернулись.
? Пытаюсь забыть… Я пытаюсь выкинуть всю эту историю из головы.
? Ни и как, удается? ? по-прежнему не сводя с Виллига глаз, спросил Пастор.
? Не очень-то, прямо тебе скажу… Надо держаться, конечно, ну ты ? понимаешь… Надо жить так, словно ты родился только сегодня утром. Это я прочел в одной книге, ? добавил он оправдывающимся голосом. ? Но я все равно вижу их лица, чуть ли не каждый день. Прикрою глаза ? вот они, вставшие с того света, куда мы их отправили. Знаю, что нет их, они мертвы, а все равно ? вижу… Черт возьми, да какая нам теперь разница! Мы все тоже отправимся в ад! Правда?..
Он резко отвернулся к стене, крепко сжатыми ударил по ней, словно хотел пробить выход из этого мира. Лицо скомкалось, будто резиновое, а из-под склеенных бессонницей век выкатились липкие слезы.
? Нас всех ждет ? ад, ад, ад!..
Пастор, обогнув кресло, приблизился к нему сзади.
? А как ты думаешь, Генри, где мы были с тобой последние двадцать четыре года? Нам ли бояться геенны огненной? После того что мы уже пережили, остальное, куда мы можем попасть, кажется легким, как каникулы на Гавайях.
Виллиг, повернув голову, моргал, как ребенок:
? Зачем ты пришел ко мне, пастор? Чего ты хочешь? Это ведь ты убил Гриссома, не правда ли? Ты прокрался к нему и убил, я видел по телевизору…
Пастор положил руку ему на плечо:
? Он должен был заплатить за содеянное, Генри. Мы все должны ответить за то, что мы натворили. Нам от этого никуда не деться, не сбежать, нигде не укрыться. Прошлое приходит к нам в тот момент, когда ждешь его меньше всего.
? Я больше не могу, Пастор!
? Генри, осталось немного…
? Когда, Пастор, когда?
? Прямо сейчас, Генри…
Он подался чуть в сторону, одновременно разворачивая Виллига лицом к комнате, и ошеломленный Виллиг увидел группу людей, действительно выросших, точно из преисподней: мужчины, женщины, дети, в окровавленных рубахах навыпуск, в широких вьетнамских штанах, из которых высовывались босые ноги. Двое ? с повязками на головах. Остальные ? с потеками ран и ожогов на нечеловечески сосредоточенных лицах. Азиатские косые скулы, темная кожа, белки ярких глаз, наполненных мучительным ожиданием. Казалось, что они могут смотреть на него так ? тысячу лет, бесконечно, потому что время уже не имело для них значения. Они явились оттуда, где времени, вероятно, не существует. Терпеливые, беспощадные, готовые ждать столько, сколько потребуется. Ни один из них даже не шевельнулся. Они просто молчали, и от надрывного их молчания у Виллига перехватило горло:
? Не надо!..
Над плечом, как будто из другого мира, прошелестел голос Пастора:
? Ты готов, Генри? Они пришли за тобой…
? Нет!.. Нет!.. Нет!..
Виллиг дрожал. Пастор приложил ладони к вискам, и шепот потек, проникая в сознание и успокаивая:
? Он хранит свой гнев вечно. Потому что ему доставляют радость ? милость и снисхождение. Он сострадает всем нам. Он учит нас не поддаваться дьявольскому искушению. И он отмеряет каждому по его мере… Ты готов, Генри? Мне хотелось бы, чтобы ты был готов к воздаянию…
? Я готов, ? судорожно всхлипнув, ответил Виллиг.
? Ничего, Генри, это недолго. Зато теперь для тебя все кончится.
? Спасибо, Пастор!.. Ты правильно сделал, что пришел за мной…
? Молись, Генри!..
Он не убирал ладонь с плеча Виллига. Двое из молчаливой группы выступили вперед и вдруг оказалось, что они держат в руках тяжелые автоматы. Черные дырочки смерти уставились в сердце Виллига. Тот задрожал еще больше и начал дышать ? мелко, со всхлипами.
? Если хочешь, закрой глаза, Генри…
Виллиг поспешно зажмурился, но веки почему-то были прозрачные. Они не закрыли этого мучительного ожидания. И потому Виллиг видел, как задрожали стволы автоматов, извергнув смертельный огонь, как вздыбилась штукатурка на стенах, расколотая горячими пулями, как брызнул стеклом телевизор, как полетели гильзы, звеня и раскатываясь по полу. Странно, что он успел все это увидеть. А потом сумасшедшая звериная боль вошла в сердце. Он упал, поглощенный ею, радостный, как ни странно, и, видимо, даже с чувством действительного успокоения. Наконец-то он заснет и никогда уже не проснется. И все же еще пару мгновений он видел ? мужчин, женщин, детей, взирающих на него с того света. Впрочем, теперь, вероятно, они были уже на одной стороне. Затем все исчезло.
Пастор вздохнул и обессилено привалился к стене большим мятым телом…
Крайчек одну за другой прикреплял фотографии к рабочему стенду. Глаза у него поблескивали, а лицо выражало некое удовлетворение.
? Жертву зовут Генри Виллиг, ? со сдерживаемым торжеством докладывал он. ? Безработный, последние годы жил на государственное пособие. Что-то ему там выплачивало военное министерство. Семьи нет, близких родственников не имеет. Опять-таки ? никаких признаков насильственного вторжения в квартиру, никаких царапин и синяков на теле, никаких следов, что он с кем-то боролся. Предполагают, что непосредственно перед смертью он мирно подремывал…
? Значит, спал? ? спросил Малдер.
? Ну, это из области предположений. Причина смерти, по заключению медэкспертизы, разорвавшаяся аневризма. Врач сказал: может быть, плохой сон увидел…
? Больше ничего?
? Ничего.
? Чего же это тогда нам позвонили из отдела по расследованию убийств?
? А потому что им в свою очередь позвонили из морга. Вы же предупреждали их насчет всяких таких странных случаев?.. ? Крайчек подался вперед и ткнул рукой в фотографию, вывешенную несколько на особицу. ? Вскрытие обнаружило двадцать три внутренних кровотечения, разрывы сосудов, трещины в некоторых костях. По словам медэксперта, просто так, спонтанно это произойти не могло…
? Однако внешних повреждений тем не менее нет?
? Вот именно!
? А что еще полагает наша прославленная экспертиза?
? Эксперт сказал, что ничего в этом случае не понимает. Сказал: двадцать лет работает ? ничего подобного до сего момента не наблюдал. Однако признал, что это очень похоже на пулевые ранения; пули, которые каким-то образом проникли внутрь, не повредив тело…
? Пули, не повреждающие тело? Бред!
? Так говорит эксперт, и вы знаете, Малдер, я склонен ему доверять. Разумеется, в официальном заключении эта мысль высказана не будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9