Затем пришлось сидеть у обшарпанной двери, тихо закипая от злости. Когда я дошла почти до изнеможения, ерзая на жестком деревянном сиденье, появился кабанообразный капитан, лысый, потный, в мятой рубашке и таких же брюках.
- Входите, - мрачно предложил он, впуская меня в кабинет, больше похожий на клетку для хомячка, чем на служебное помещение.
Хотя это я зря. Ни один уважающий себя хомяк не станет проживать в пеналообразном помещении со стенами, выкрашенными темно-синей краской, и окнами, покрытыми слоем грязи толщиной более сантиметра, который имеет обыкновение отваливаться без помощи уборщицы.
Глава 3
Узнав мои паспортные данные, капитан сурово сдвинул густые брови и спросил:
- Чегой-то вы, Виола Леонидовна, всех своим мужем майором пугаете?
- Я?
- Вы.
- И не думала даже. Просто сказала проводникам, что Олег служит в милиции.
- Зачем - Ну.., просто так.
- Нехорошо, Виола Леонидовна. Вам супруг тут не поможет. У него свое ведомство, у нас наше.
И потом, закон для всех один. Думаете, жене майора все можно? Нет уж! Правов у ей столько же, сколько и у моей жены!
Я снова разозлилась:
- Во-первых, вы не правильно произносите мое отчество. Не Леонидовна, а Ленинидовна. Во-вторых, давайте сразу уточним: кто я - свидетель или задержанная? Во втором случае я имею право на один телефонный звонок и в отсутствие адвоката не скажу более ни слова.
- Вот те мишкин мед! - неожиданно крякнул капитан. - Умные все стали, прямо страсть! Адвокат, муж-майор… Да никто вас не виноватит. На вопросы ответьте - и свободны! Чего тянете?
- Так вы пока ничего и не спрашивали.
- Ехали вместе с Елизаветой Семеновной Марченко?
- Только от Вязьмы, я там села.
- И чего она рассказывала?
- Да ничего.
- Молчала?
- Нет, ругалась с проводниками. Хотела ехать одна с дочерью в купе, а тут я появилась.
- Понятненько. Значит, вы совсем незнакомы?
- Нет.
- А вот врать не надо! - вдруг громко воскликнул капитан.
- Вы о чем?
- О том, что вы отлично знали гражданку Марченко!
- Вовсе нет. Мы никогда не встречались.
- Вообще?
- Конечно.
- Не виделись ни разу?
- Да, представьте себе! В Москве проживает несколько миллионов человек, со всеми познакомиться просто невозможно!
- Не умничайте, - нахмурился капитан.
- С чего вы взяли, будто мы с несчастной женщиной были знакомы?
Капитан шумно вздохнул, потом спросил:
- Вы проживали в свое время на Горской улице?
- Да, еще до замужества. Жила с младенчества, потом переехала.
- Интересно, - сказал капитан, - чем же ваш майор занимается, если новую квартиру приобрел?
Вот я взяток не беру, потому и сижу в общаге уж который год, и не вылезти мне из ей, а у некоторых майоров цельные апартаменты. Небось три комнаты…
- Больше, - злобно ответила я.
Между прочим, это чистая правда. Мы живем вместе с Тамарой, Семеном, Кристиной и Никиткой. Жилплощадь приобреталась в основном Семеном, который в то время находился на гребне удачи.
Его бизнес, пара газет и журнал, достиг расцвета и начал приносить стабильный доход. Мы же с Олегом вложили средства, полученные от продажи наших квартир. До женитьбы и он, и я имели скромные норки. У Олега была однокомнатная, находившаяся на первый взгляд в удобном месте, в двух шагах от метро «Баррикадная». Но окна дома выходили прямо на зоопарк, и спать в этом здании никто не мог. Звери просыпаются рано, около пяти утра, большинство из них начинает требовать завтрак, оглашая округу недовольным ревом. Вы не поверите, если я расскажу, какие звуки способны издавать умилительные макаки, очаровательные мишки и интеллигентные пингвины. Кровь стыла в жилах, поэтому Олегу приходилось по большей части держать окна плотно закрытыми.
У меня же была «хрущоба», отчего-то именовавшаяся двухкомнатной. Лично я совершенно не понимаю, с какой стати крохотную нишу площадью в семь метров следует считать жилой. Но тем не менее по бумагам получалось, что Виола Тараканова имеет аж две комнаты. Жили мы вместе с Томочкой вполне спокойно, пока в нашей судьбе не произошли кардинальные изменения. Но я об этом уже рассказывала и повторяться не хочу <История жизни Виолы Таракановой описана в книге Дарьи Донцовой «Черт из табакерки».>. Скажу только, что в результате всех пертурбаций нам достались две квартиры на одной лестничной клетке. И у нас теперь куча жилых помещений. Но об этом капитану знать не надо, пусть умрет от зависти.
- Офигеть можно, - покраснел кабан.
Потом спохватился и рявкнул:
- Жили на Горской? Не вздумайте скрывать!
- Зачем мне утаивать сей факт? - изумилась я. - Да и штамп старой прописки в паспорте стоит, вы же его видите!
- Глупо запираться, - согласился капитан, - и эта на Горской живет.
- Кто?
- Елизавета Семеновна Марченко. Во, глядите.
И показал мне бордовую книжечку, раскрытую на нужной страничке. Я машинально кинула взгляд на строчки, сделанные четким, почти каллиграфическим почерком: «Горская улица, дом 4, кв. 83».
- Ну и что? - удивилась я.
- Как это? Вы жили в двух шагах друг от друга и не встречались?
- Ну, если вы обратили внимание, мой адрес - дом семьдесят девять. Горская улица длинная. Действительно, странное совпадение. Только Елизавета проживала почти на проспекте имени Остапова, а я в противоположной стороне, возле рынка.
- Все равно небось встречались.
Я посмотрела в толстое, глупое лицо капитана, «украшенное» мелкими мышиными глазками. Ну не идиот ли он?
- По вашей логике получается, что все жители Ленинского проспекта, который тянется от Октябрьской площади до Московской кольцевой дороги, должны быть знакомы друг с другом? Или те, кто прописан по Тверской?
- Умные все стали, - закряхтел кабан, - значит, ничего сообщить по сути задаваемых вопросов не могете?
- Не могу.
- Ладно, ступайте, понадобитесь - вызовем.
- А что случилось с Марченко? - поинтересовалась я. - Сердце?
Кабан пошуршал бумагами.
- Выстрелили в нее.
- Мамочка! - ужаснулась я.
- Ступайте, - огрызнулся мент, - нечего любопытничать.
Не сказав этому свину в милицейской форме «до свидания», я выскочила в коридор и полетела домой. Представляю, как сейчас будет ругаться Олег.
Часы показывали девять часов утра.
Открыв дверь, я на цыпочках прокралась в спальню и увидела нашу кровать. Моя сторона аккуратно накрыта покрывалом, слева, где обычно спит Олег, нет никого.
Я с удивлением осмотрела комнату. Однако странно. Обычно Куприн не утруждает себя уборкой постели. Сегодня же ровно натянул плед и положил на место подушку.
В полном недоумении я пошла в ванную и нашла там на веревке рубашку Куприна, выстиранную и уже сухую.
Было от чего прийти в изумление. Как правило, Олег запихивает грязное белье в бачок, а я, когда гора начинает подпирать потолок, засовываю ее в стиральную машинку. Гладит у нас, правда, Томочка. Меня этот процесс способен довести до депрессии. А Тамара включает телевизор и спокойно принимается за дело. Зато я привожу продукты и оттаскиваю в прачечную тяжелые тюки с пододеяльниками, простынями и полотенцами. Так что все по-честному.
Потрогав сорочку мужа, я вышла на кухню, увидела Тому и спросила:
- Кофе есть?
- Давай налью, - засуетилась она, - как съездила?
- Ужасно, - честно призналась я и начала рассказывать о своих приключениях.
Тамарочка, забыв про недомытую посуду, стала охать и ахать. Я, размахивая руками, плела нить повествования. И тут раздался телефонный звонок.
- Виола? - донеслось из трубки.
- Слушаю.
- Мне нужна Тараканова.
- Это я.
На том конце провода раздалось легкое покашливание.
- Вы любите своего мужа?
- Что за идиотизм, - прошипела я и швырнула трубку.
- Случилось что-то? - озабоченно поинтересовалась Томуська.
- Какая-то кретинка звонила, - рявкнула я, - телефонная хулиганка. Встречаются такие негодяйки, покупают телефонную базу и ну людям голову морочить.
Снова раздался звонок.
- Давай отвечу, - ринулась к столу Тамара.
Но я уже успела схватить трубку.
- Да!
- Не отсоединяйтесь, пожалуйста, - сказал тот же голос. - Я хочу вам добра.
- В каком смысле? - напряглась я.
- Ваш муж Олег Куприн завел себе любовницу, профурсетку Лесю Комарову, - зачастила «доброжелательница». - Имейте в виду, Леся не замужем и явно наметила отбить у вас супруга.
Я не успела даже слова сказать, как из трубки понеслись короткие, частые гудки. Наверное, на моем лице отразилось некоторое изумление, потому что Тома насторожилась и воскликнула:
- В чем дело?
- Бред.
- А поточнее?
- Некая дама сообщила, что Олег якобы завел любовницу. Вот ведь ерунда! Куприн - и измена!
Смешнее и не придумаешь. Да у него все время уходит на работу!
Не в силах удержаться, я рассмеялась. Честно говоря, не ожидала, что Томочка воспримет всерьез заявление какой-то балбески. Я сама в детстве баловалась такими звонками, просто мои шутки были не такими злыми. Оставшись одна дома, набирала первые попавшиеся цифры и, услыхав «алло», спрашивала:
- Добрый день, беспокоят из домоуправления, вам унитаз нужен?
В большинстве случаев люди, не ожидавшие подвоха, мирно отвечали:
- Нет.
- Замечательно, - продолжала я, - тогда мы сейчас придем и заберем его.
Кстати, Томуська тоже принимала участие в этих забавах. Мы страшно веселились, слушая, как мужчины, поняв, что их одурачили, начинают материться, а женщины грозятся выпороть проказниц ремнем. Во времена нашего с Томочкой детства никто и не слыхивал об определителях номера, поэтому шкодничать можно было практически безнаказанно. Но мы никогда не творили откровенные гадости, не вызывали к кому-нибудь на дом милицию, «Скорую помощь» и пожарных, просто разыгрывали людей. Очень хорошо помню, как мы напугали неизвестную тетку, прикинувшись ее провинциальными родственницами.
- Тетенька, - верещала я в трубку, - неужто нас не помните? Галька и Танька. Из деревни мы, к вам приехали пожить, месяца на четыре.
- Да ну? - дрожащим голосом спросила несчастная.
- Ага, - подтвердила я, - гостинцы у нас, кабанчик живой.
- Живой?! - ужаснулась бедняга.
- Именно, - продолжала я, показывая кулак хихикающей Томочке, - живее не бывает.
- Господи, - пролепетала бедная, очевидно, интеллигентная незнакомка, - что ж мне с ним делать?
- Ветчину и тушонку, - подсказала я.
- Боже?! - воскликнула несчастная. - С ума сойти.
- Не волнуйтесь, - «успокоила» я жертву розыгрыша, - с нами дядя Ваня приехал, он кабанчика прирежет в ванной, колбасу сделает, будете ее потом до зимы есть. Специально подсвинка живьем приволокли, чтоб мясо по дороге не стухло. Вы за нами к десяти вечера на вокзал приезжайте, у самого входа встанем, мигом узнаете: дядя Ваня два метра ростом, мы с Танькой тоже здоровые, а кабан в мешке визжит.
- Почему к десяти? - только и сумела вымолвить вконец замороченная тетка. - Сейчас же два часа дня!
- Так дядя Ваня с Танькой в баню потопали, - выдала я, - вши у них, хотят от паразитов избавиться, а то чесаться надоело.
До сих пор не знаю, поехала ли ни в чем не виноватая женщина на Курский вокзал и как долго она там разыскивала здоровенного мужика с двумя подростками и верещащей свиньей. Надеюсь, что у нее все же хватило ума не ездить. Лично я бы ни за какие коврижки не пустила к себе таких родственничков.
Наверное, незнакомка сообразила, что ее разыграли наглые школьницы. Подчас нам с Томочкой взбредали в голову редкостные глупости, но позвонить по телефону и, услыхав женский голос, сообщить о супруге-изменнике? Нет, на такое мы не были способны, вот с кабанчиком вышло классно!
Я улыбнулась воспоминаниям. Тома с тревогой спросила:
- Что с тобой?
- Помнишь, как мы в детстве обманули довольно приятную особу: дядя Ваня и Танька со вшами, кабанчик в мешке…
Томочка расслабилась.
- Да уж, та женщина и впрямь оказалась очень милой. Другая бы стала орать и грозить милицией.
Ты сама, услышь такое, что бы сделала?
- Ну.., сложно сказать.
Она прищурилась.
- А то я тебя не знаю! Небось начала бы кричать и ругаться.
- Вполне вероятно, - усмехнулась я, - а может, вспомнила бы, что сама такой была, и подыграла бы детям. Олег давно убежал?
Вопрос явно риторический. Куприн, как правило, уносится из дома около восьми. Сама не понимаю, отчего решила спросить у Томы про моего майора. Но подруга, воскликнув: «Ой, горит!» - бросилась к тостеру.
Я удивилась, этот прибор имеет обыкновение отключаться автоматически, и сейчас на кухне совсем не пахнет гарью. Но не успела я высказать недоумение вслух, как раздался звонок в дверь.
Я пошла на зов и обнаружила на пороге своего папеньку с большим чемоданом в руке.
- Здравствуй, доча, - радостно воскликнул Ленинид и распростер объятия, - иди сюда, поцелуй папку!
Я тяжело вздохнула. Все ясно, он принял на грудь хорошую дозу спиртного, в нем уже не меньше бутылки. Если Ленинид «скушал» сто пятьдесят граммов, он просто глупо улыбается и мерзко прихихикивает, а когда опрокидывает в себя около двух стаканов, начинает меня целовать. Я же терпеть не могу объятий вообще, а уж пьяных в особенности.
- Тебя Наташка выгнала, - констатировала я, бросая взгляд на чемодан, - за пьянство. Давно пора. Только зря сюда притопал, мы честно предупредили: явишься подшофе, не пустим. Ступай себе с богом.
Папашка заморгал, потом с укоризной воскликнул:
- Ну доча! Не любишь ты меня совсем! Глянь-ка, что я принес.
С этими словами Ленинид порылся сначала в одном кармане, потом в другом, вытащил карамельку «Чупа-чупс» без обертки и, стряхивая с нее налипшие крошки, забубнил:
- Знаю, любишь сладкое, вот вкусная конфетка, на палочке, лакомись на здоровье.
Похоже, я ошиблась, папашка набрался по самые брови. Стадия дарения «конфетки» предшествует полнейшему остекленению Ленинида. Он, скорей всего, выжрал почти литр водки. Ясное дело, что его нынешняя жена Наташка, дама суровая, борющаяся с пьянством мужа при помощи простых народных средств, кулака и скалки, выгнала свое сокровище вон. Но и я не лыком шита. Прожив все детство с алкоголичкой Раисой, терпеть не могу выпивох, и Ленинид великолепно об этом знает, хоть мы и встретились с ним, когда я, давно став взрослой, похоронила мачеху <История жизни Ленинида рассказана в книге Дарьи Донцовой «Черт из табакерки».
1 2 3 4 5 6