«Вам отказано от дома».
- Пошла на фиг! - заорала Зайка, бросаясь за Милкой.
- Вали отсюда, - подхватила Машка.
Я снова уткнулась в чашку. Вот это по-нашему! «Пошла на фиг» и «Вали отсюда», а то - «Вам отказано от дома».
- Сволочи! - всунулась назад Милка. - Ага!
Суки богатые! Чтоб ваши деньги вместе с домом сгорели! И.., и.., желаю уроду сдохнуть!
Изящный пальчик Милы, украшенный старинным кольцом с большим изумрудом, ткнул в Хучика.
Я вздохнула. Мила совсем потеряла голову, случается с ней на нервной почве такая петрушка. Завтра будет, плача, просить у нас прощения.
Но вот ведь какая! Вроде ей плохо, с мужем разлад, а дорогое колечко нацепить не забыла. Мила не так давно приобрела это старинное украшение в скупке, в Питере, и теперь постоянно ходит с ним, изредка приговаривая:
- Да, жизнь-то как изменилась! Запросто могу себе теперь изумруды покупать! Экая красота, снимать не хочется!
Словно почувствовав, что в его адрес сказали гадость, мопс вздрогнул и заскулил. В ту же секунду Машка схватила вазочку с вареньем и метнула ее в Милу. Манюню с детства отличает полнейшая неспособность попасть мячом в кольцо, поэтому сейчас хрустальное корытце угодило в стену. Темно-красная вязкая субстанция медленно потекла по светло-бежевой поверхности. Зайка молнией кинулась к Миле, в руках она сжимала бамбуковый поднос. Звонарева побежала по коридору, Аркадий, тяжело дыша, открыл дверь, ведущую в сад, и вышел на террасу, прямо под противный мелкий дождь.
- А ну наподдай ей, - закричала Маша, подлетая к Александру Михайловичу, - эй, проснись!
Дегтярев опустил журнал.
- Что?
- Давай, догони Милу, - злилась Машка, - ей надо вломить!
- Кому? - заморгал полковник.
Манюня рассердилась еще сильней.
- Ты ничего не слышал?
- у…
- Журнал читал!
- Да, - признался Александр Михайлович, - очень интересная статья попалась, про королевский двор…
- Тут скандал, все орут, а он с журналом! - подскочила Машка.
Александр Михайлович ухмыльнулся.
- Так у нас всегда кричат! Если на каждый вопль внимание обращать, облысеешь!
Манюня глянула на обширную плешь, украшающую макушку Дегтярева, и захихикала. Я постаралась спрятать улыбку.
- Что-то случилось? - решил вклиниться в реальную жизнь полковник.
Машка раскрыла рот, и тут из прихожей раздался сначала звонок домофона, потом стук входной двери, затем крик, шум и вопль, ужасный, леденящий душу. Подобные звуки человек способен издавать лишь в крайних случаях.
Не задумываясь, мы все вместе ринулись в прихожую.
В углу, около встроенного шкафа, обнаружилась красная, растрепанная Зайка. Губная помада у Ольги размазалась, тушь с ресниц стекла на щеки. На пороге маячил… Костя, около его ног высился темно-коричневый, перетянутый ремнем чемодан. А посреди прихожей, на красивой серо-бежевой плитке, лежала Мила. Руки ее были широко разбросаны, ноги поджаты. Мое сердце екнуло.
- А ну подвинься, - велел мне Дегтярев и шагнул к Миле.
Окружающие стояли молча, словно играя немую сцену из бессмертной комедии Гоголя «Ревизор». Александр Михайлович наклонился к Звонаревой, потом присел около нее, затем быстро вытащил из кармана мобильный, нажал на кнопки и сухо велел:
- Игорь? Немедленно к нам, всех. Да, сюда, в Ложкино. Пока не знаю.
Потом он спрятал сотовый в карман и резко спросил:
- Что произошло? Отвечайте четко, дело серьезное.
- Я выбежала из комнаты, - прошептала Маня, тыча пальцем в неподвижно лежащую Милу, - по дороге потеряла тапки и остановилась.
- А я ее догнала, - подхватила Зайка, - и треснула подносом!
- Бамбуковым? - уточнил Дегтярев. - Тем, что со стола прихватила?
- Ага, - кивнула Ольга.
- Дальше, - потребовал полковник.
- Она обернулась и сказала…
- Что? Говори!
- Ну.., пошла ты ..!…! - выпалила Зайка.
- Продолжай.
- Больше она ничего не говорила.
- Упала?
- Нет, подлетела к двери, а тут звонок.
- Он затрещал в ту секунду, - вступила в разговор до сих пор молчавшая Ирка, - когда Людмила как раз замок открыла. Створка распахнулась, а там… Костя!
- Он ее схватил, - перебила Ирку Ольга, - И давай бить. Во, по щеке!
- Ага, по левой стороне!
- Затем в живот.
- И в спину.
- Как закричит: «Убью на…!»
- Скрутил Милку, через колено перегнул.
- Да, да, точно, прямо всю ее так вывернул и орет: «Ща попляшешь, попрыгаешь, будешь знать, как по мужикам шляться».
- Милка как завопит…
- Угу! Во весь голос, а он ей в рот что-то сунул!
- Я ничего не совал, - отмер Костя.
- Я все видела, - затопала ногами Зайка, - Руку ей прямо между зубами засунул.
- Нет!
- Да.
- Нет!!!
- Да!
- А ну замолчите! - рявкнул полковник.
Неожиданно присутствующие послушались.
Пару секунд в холле висела тишина, затем из коридора послышались шаги, и голос кухарки Катерины спросил:
- Чего вы тут раскричались? Ой! Случилось что? Мама! Ей плохо! Надо врача звать. Дарь Иванна, ну чего столбом стоите, живенько на охрану звоните, пусть хоть наша Анна Сергеевна из медпункта придет. О господи! Где телефон? Сама звякну.
- Не надо, - резко ответил Дегтярев.
- И че? - уперла руки в бока Катерина. - Оставить человека так? Не видите, ей плохо!
- Мила умерла, - ответил полковник, - ничего не трогайте, наши уже едут.
Я вцепилась в косяк.
- Ты уверен?
Александр Михайлович кивнул.
- Да, Аркадий, уведи женщин, пусть в столовой сидят.
Ирка завизжала и опрометью ринулась в свою комнату. Зайка закрыла лицо руками, Маня стала пятиться ко входу в баню, я же перестала вдруг слышать, перед глазами откуда ни возьмись появилась серая вуаль. Сквозь трясущееся полотно тумана я увидела, как Костя сначала пошатнулся, а потом упал прямо у входа.
Глава 3
Следующие дни были заполнены неприятными хлопотами. Тело родным отдали не сразу, а лишь после того, как соответствующие специалисты сделали вывод: Людмила Звонарева погибла от яда неизвестного происхождения.
Я не буду детально описывать сейчас процедуру в крематории, сами небось понимаете, что никаких положительных эмоций никто не испытывал. У Милы с Костей было огромное количество знакомых. На погребение явились все.
Стояли, словно нахохлившиеся вороны, и тихонько перешептывались, но стоило кому-нибудь из нашей семьи возникнуть возле группы только что беседовавших людей, как воцарялась тягостная тишина. Впрочем, поведение знакомых было понятно: Мила погибла в нашем доме, следовательно, по мнению сплетников, мы причастны к преступлению. Справедливости ради следует отметить, что подобной точки зрения придерживались подружки Милы и Нина Алексеевна. Когда гроб тихо поехал за бархатные занавески, мать Людмилы выпрямилась и, ткнув пальцем в меня, звонким, сильным, мигом перекрывшим печально-величавые звуки «Реквиема» голосом сказала:
- Вот они, убийцы! Это в их доме и с полнейшего согласия хозяев была зарезана моя несчастная Милочка!
Толпа зашепталась, я ощутила себя голой среди волков. Машка прижалась ко мне и воскликнула:
- Мы-то при чем? И потом, Милу же отравили!
Нина Алексеевна сжала губы и стала надвигаться на девочку. Еще секунда, и в ритуальном зале могла начаться совершенно отвратительная драка. Но тут откуда ни возьмись появились Стае Махалкин и Родя Власов, два закадычных приятеля Кости. Первый мгновенно схватил Нину Алексеевну и бесцеремонно вытолкал на улицу.
А второй подскочил к нам.
- Маша! - с укоризной сказал он. - Ты же взрослая, чтобы понимать: похороны не лучшее место для выяснения отношений.
- А чего она врет? - сопротивлялась Манюня. - Милу отравили не мы, а Костя. Я хорошо видела, как он ей сначала в рот руку засунул, а потом Мила упала, и все! Он ей яд на язык положил!
Родя прищурился.
- Да, мне известно, что ваша семья, несмотря на долгие годы дружбы со Звонаревым, в момент испытания утопила его своими показаниями. Ты видела таблетку яда?
- Нет, - ошарашенно ответила Машка.
- Зачем тогда оговорила человека? - процедил Родя. - Это ведь не в Барби играть.
Маня стала белой, словно лилии, которые какой-то умник принес на кремацию.
- Никого я не оговаривала, рука Кости…
- Можешь ничего не объяснять, - отмахнулся Родя, - твоя позиция понятна без слов.
Пробормотав сию фразу, Родион отступил влево и смешался с группой мужчин и женщин, смотревших на нас с Машкой, словно домашняя хозяйка на невесть откуда взявшихся крыс.
И мне стало понятно: мы тут парии. Милочкины подружки и приятели Костика, до сих пор не слишком любившие друг друга, сейчас оказались под властью одной эмоции: они ненавидят нас.
- Может, не ехать на поминки? - тихо спросила я у Зайки.
- Только хуже будет, - шепотом ответила Ольга.
Пришлось садиться в машину и рулить по хорошо известному адресу. Но не успели мы с Машкой войти в прихожую, как из глубины квартиры вылетела Нина Алексеевна и, схватив девочку за плечо, просипела:
- Ни стыда ни совести нет! Явились, не запылились! Вас звали? Думаешь, если твоя мать спит с полковником милиции, так вам все можно? Конечно, вас-то прикроют, убийцы!
Маня, успевшая стащить с себя ботинки, всхлипнула и прямо босиком ринулась на улицу.
Я не удержалась, лягнула Нину Алексеевну ногой и воскликнула:
- Ах ты старая, мерзкая жаба!
На язык просилось много самых разных злых слов, но произнести их мне не дал Александр Михайлович. Дегтярев ухватил меня поперек талии и поволок из квартиры. Как назло, в этот момент в коридоре и вестибюле толпилось полно людей, кто пришел помянуть Милу. Я схватилась за косяк, последние остатки воспитания растаяли, словно кусок мыла в горячей воде.
- Да как вы смеете, - закричала я, - мы не виноваты! Костя убил Милу, мы сами чуть не умерли, когда увидели ее тело!
Полковник легким движением руки взвалил меня на плечо, пронес сквозь строй осуждающе молчавших людей, поставил в лифт и рявкнул:
- Дура!
Из моих глаз полились слезы, Александр Михайлович прижал меня к себе.
- Ну тише, тише! Все обойдется.
Я навалилась на полковника, вдохнула запах хорошо знакомого одеколона и зарыдала сильнее. В этот момент лифт добрался до первого этажа и услужливо распахнул двери. Яркие вспышки света озарили полутемную кабину, несколько человек с фотоаппаратами стояло в подъезде.
- Разрешите пройти, господа, - каменным голосом заявил Дегтярев.
- Вы тот самый полковник? - быстро спросил один из папарацци.
- Дарья, ответьте на пару вопросов, - налетел второй.
Александр Михайлович выпихнул меня на улицу, в состоянии, похожем на сон, я добралась до машины и увидела около «Пежо» босую, зареванную Машку.
- Садитесь, живо, - велел полковник, открывая дверь своего черного «Запорожца».
Корреспонденты, увидав, что жертвы собрались улизнуть, бросились вперед, выставив на изготовку свои камеры.
- Дарья, правда, что вы ревновали Милу?
- Звонарева жила с полковником?
- Вы видели яд?
- За что вы ненавидели семью Звонаревых? - выкрикнул самый молодой парень, такой рыжий, что у меня заболела голова.
- Уроды, - зашипела Маня.
- Молчи! - рявкнул полковник, заводя драндулет.
- Ублюдки! - рявкнула Маруська и, спустив вниз стекло, выставила наружу известную комбинацию с торчащим вверх средним пальцем. - Вот вам ответ!
Дегтярев с такой силой нажал на газ, что я пребольно стукнулась головой о торпеду. Ругать Машку не стал никто, наверное, неприлично признаваться в этом, но я бы с огромным удовольствием показала журналюгам тот же жест.
Кстати, вас, наверное, заинтересовало, отчего похороны Милы привлекли внимание средств массовой информации? Простите, я совершенно забыла сказать, кем была Милка. В свое время она окончила ВГИК и долгие годы прозябала в неизвестности, снимаясь в крохотных эпизодах.
Но несколько лет тому назад фото Милы попалось на глаза могущественному режиссеру. Мэтр вдохновился и дал непопулярной актрисе центральную роль в сериале, над которым потом самозабвенно рыдала вся страна. И началось. Милку просто стали рвать на части. Ее не смущало, что предложенные роли были похожи, словно новорожденные гуппи. Во всех фильмах Мила изображала бедную, тихую, маленькую, всеми обижаемую крошку, этакую смесь Золушки и белой мыши. Но именно данный образ у Милы получался великолепно., а ее лицо, с глазами, полными слез, обожали брать крупным планом операторы. Некоторые люди шагают к вершинам славы постепенно, а Мила получила славу разом, огромным куском, но не в молодости, а в том возрасте, когда актрисе уже нечего надеяться на роль Джульетты.
* * *
Во вторник я поехала на станцию, чтобы купить свежие бублики.
- Дарь Иванна, - закричала газетчица, высовываясь из своего ларька, - а тут про вас столько понаписали!
Я уже рассказывала как-то, что Ложкино стоит в лесу, около него никаких магазинов нет.
Правда, на территории поселка имеется лавка, но в ней не торгуют ничем хорошим. Поэтому все. приходится привозить из Москвы, только хлеб и газеты можно купить относительно недалеко, если доехать до платформы железной дороги. Услугами станционной торговли пользуются практически все обитатели Ложкина, поэтому нас на вокзале великолепно знают.
Я приблизилась к ларьку.
- Обо мне? Написано в газете? По какой причине? Вы, наверное, ошиблись.
- Здеся, - ткнула корявым пальцем баба в аршинный заголовок, - тут и фотка есть, вы с полковником. Знаете, Дарь Иванна, не обращайте внимания. Это просто зависть. Во как вам свезло: и богатая, и детки хорошие, и мужик есть, такое не каждому нравится.
Я уставилась на кроваво-красные буквы, бежавшие через страницу. "Богатые тоже плачут.
Слезы на плече мента. Доказательство вины и раскаянья?"
Икнув, я уставилась на фото. Так, кабина лифта, Дегтярев отчего-то страшно толстый, с выпученными глазами, я обнимаю Александра Михайловича и выгляжу просто ужасно. Черная кофточка расстегнулась почти до пояса, юбка свалилась на бедра.
Ниже шел убористый текст.
"Дарья Васильева, ставшая после долгих лет нищеты одной из самых богатых женщин Москвы, усиленно демонстрирует презрение к окружающему миру. Дама проживает в поселке Ложкино, не посещает светские мероприятия, не работает, вроде воспитывает внуков. Нам приходилось лишь разводить руками, на репутации мадам имеется всего одно крохотное черное пятнышко:
1 2 3 4 5 6