Наверное, я выпал из действительности. Впрочем, пришел я сюда не за покупками.
Федора Максимовича я узнал сразу, он был точь-в-точь такой, как на фото: кругленький, лысый, смахивающий на бегемота.
- Не помешал? - спросил я.
Приходько мигом встал из-за стола.
- Слушаю вас. К чему интерес имеете? Столовая, гостиная или, может, детская комната?
Я улыбнулся:
- Думается, в детских вы сейчас особенно хорошо разбираетесь. Кстати, поздравляю вас с внуком.
- Спасибо, - зарделся, аки маков цвет, Приходько, - такой пацанчик! Узнает меня, улыбается, просто душа радуется.
Потом он спохватился:
- Простите, разве мы знакомы?
- Нет.
- Тогда откуда вы про Феденьку узнали?
- Газета ваша попалась, корпоративная, там фото.
Федор Максимович ткнул пальцем в стол.
- Эта?
Я увидел под стеклом знакомый снимок.
- Точно. Очень хорошая фотография.
- Всякому приятно внимание, - гордо сказал Приходько, - вот прислали журналиста, прямо праздник мне устроили. Народ до сих пор поздравляет. Даже кое-кто из постоянных клиентов позвонил.
- Вы всех на снимке знаете? - спросил я.
- Конечно, - удивился вопросу Федор Максимович, - семья же, жена, зять, дочь моя, а это свекровь ее. В общем, все свои, посторонних не звали. Вы к какой мебели интерес имеете?
Я снова улыбнулся:
- Федор Максимович, мне ваша помощь нужна, вот, смотрите.
Приходько уставился на мое удостоверение.
- Из милиции, что ли?
- Нет, из частной структуры, агентство «Ниро».
Продавец снял очки.
- И что?
- Вот на фотографии сбоку мужчина с букетом.
- Вижу.
- Он кто?
- Понятия не имею.
- Как это? - изумился я. - Он же снят вместе с вашей семьей. Сами только что сказали: никого посторонних не было.
- Верно, - кивнул Приходько, - только этот тип в кадр случайно попал. В родильном доме всех в одно время выписывают, с двух до четырех. Комната маленькая, медсестра одна туда-сюда ходит, младенцев выносит. Народу много набилось, этот мужчина кого-то другого встречал. В газете тоже решили, что он из наших, раз близко стоит, я не стал их разочаровывать.
Так уважили, репортера прислали, ну попал чужой в кадр, и что теперь? Возмущаться? И почему он всем нужен!
- Кто? - удивился я.
- Да мужик этот. Про него меня уже расспрашивали.
- Кто? - снова, еще более изумившись, повторил я.
Федор Максимович пожал плечами:
- Пришел ко мне покупатель, кровать он смотрел, все матрасы перещупал, а потом воскликнул: «Откуда мне ваше лицо знакомо. Эй, постойте, это же вы!»
И газету протягивает!
Федор Максимович уставился на издание.
- Верно, - кивнул он, - в родильном доме снимали. Это моя дочь, Алена, теперь по фамилии Сытник.
- Зять у вас красавец, - улыбнулся покупатель, тыча пальцем в мужика с букетом.
Приходько улыбнулся и объяснил, что это посторонний человек, случайно попавший в кадр. Родственник какой-то другой роженицы, не имеющий никакого отношения к семье Приходько-Сытник.
Я улыбнулся:
- Люди порой бывают очень глупы! Ясно же, что молодой отец держит ребенка! Значит, вы не знаете имени мужчины на фото?
- Откуда!
- А где именно ваша дочь рожала?
- Здесь недалеко, - махнул рукой Федор Максимович, - роддом в двух шагах. Налево свернете, вдоль зеленого забора…
- Какого числа внука забирали?
- Шестнадцатого февраля, - отчеканил Приходько, - такую дату не забыть.
Я попрощался с ним и пошел к эскалатору, на глаза попался тот же столик из стекла с пластиком.
Посередине столешницы красовался ценник: 150 600 рублей.
- Федор Максимович, тут ошибка, - не выдержал я, повернувшись к Приходько.
- Что такое? - насторожился продавец.
- Столик…
- Хорошая вещь, качественная.
- Смотрите, сколько он стоит!
- Сто пятьдесят тысяч с мелкими рубликами.
- Правда? - изумился я. - Но за точно такой же на первом этаже хотят пятнадцать тысяч!
Лицо Приходько приобрело загадочное выражение.
- Знаете, молодой человек, - вкрадчивым голосом начал он, - внизу мебель для всех, простой вариант для покупателя с тощим кошельком, честно признаться, не слишком высокого качества, но ведь малоимущим тоже требуется на чем-то спать, сидеть, вот мы и стараемся для людей. А у меня VIP-отдел, здесь представлен эксклюзив. Стекло у нас алмазной огранки, с большим содержанием свинца, рама сделана из нового поколения пластика, его применяют в ракетостроении, ножки способны выдержать нагрузку в пять тонн, ясно теперь?
Я кивнул и пошел к эскалатору. Если честно, то мне совсем непонятно: ну зачем ставить на журнальный столик конструкцию весом в пять тысяч килограммов? Он что, предназначен для семьи слонов?
Придут гости, мама-слониха водрузит на столешницу слоненка, а тот начнет читать стихи? Внешне столы и на первом, и на пятом этаже смотрятся как родные братья. И еще, ну с какой стати милейший Федор Максимович решил, что сумма почти в шестнадцать тысяч рублей устраивает неимущего человека?
Продолжая недоумевать, я вышел во двор и позвонил Hope.
- И что, - воскликнула хозяйка, - значит, сегодня? Я готова!
- Вы о чем?
- Ваня, ты?
- Я.
- Извини, я разговаривала с другим человеком, но связь прервалась, срочно приезжай домой.
- Еще что-то произошло? - напрягся я.
- Да, - коротко ответила Нора и отсоединилась.
Я полетел назад со всей возможной скоростью, но путь из-за пробок занял почти полтора часа. Увидев мое встревоженное лицо, Нора вздернула брови.
- В чем дело? Отчего такой вид?
- Вы же сказали, что у нас произошла неприятность!
- Я ни слова не обронила про плохие новости, вечно ты делаешь не те выводы из услышанного, - рассердилась Нора, - немедленно измени выражение лица!
Я постарался улыбнуться. Измени выражение лица! Милое требование. Ясно же, что, когда человек слышит слова: «Дома произошло…», он моментально начинает думать о неприятностях, а не о выигрыше сорока миллионов долларов в лотерею. Так уж устроены люди, сначала мыслят о плохом…
- Я ложусь в больницу, - возвестила Нора, - сейчас ты меня туда отвезешь.
- Господи, вы заболели?
- Нет, наоборот, я вполне здорова.
Я окончательно перестал понимать происходящее.
- Зачем тогда ложиться в клинику? На обследование? Но отчего в такой спешке? Ведь еще утром вы ничего подобного не предполагали.
- Иван Павлович, - ехидно заявила Нора, - если ты сейчас заглушишь в себе Николетту и обретешь способность слушать, я объясню тебе ситуацию.
Готов?
- Да, - кивнул я.
- Вот и хорошо, - мирно ответила Нора, - начинаю.
Спустя пять минут я пожалел, что не выпил предварительно кофе, в ушах зазвенело, голова начала кружиться. Скорей всего, давление упало. Впрочем, от полученной информации кому угодно могло стать плохо.
Как вы знаете, Нора давно прикована к инвалидной коляске <История Элеоноры рассказана в книге Д. Донцовой «Букет прекрасных дам», издательство «Эксмо».>, но, пообщавшись с моей хозяйкой, большинство людей мигом забывают о том, что имеют дело с полупарализованным человеком. Нора терпеть не может жалости. Ее жилье специально устроено так, что никаких бытовых сложностей у хозяйки не возникает. Дверные проемы широкие, а лестница, ведущая с улицы на первый этаж, оборудована пандусом, еще у Норы есть машина, сконструированная по спецзаказу, а в квартире полно всяких приспособлений. То, что для простого инвалида-колясочника является огромной трудностью: поход в туалет, ванную, - для Норы не проблема. У нас везде поручни, а ванная комната имеет площадь двадцать пять квадратных метров. Коляска Норы - это суперсовременный агрегат, способный поднять свою хозяйку вверх, на уровень лица стоящего перед ней человека. В общем, Нора потратила огромное количество времени и денег, дабы стать независимым от обстоятельств человеком, но все равно, ноги-то не ходят.
До недавнего времени врачи только молча разводили руками. Но вот теперь забрезжила надежда. Будучи человеком любопытным, страстно жаждущим снова ходить, Элеонора выписывает кучу специальных медицинских журналов. В одном из них она и вычитала о новом методе. Не стану утомлять вас подробностями, я сам не слишком хорошо понял суть дела. Короче говоря, в позвоночник больного вживляют некое устройство, типа кардиостимулятора, который вшивают сердечникам. Это приспособление генерирует ток, и паралитик начинает ходить.
Впрочем, простой ситуация кажется лишь на первый взгляд. Не следует думать, что Нора наутро после вмешательства побежит по коридорам. Во-первых, сама операция очень тяжелая, и стопроцентной гарантии успеха никто не дает. Во-вторых, ее стали делать совсем недавно, методика не отработана, что тоже сильно повышает риск. В-третьих, эти операции производят в Америке, стоят услуги хирургов для иностранных граждан просто запредельную сумму, a Hope по каким-то причинам не дали визу. В-четвертых, после вмешательства предстоит необыкновенно тяжелый и болезненный реабилитационный период. Больной должен усиленно тренироваться, разрабатывать ноги. Массаж, физиотерапия, силовые нагрузки, упорство, даже упрямство, лишь тогда можно надеяться на успех, но, повторяю, гарантии удачного исхода никто не дает.
- С силой воли у меня все в порядке, - спокойно объясняла Нора, - с деньгами проблемы нет. Поэтому я списалась с госпиталем, договорилась, что врачи сами прилетят в Москву, раз меня к ним не пускают, ну и… В общем, бригада прибывает послезавтра, а меня сегодня кладут, потому что следует пройти предоперационную подготовку. Анализы всякие, ерунда на постном масле. Я давно знала число, но тебе его не сообщала, дабы избежать твоих жалостливых взглядов и сочувствия! Ненавижу, когда меня считают бедняжкой. Итак, сегодня! Понимаешь? Сегодня!!! Все по плану!
Я кивнул. Понимаю, Нора не из тех, кто будет нюниться и рассказывать о предстоящем визите к хирургу.
- Молодец, - похвалила меня хозяйка, - вопросов не задаешь, и правильно делаешь. Времени у нас немного. Слушай мои распоряжения. Пока я в клинике - ты тут главный, все решения принимаешь самостоятельно. Деньги в сейфе, как его открывать, ты знаешь. Займись делом Ермиловой! Срочно.
- Но…
- Не смей спорить! - повысила голос хозяйка. - Сам проведешь расследование.
- Под вашим руководством.
- Я лягу в клинику.
- Так по телефону будете указания мне давать.
- Нет. От меня требуют соблюдения полнейшей стерильности. Бокс. Никаких книг, газет, телевизора, радио и телефона.
- Да почему?
- Не знаю, на этом настаивают американцы. Так что разбираться тебе придется самому, ты справишься.
- Может, подождем до вашего выздоровления?
- Нет.
- Извините, но…
- Иван Павлович, - рявкнула Нора, - я тебе приказываю! Не сметь спорить! Впрочем, коли не желаешь работать - держать не стану, прямо сейчас дам расчет! Ну? Раз, два…
- Только не нервничайте, - быстро сказал я, - как прикажете, так и сделаю, просто я не гарантирую успех.
- Нет, Ваня, - тихо сказала Нора, - не те слова ты произнес. Хочу слышать другие: «Лежи, Элеонора, спокойно, не волнуйся, приедешь домой, а убийца Леры уже сидит в кутузке». Мне сейчас никак дергаться нельзя!
- Хорошо, - тут же согласился я, - считайте, что я произнес эту фразу.
- Вот и ладненько, - кивнула Нора, - а теперь по коням, нас ждут великие дела. Ну, ножки, имейте в виду, я заставлю вас работать.
Я молча пошел в прихожую. Совершенно не сомневаюсь, что к лету она станет бегать на каблуках. Такие люди, как Нора, способны на все.
Глава 5
Клиника, где Элеоноре предстояло лечь на операционный стол, находилась за городом и внешне напоминала что угодно: дорогой отель, пансионат, частный дом, но только не больницу. Меня усадили в роскошно обставленном холле около раскидистой пальмы.
Я не удержался и потрогал ствол, дерево оказалось настоящим. Обслуживающий персонал был тут невероятно выдрессирован. Пока Нору переодевали, мне принесли кофе, не отвратительный растворимый напиток, а натуральный - арабику. На подносе, кроме изящной чашечки, стояла серебряная вазочка с дорогим печеньем, а еще мило улыбающаяся администраторша предложила мне мужские журналы на любой вкус, от тех, в которых рассказывается про автомобили, до легкой порнографии.
Нору вывезли примерно через час. На хозяйке был незнакомый мне нежно-бежевый халат, волосы ее прикрывала шапочка, похожая на берет.
- Езжай домой, - велела Элеонора.
Сестра, шедшая за креслом, протянула мне саквояж.
- Тут вещи и мобильный.
Я шагнул было к креслу. Честно говоря, я не слишком хорошо понимал, как следует себя вести. Поцеловать Нору? Обнять ее? Но наши отношения никогда не были фамильярными. Она моя хозяйка, а я исполнительный служащий. Но сейчас ей предстоит операция, тяжелая, даже опасная. Просто уйти? Пожать руку?
Нора хмыкнула:
- Ступай, Ваня. Лобызать меня будешь в гробу.
- Ну и глупости вы говорите, - вскипел я.
- Ты просто не видишь своего лица, - веселилась Элеонора. - Ну просто букет в руки - и на кладбище.
Право, я еще не умерла, нет необходимости сейчас размышлять, куда меня приличнее поцеловать в последний раз.
Я тяжело вздохнул: ну разве можно жалеть такого человека?
- Лучше прямо с утра начинай заниматься делом Ермиловой, - напомнила Нора.
Я кивнул. Отчего-то я потерял дар речи. Только сейчас до меня дошло, что, вероятно, я вижу Нору живой в последний раз. Позвоночник дело тонкое, всякое может случиться.
- Поехали, - велела сестре Нора.
Я проводил глазами коляску.
- Кстати, - притормозила Элеонора у двери, - там, в сейфе, завещание, вскроешь в случае чего.
Мне стало совсем не по себе, я кинулся к хозяйке.
- Нора, погодите!
Она обернулась:
- Не надейся, Ваня. Я еще проживу лет сто, не меньше, а потом, отбросив тапки, превращусь во вредное привидение и стану каждую ночь трясти тебя холодной костлявой ручкой, приговаривая: «Ваня, не тухни, работай».
Желание обнять Нору испарилось.
- Чао, - хмыкнула хозяйка и исчезла в коридоре.
Я взял сумку и спохватился:
- Как же поддерживать связь с больной?
Администратор мило улыбнулась:
- Она здорова и, надеюсь, станет еще здоровей, когда выйдет, но одним из условий успеха, в котором никто из нашего персонала не сомневается, является соблюдение полнейшей стерильности и психического спокойствия. Поэтому никакого телефона в палате, телевизора, радио, газет.
1 2 3 4 5 6 7