Но потом ей
захотелось узнать, как могли в тесной оболочке вырасти у мотылька такие
большие крылья.
Фритц охотно объяснил ей и это:
- Они легко складываются, вроде того, как лепестки цветка умещаются в
почке. Когда становится светло и тепло, цветок раскрывается. То же самое и
с моими крыльями. Никто не может противостоять благотворному влиянию
солнца.
- Да, это правда, - согласилась Майя и принялась задумчиво
рассматривать белого мотылька, который красиво выделялся на фоне голубого
неба.
- Про нас говорят, что мы легкомысленны, - продолжал Фритц. - Но на
самом деле мы лишь бесконечно счастливы. Вы даже не можете себе
представить, каким серьезным размышлениям о смысле жизни я иногда
предаюсь.
- И о чем вы думаете? - поинтересовалась пчелка.
- Я думаю о будущем, - ответил мотылек. - Оно очень интересует
меня... Но мне пора лететь. Посмотрите, видите вон там усыпанные
колокольчиками луга? Мне надо туда...
Майя вполне его понимала. Они распростились и полетели в разные
стороны: белый мотылек - беззвучно покачиваясь, словно его уносил легкий
ветерок, а пчелка - наполняя воздух беззаботным жужжанием, которое мы
всегда слышим в яркие солнечные дни над цветами и о котором вспоминаем,
когда думаем о лете.

9. ГАННИБАЛ
Вблизи пещеры, в дупле сосны, где Майя устроила себе летний домик,
поселился короед Фридолин со всем своим многочисленным семейством. Это был
честный труженик, заботившийся о благосостоянии своей семьи и добившийся в
конце концов своей цели. Он с гордостью смотрел, как его пятьдесят
талантливых сыновей неустанно копошатся в коре дерева. Каждый из них рыл
свой маленький кривой канал, и все они были довольны своей работой и
жизнью.
- Моя жена разместила их так, что ни один из них не пересекает путь
другому, - объяснил он как-то пчелке. - Мои дети не знают друг друга. Они
движутся по разным направлениям.
Майя была знакома с короедом уже давно. Хотя она знала, что люди не
любят ни его самого, ни его потомства, она тем не менее очень одобряла его
поведение и образ мыслей. У нее не было никаких оснований избегать его
общества. Рано утром, когда лес еще спал, а солнце только-только вставало,
пчелка часто слышала сверлящие, тихие, как журчание ручья, звуки его
работы. Казалось, будто дерево дышало во сне. Она видела также и легкую
коричневую пыль, которую он выбрасывал из прорытых ходов.
Однажды утром Фридолин явился к Майе и осведомился, хорошо ли она
провела ночь.
- Вы сегодня куда-нибудь полетите? - спросил он.
- Нет, - ответила пчелка, - слишком ветрено!
Густой бор глухо шумел, покачивая своими ветвями, и казалось, что
вот-вот с них начнут падать листья. После каждого порыва ветра в лесу
становилось как-то светлее, словно деревья в самом деле теряли часть своей
листвы. Верхушка сосны, в которой жили Майя и Фридолин, сердито гудела.
Короед вздохнул.
- Я работал всю ночь напролет, - произнес он. - Что делать? Нелегко
добиться намеченной цели. Я не совсем доволен своим жильем. Мне следовало
бы поселиться в елке.
Он вытер лоб и как-то виновато улыбнулся.
- Как поживают ваши детки? - дружелюбно осведомилась пчелка.
Фридолин поблагодарил ее за внимание.
- Я теперь не имею возможности следить за ними, - прибавил он. - Но
надеюсь, что они делают успехи.
Майя взглянула на короеда. Это неуклюжее бурое существо, с походившим
на огромную голову щитком и короткими надкрыльями, показалось ей смешным.
Но она знала, что короед - весьма опасный жук, сильно вредящий лесам и
рощам. Стоит толпе его сородичей напасть на дерево, и оно начинает терять
свои листья или иглы, вянет и умирает. Даже могучие лесные великаны
бессильны против этих крохотных разбойников, разрушающих древесную кору и
каналы, по которым текут питательные соки от корней к верхушке дерева.
Пчелка слышала, что короеды истребляли порой целые леса. Она задумчиво
рассматривала Фридолина, охваченная странным чувством при мысли о том,
каким могуществом обладало это маленькое, ничтожное на вид насекомое.
Вдруг Фридолин тяжело вздохнул и озабоченно сказал:
- Да, жизнь была бы хороша, если бы на свете не было дятла.
- Вы правы! - согласилась Майя. - Это жадное создание пожирает все,
что встречает на своем пути.
- О! Если бы оно довольствовалось только этим! - горестно воскликнул
короед. - Полбеды, если бегающие по деревьям легкомысленные гуляки
попадают ему на обед: в конце концов, надо и дятлу жить. Но возмутительно
то, что эта птица настигает свою добычу глубоко в коре и добирается даже
до наших ходов!
- Неужели? - усомнилась пчелка. - Да как же она может это делать?
Ведь, насколько я знаю, дятел - птица немалая.
Фридолин взглянул на Майю, высоко поднял брови и покачал головой.
- Вы говорите о его росте? - произнес он. - Да разве в этом дело?
Нет, дорогая, его размеры тут ни при чем, и все наше несчастье не от них,
а от его языка.
Пчелка от удивления широко раскрыла глаза, и короеду пришлось ей
объяснить, что у дятла совсем особенный язык: длинный, тонкий, круглый,
как червяк, остроконечный и липкий.
- Он может его высовывать, - сказал Фридолин Майе, - на расстояние,
раз в десять превышающее мое тело... Думаешь, вот уже все, - ан нет! - он
лезет все глубже и глубже... Дятел бесцеремонно сует свой язык в самые
маленькие щели под корою. Он вечно думает: "А ну-ка посмотрим, не
запрятался ли там кто-нибудь?" И он врывается в наши ходы, и все, что в
них находится, прилипает к его длинному языку и исчезает вместе с ним.
- Знаете, я не трусиха, далеко не трусиха, - со страхом произнесла
пчелка, - но и мне жутко стало...
- Ну, вам-то с вашим жалом нечего бояться! - сказал, не без зависти,
короед. - Дятел сто раз подумает, прежде чем рискнет быть укушенным в
язык. Да вы и сами это понимаете... А вот нам - что прикажете делать? Моя
бедная кузина уже пострадала от этой проклятой птицы. Была кузина как-то у
нас в гостях. Ходов наших она не знала. Разговаривая, мы с ней повздорили;
она рассердилась, встала и ушла. Не успела она выйти за дверь, как до нас
долетел стук дятла. Он, видно, начал свой обход с нашего дерева, потому
что иначе мы всегда слышим его стук заранее и успеваем спрятаться. И тут
же раздался отчаянный вопль моей двоюродной сестры: "Фридолин! Спаси! Я
прилипаю!" Потом - еще один дикий крик. Какое-то время стояло гробовое
молчание, а затем дятел опять долбить кору. А моя кузина погибла. Звали ее
Агатой.
- Послушайте, как стучит у меня сердце! - тихо и взволнованно
прошептала Майя. - Вам бы не следовало рассказывать мне такие страсти! О
Господи! Чего только не бывает на свете!
И она замолчала, вспоминая обо всем, что с нею уже приключилось
думая; не без боязни, о том, что ее еще ждет впереди.
Ее размышления прервал громкий смех Фридолина.
Пчелка с изумлением взглянула на него.
- Смотрите, смотрите! - воскликнул короед. - Вон он ползет! Какой
молодец! Вы посмотрите только!
Майя поглядела в указанном направлении и увидела какое-то
удивительное животное, карабкавшееся вверх по дереву. Пчелка никогда не
предполагала, что в мире могут быть такие существа. В первую минуту испуг
был даже больше изумления, и она шепотом спросила у короеда - не
благоразумнее ли спрятаться?
- С чего это вы вздумали? - ответил Фридолин. - Оставайтесь спокойно
на месте и вежливо с ним поздоровайтесь. Это очень образованный господин,
у него глубокие и серьезные познания, а кроме того, он очень добр и
скромен и, если хотите, немножко смешон... Посмотрите на его походку!
- Он, кажется, чем-то озабочен, - заметила пчелка, удивляясь все
больше и больше.
Короед рассмеялся:
- Нет, это он борется с ветром, чтобы тот не перепутал ему ноги!
- Что? Разве эти длинные нити - его ноги? - широко раскрыв глаза,
воскликнула Майя. - Никогда в жизни не видела ничего подобного.
Тем временем незнакомец подобрался ближе, и пчелка смогла рассмотреть
его подробнее. Казалось, он не шел, а скользил по воздуху, так как его
маленькое круглое тельце покачивалось на необыкновенно длинных, тонких,
как ниточки, ногах, которые двигались во все стороны, стараясь находить
точки опоры. Он полз очень медленно, осторожно нащупывая путь, причем
коричневый шарик туловища то поднимался, то опускался.
Майя всплеснула лапками.
- Нет, вы подумайте только! - воскликнула она. - Я никогда бы не
поверила, что такие нежные, такие тонкие, как волоски, ноги могут
двигаться, что ими можно пользоваться, что они умеют ходить! Да ведь это
чудо, Фридолин!
- Не знаю, что это такое, - ответил короед, - но, во всяком случае,
это очень смешно. И я смеюсь.
- А у меня нет никакой охоты смеяться, - возразила пчелка. - Ибо
часто смеются над тем, чего не понимают.
Тут незнакомец подошел к ним совсем близко и, взглянув с высоты своих
ног на Майю и Фридолина, сказал:
- Здравствуйте, друзья! Какой ветер! Какой невыносимый сквозняк! Не
правда ли?
Он делал неимоверные усилия, чтобы удержаться на месте.
Фридолин с трудом подавил свой смех. Пчелка же из вежливости
согласилась с удивительным существом и заметила, что по той же причине она
осталась сегодня дома. Затем она представилась незнакомцу.
Тот покосился на нее.
- Пчела Майя, - повторил он. - Очень приятно. Я много слышал о
пчелах... Со своей стороны, должен заметить, что несколько затрудняюсь,
как мне представиться вам, потому что наша весьма распространенная семья
известна под различными названиями. Во всяком случае, я принадлежу к
породе пауков, а имя мое - Ганнибал.
Одно слово "паук" привело Майю в ужас, так ей живо вспомнились
недавние мучения в сетях того страшного разбойника. Но она успокоила себя
тем, что сможет в любой момент улететь и что поймать ее Ганнибал не
сумеет, так как у него нет крыльев, а паутина его, вероятно, в другом
месте.
- Да, неприятная штука, очень неприятная, - произнес Ганнибал. -
Разрешите мне встать под этим большим суком, там мне будет лучше.
- Пожалуйста, - вежливо сказала пчелка.
Фридолин ушел, а Майе было любопытно узнать, чем так озабочен паук.
"Кто только не живет на белом свете! - подумала она. - И сколько
интересных вещей в этом великом мире!"
Ветер тем временем немного утих. Ясное небо проглянуло сквозь ветви
деревьев. Где-то в кустах прозвучала звонкая песня реполова. Пчелка
заметила его сидящим на ветке и видела, как двигалось при пении горлышко
птички, как она поднимала головку к ясному солнцу.
- Ах, если бы я умела петь, как она! - вздохнула Майя. - Я сидела бы
целый день на ветке и пела.
- Это было бы недурно, - улыбнулся Ганнибал. - Но вы умеете только
жужжать.
- Птица кажется такой счастливой!
- Вы фантазерка, - перебил ее паук. - Если бы все стремились делать
то, чего они не умеют, весь мир перевернулся бы вверх дном. Вы подумайте
только: реполов вдруг пожелал бы иметь жало, а коза летать и собирать мед?
Или лягушка захотела бы иметь такие ноги, как у меня?
- Ну нет! Этого я совсем не желаю! - рассмеялась пчелка. - Но я
хотела бы доставлять всем такую же радость, какую дает эта птичка своим
пением... Но... но... что это? - с ужасом проговорила Майя. - У вас одна
лишняя нога... У вас их семь!
Паук нахмурился.
- А! Наконец-то вы заметили, - произнес он. - Нет, у меня не лишняя
нога, а напротив - одной не хватает.
- Значит, у вас должно быть восемь ног? - удивилась Майя.
- С вашего позволения, - вежливо ответил Ганнибал, - у нас, пауков,
восемь ног. Они нам, во-первых, необходимы, а во-вторых, придают нам
важный вид... Я потерял одну ногу. Жалко, конечно, но что делать? Надо
теперь как-то обходиться.
- Должно быть, очень неприятно потерять ногу, - сочувственно заметила
пчелка.
Ганнибал подпер подбородок лапой и, приведя в некоторый порядок свои
семь ног, сказал:
- Я расскажу вам, как это случилось. Само собой понятно, что такие
истории не обходятся без вмешательства человека. Мы сами очень осторожны и
действуем с оглядкой, но люди - неосмотрительны и хватают все так, как
будто перед ними не живые существа, а щепки. Хотите послушать, как
произошло это злосчастное происшествие?
- Пожалуйста, - попросила Майя. - Мне очень интересно. Я думаю, вы
много пережили при этом?
- Верно, - ответил Ганнибал. - Ну, так вот... Прежде всего, я должен
вам сказать, что мы принадлежим к породе ночных пауков. Я жил в садовой
беседке, со всех сторон обросшей зеленью. В ней было несколько разбитых
оконных стекол, так что мне было удобно вползать и выползать в любое
время. Когда на землю спускалась ночь, в сад приходил человек. В одной
руке он нес обыкновенно искусственное солнце, которое люди называют
лампой, а в другой - бутылку и связку бумаг. В кармане у него находилась
еще одна бутылка, поменьше. Он входил в беседку, ставил принесенные с
собой вещи на стол, начинал думать, а затем излагал свои мысли на бумаге.
Такие клочки бумаги валяются иногда и в лесу, а черные пятнышки на них -
это то, что придумал человек.
- Поразительно! - воскликнула восхищенная пчелка.
- Для того, чтобы делать черные пятнышки, - продолжал Ганнибал, -
человек употреблял обе бутылки: в меньшую он беспрестанно совал деревянную
палочку, а из большой пил. И чем больше он пил, тем лучше у него шло дело.
Я узнал впоследствии, что писал он о нас, но толку от этого немного,
потому что до сих пор люди знают о насекомых очень мало. О нашей духовной
жизни им почти ничего не известно, и они совершенно не обращают внимания
на наши переживания.
- Вы дурного мнения о человеке? - спросила Майя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15