Без всяких вопросов дверь распахнулась, на пороге возникла девочка с горлом, завязанным шарфом.
- А что ты принес больному, страдающему ребенку, - завела она, но потом, увидев, что у входа стоит вовсе не отец, ойкнула:
- Вы к кому?
- Мама дома?
Девчонка повернулась, но крикнуть не успела, потому что из глубин квартиры появилась молодая полная женщина, вытирающая руки о фартук.
- Что-то ты рано, - говорила она, приближаясь ко мне, - котлеты не поджарились.
- Это не папа! - сообщил ребенок расстроенным голосом.
- Уже вижу, - ответила мать и спросила:
- Ищете кого?
- Простите, - осторожно спросила я, - Дарья Ивановна Васильева вам кто?
- О боже, - закатила глаза тетка, - пять раз уже объясняла: никто! Не живет здесь такая! А вы не поверили и приехали! Ну что, милиции больше делать нечего!
- Я не из милиции…
- А откуда?
- Заведую книжным магазином… Женщина две минуты послушала мои сбивчивые объяснения и решительно прервала их:
- Аня, иди в кровать.
- Ну мамочка, - заныла девица, сгорающая от любопытства, - почему?
- У тебя ангина, ступай, ступай, а то позвоню сейчас отцу на работу, и никаких подарков тебе не будет.
Тяжело вздохнув, дочь повиновалась.
- А ну идите сюда, - велела хозяйка, - на кухню. Вас как зовут?
- Даша.
- Очень приятно, Тоня.
Впихнув меня в тесное, заставленное шкафчиками пространство, Антонина попросила:
- Сделайте милость, расскажите поподробней, что это за идиотская история?
- А в милиции вам что сообщили? Тоня сердито загремела чайником.
- Разве от ментов правды добьешься? Сначала один позвонил, потом другой, затем наша паспортистка из жэка. Знаете, очень неприятно выяснить, что на твоей законной жилплощади еще кто-то прописан.
Я попыталась связно изложить события, а потом предположила:
- Может, эта Дарья тут раньше жила?
- Это невозможно, - ответила Тоня, - этот дом - один из первых московских кооперативов, построили его в сорок восьмом году для сотрудников закрытого НИИ. Мой отец был директором предприятия.
- Что же вы получили квартиру на первом этаже? - невольно ляпнула я.
- Так люди какие были, - всплеснула руками Антонина, - не то что нынешние начальники, норовят себе побольше откусить. Папа считал стыдным взять себе лучшее, вот почему мы на первом этаже оказались. Уж мама его пилила, пилила. Ну да это не интересно. Въехали родители сюда в сорок восьмом, меня еще и в помине не было. Поселились вчетвером: отец, мать и две бабушки - теща со свекровью.
Я вздохнула. Представляю, каково пришлось несчастному директору завода. Коктейль из двух престарелых родственниц, причем каждая небось считала себя самой больной, это будет похуже домашних крокодилов.
- Потом, - продолжала Тоня, - родилась моя сестра Нина, следом я. Никаких Васильевых тут в помине не существовало. Папа и мама были Рощины, одна бабушка, соответственно, тоже Рощина, другая Миловидова. Сестра, когда замуж вышла, стала Некрасовой, а я Каблуковой. Тут только мы были прописаны, никого другого. Жилплощадь никогда не меняли. Родители умерли, сестра к мужу перебралась, у них дом в пригороде. А тут нас трое осталось. Я, Анька и Сергей, мой муж. Представляете, как неприятно!
- А паспортистка что говорит?
- Так ничего, - завозмущалась Тоня, - она тут сорок лет работает, всех знает прям наизусть. Нормальная тетка, честная. Когда она позвонила, я на нее налетела с воплем, а та в рыдания кинулась.
Поняв, в чем ее обвиняют, несчастная паспортистка велела Тоне:
- Иди немедленно в домоуправление.
Разгневанная до предела Каблукова понеслась прямо в домашних тапках, благо бежать было недалеко, в соседнюю дверь.
Увидав красную от злости Тоню, паспортистка вновь залилась слезами и показала ей документы. В бумагах царил полнейший порядок, никакой Дарьи Ивановны Васильевой там и духа не было.
- Нет, ты смотри внимательно, - рыдала пожилая женщина, - мне глупые слухи в доме не нужны.
- Ладно, - поморщилась слегка успокоившаяся Тоня, - хватит сырость разводить.
ГЛАВА 4
В Ложкино я прибыла около одиннадцати и мигом кинулась звонить Витьке. Но у него дома трубку не снимали. Я набрала рабочий номер.
- Ремизов! - рявкнули из трубки.
- Витенька, - завела я, - этот труп, то есть женщина, ну Дарья Ивановна, она с фальшивой пропиской и…
- Откуда ты знаешь? - сердито прервал меня Витька.
- Ездила сегодня туда!
- Вот что, дорогуша, - взвизгнул он, - заруби себе на носу, я не Дегтярев!
- Знаю, - слегка растерявшись, ответила я, - вы совершенно не похожи. Александр Михайлович толстый, ты тощий, полковник лысый, а у тебя кудри.
- Главное наше отличие в другом, - перебил мои речи Ремизов. - Дегтяревым ты вертишь, как хочешь. Он с тобой ничего поделать не может, а со мной подобный номер не пройдет, ясненько?
- Но…
- Имей в виду, - несся дальше на струе злобы Витька, - я тебя к расследованию на пушечный выстрел не подпущу! От вас, мадам, одни неприятности!
- Но…
- И Женьку строго-настрого предупрежу, что тебе запрещено что-либо рассказывать, и Тане, знаю, знаю, ты щенка ей от Хуча подарила, и теперь наша секретарша за тебя горой. Все! Торгуй книгами! Хотя, лучше бы ты просто сидела дома и читала детективы! Меньше неприятностей всем! Не успела на работу выйти, и готово - жмурика обнаружила!
- Витя…
- Отвяжись, - рявкнул Ремизов, - дел полно! Мне за зарплату работать надо, не то что некоторым, которые не знают, куда доллары девать, и от скуки везде лезут.
Он швырнул трубку. Я уставилась на телефон. Я совершенно не собиралась заниматься никакими расследованиями, просто хотела рассказать ему про сумочку. Но теперь, естественно, не скажу ни слова. Потом я почувствовала, как вся наполняюсь гневом. И этого человека я считала одним из своих друзей? Он приезжал к нам в Ложкино, и повариха Катя специально пекла ради такого случая кулебяку с капустой? А наши собаки бежали к Ремизову со всех лап, чтобы прижаться к дорогому гостю? Да что там собаки! Наши псы дружелюбны до идиотизма и оближут каждого, кто появится на пороге. Но даже кошки выбирались из укрытий и вспрыгивали к Витьке на колени… Даже Аркадий выходил из своего кабинета и угощал омерзительного Ремизова великолепным коньяком. А мой сын - это не собака и не кошка, он ни за что не высунется в коридор, если человек, пришедший в дом, ему неприятен.
Дойдя до точки кипения, я вновь ухватила телефон и набрала номер Витьки.
- Круглосуточная стоматологическая помощь, - ответила женщина.
Обозлившись еще больше, я потыкала пальцем в кнопки.
- Вы позвонили в квартиру Леоновых, - завел гнусавый голос, - к сожалению, сейчас никто не может…
Трясясь от негодования, я предприняла третью попытку.
- Ремизов, - рявкнуло в ухо.
- Виктор Афанасьевич, - прошипела я, чувствуя, что горячая злоба плещется в горле, - многоуважаемый Виктор Афанасьевич…
- Даша, - устало сказал Витька, - завтра приеду к вам, и поговорим…
- Ну уж нет, Виктор Афанасьевич, - гаркнула я так, что стоящие на столе коньячные рюмки тоненько зазвенели, - я вас к себе более не приглашаю! Никогда!
- Даша…
- Знаете, в чем состоит ваше основное отличие от полковника? - прошипела я, прерывая гадкого парня на полуслове. - Дегтярев умный, а вы дурак! И никогда вам не раскрыть этого дела о трупе в шкафу!
Может, Витька и хотел что-то возразить, но я быстренько швырнула трубку. Потом, слегка успокоившись, подошла к окну и, отодвинув занавеску, стала смотреть, как под ярким светом фонаря крутится веселый рой снежинок. Вдруг в ногу что-то ткнулось. Я наклонилась и подняла мопса Хуча, сопящего от восторга.
- Ну и растолстел ты, братец! А все потому, что ешь не два раза в день, как положено комнатной собачке, а шесть!
Хучик зевнул. У мопсов страшно умильные морды, черные, складчатые, с выпуклыми глазками. Выражение лица совершенно детское, при виде вазочки с печеньем Хучик начинает так облизываться, с таким несчастным видом стонать и так повизгивать, что вы не выдерживаете и моментально запихиваете ему в пасть куски восхитительно сдобного, жирного курабье, строго-настрого запрещенного для собак. Может, кто и сумеет удержаться от такого поступка, но в нашей семье подобных людей нет. Аркадий, регулярно возмущающийся: “Мать, прекрати подкармливать Хуча со стола”, сам потихоньку угощает его сыром.
Зайка, гневно сдвигающая брови при виде того, как я протягиваю мопсу кусочек яблока, тайком подсовывает ему карамельку. Маруся, собирающаяся стать “собакологом” и посещающая кружок при Ветеринарной академии, Манюня, которая готова подраться со мной, объясняя, сколько калорий должен содержать собачий ужин, приносит Хучику пакетик чипсов. Результат налицо, вернее, на теле. Маленький Хуч весит, как мешок с картошкой, он намного тяжелей нашей пуделихи Черри и йоркширской терьерихи Жюли. Впрочем, до девяностокилограммового ротвейлера Снапа и тянущего на семьдесят мировых эквивалентов питбуля Банди ему еще далеко.
Я погладила нежную шелковую шерстку собачки. Мопс лениво зевнул и, положив голову мне на плечо, заснул. Я продолжала бездумно водить рукой по его широкой, приятно теплой спинке. Часы показывали полдвенадцатого, Хучик поступил абсолютно правильно, в это время уже пора отправляться на боковую. Но мне, к сожалению, придется выйти на улицу, чтобы загнать в гараж серебристый “Пежо-206”. Честно говоря, делать это было безумно лень. Ноги просто не шли во двор.
Там бушевал настоящий буран. Из теплой, уютной гостиной, где на столе заманчиво пахли свежие булочки с корицей, вдохновенно выпеченные Катериной, где на диване около пледа лежал новехонький детективчик Поляковой, из этого райского уголка требовалось выйти в январскую пургу. Может, ну ее к черту, эту машину? Что случится с “Пежо”, если он один разочек переночует во дворе, без крыши? У нас закрытая, тщательно охраняемая территория, ни одному автомобильному вору не придет в голову начать тут охоту, когда сотни других железных коней преспокойненько “спят” у подъездов и на улицах…
Машина!!! Я разжала руки, Хуч шлепнулся на диван и, обиженно сопя, полез под плед. Всем своим видом он говорил: “Ты чего, хозяйка? Хорошо, что диванчик у окна стоит и я шлепнулся в мягкие подушки!”
Но мне было не до обиженной собачки. Машина! Убитая девушка была при автомобиле. То-то я удивилась, когда увидела на ней легонький пиджачок, совершенно не подходящий для нынешней не по-московски суровой зимы. Но, если дама за рулем, подобный наряд вполне оправдан. Я сама никогда не надеваю ни шубу, ни дубленку, в тяжелой одежде неудобно крутить баранку, к тому же в машине, как правило, работает печка.
Схватив с вешалки куртку, я ринулась во двор. Ну надо же быть такой дурой! Ведь в сумочке убитой лежали ключи. Интересно, как скоро Витька Ремизов додумается до того, что погибшая была на колесах? Мне надо опередить его, я должна бежать впереди противного мента на несколько шагов.
Конечно, я обещала Дегтяреву, что больше никогда не полезу в расследование, но Александр Михайлович в Таиланде, небось вкушает сейчас экзотические фрукты, а Ремизову ни за что не раскопать этого дела. Он самовлюбленный идиот, а подобного сорта люди всегда терпят неудачу. И потом, несчастная погибла в моем магазине, да и звали ее, как меня, получается, что я тут совсем даже не посторонняя.
Представляю себе, как “обрадуется” Александр Михайлович Вернется из отпуска, загорелый, отдохнувший, а тут, бац, сюрприз, в отделе еще один “глухарь”. Отвратительный Ремизов на корню загубит все расследование, а профессионалы хорошо знают: если преступление не раскрыто по горячим следам, то шансы разобраться в деле тают с каждым днем. Я просто обязана помочь Дегтяреву. Ну выручал же он меня из всяких неприятностей, а долг платежом красен. Вот прикатит полковник домой, ужаснется тем дровам, которые наломал Витька, и тут я с достоинством сообщу: “Не расстраивайтесь, милый! Эту даму убил господин N!”
Пока в головке крутились эти мысли, ноги нажимали на педали, а “Пежо” послушно несся вперед. Ночью не езда, а удовольствие, машин мало, пробок никаких, и нет пешеходов, безголовых людей, опрометью выскакивающих на проезжую часть из-за автобуса или троллейбуса.
Меня всегда поражают матери с детьми, несущиеся наперерез идущему транспорту. Чего больше в их действиях? Наглого эгоизма? Уверенности, что водитель обязательно затормозит? Но ведь машина не может мигом замереть как вкопанная. Я, например, становясь пешеходом, веду себя крайне осторожно. Честно говоря, меня пугает простая мысль: а вдруг за рулем сидит какая-нибудь Даша Васильева, способная при экстремальном торможении перепутать педали?
Подрулив к книжному магазину, я вытащила ключи, нажала на брелок сигнализации и с радостью увидела, как оранжевые “Жигули” мигнули фарами. Так, отлично! Тупоголовый Витька не додумался до того, что несчастная прибыла к месту своей гибели в кабриолете. Дрожащими от возбуждения руками я принялась тыкать ключом в замок. Я обязана помочь Дегтяреву. Дверь послушно распахнулась, изнутри пахнуло чужими, чересчур сладкими духами, я нырнула в салон и, распахивая бардачок, пробормотала:
- Ну, Дашутка, хоть сама себе не ври, ты просто обожаешь заниматься расследованиями.
Внутри темного углубления нашлась масса вещей, которые обычно таскают с собой автомобилисты, - атлас, полупустая бутылка с кока-колой, упаковка бумажных носовых платков, две пятидесятирублевые купюры, явно приготовленные для взяток ментам, непонятная изогнутая железная трубочка и здоровенный магнит. Документов никаких.
Но я не унывала. Быстро отогнула солнцезащитный экран, установленный над ветровым стеклом, и сунула пальцы в небольшой кармашек. Вот они! Техпаспорт и права. Последние были выданы на имя Леоны Сергеевны Романцевой, 1976 года рождения, а с фотокарточки смотрела на меня довольно круглощекая блондинка с сердито сжатыми губами. Надо же, при чем тут Даша Васильева? Хотя, может, несчастная просто взяла машину у подруги? Доверенности, правда, в документах нет, но это ни о чем не говорит. Кое-кто сейчас преспокойненько колесит по дорогам вообще без прав и техпаспорта.
1 2 3 4 5 6