Лучший из психод
еликов. Пурпурный туман. Золотой солнечный луч. Оранжевое сияние. Достат
очно просто протянуть руку, залезть в свою сумку, которая висит на спинке
стула, и через несколько минут мир наполнится изумительным светом, исчез
нет боль, отпустит, наконец, невыносимое чувство вины, мухи превратятся в
бабочек, вместо жужжания зазвучит сладкая нездешняя музыка, начнется ск
азочное путешествие вне времени и пространства.
На самом деле, завязывать вовсе не надо. Рано или поздно человек все равно
умирает. Время Ц понятие относительное, все зависит от того, как ты его во
спринимаешь. Десять лет могут пролететь, как один день, а день может тянут
ься вечно, причем это будет вечность в аду, если не уколоться. Но какая рай
ская легкость и ясность после укола! Какая творческая бодрость! Человек,
ни разу не испытавший изумительного состояния, которое называется «при
ход», или «флэш», просто не знает, что такое настоящая жизнь. Пусть он умре
т глубоким стариком, в своей постели, окруженный детьми, внуками и правну
ками, пусть он никогда ничем не болеет, до самой смерти, пусть будет богаты
м, знаменитым, успешным. Все равно, если он ни разу не испытал настоящего к
айфа, он умрет несчастным.
Олег Солодкин отбил на компьютере этот текст, откинулся на спинку стула
и закурил. Он раздумал писать статью о сумасшедших гениях. Она требовала
энергичной зависти к мертвым гениям и презрения к живым идиотам, которые
преклоняются перед мертвыми гениями. Она требовала злобы и бесстыдства
. Все эти чувства не покидали Олега, когда он пытался завязать, терпел ломк
и, сходил с ума. Но теперь он вернулся к родному, знакомому кайфу, был споко
ен и счастлив.
Что такое человек? Кусок дерьма, горсть навоза, созданная для удобрения п
очвы. Плюс дежурный набор воспоминаний, приятных и противных, череда кай
фа и ломки. Если жить, как все, следуя затертым общепринятым штампам, то ка
йфа будет страшно мало, а ломки чудовищно много. Без наркотиков соотноше
ние кайфа и ломки зависит от хаотичного сплетения случайностей, от везен
ия, от судьбы, от прихотей других людей. Как известно, ад Ц это другие, кото
рым до тебя нет дела, но которые лезут к тебе, пытаясь подчинить тебя своим
кретинским законам, самоутвердиться за твой счет, манипулировать тобой
, как теплой податливой марионеткой. Но если колоться и не бояться этого, т
о вместе со шприцем, наполненным волшебной влагой, в твоих руках весь мир.
Ты хозяин. Ты главный. Ты все решаешь сам и создаешь свою собственную сред
у обитания, свою реальность.
Единственная реальность Ц это Я, огромный, как космос, и крошечный, как не
делимое атомное ядро. Мое детство, моя юность, мой кайф, мои ломки. Больше я
ничего не знаю и знать не хочу.
Олег Солодкин залюбовался компьютерным экраном. Белое светящееся прос
транство почти целиком заполнилось строками. Ему больше не хотелось уни
чтожать написанное. Он был полностью доволен собой. Ему понравился стиль
, его вдохновили собственные меткие выражения.
Дежурный набор воспоминаний Ц это класс!
Увидев сундучок с нитками, Илья Никитич совсем недолго стоял как вкопанн
ый и глядел в разноцветные глаза бомжихи. Она разразилась таким выразите
льным матерным монологом, что он мгновенно расстался с надеждой на споко
йный задушевный разговор и побежал к метро, чтобы вернуться в сопровожде
нии милиции. Он летел легко, как профессиональный спринтер, и удивлялся. Е
сли учесть возраст, комплекцию, темперамент и ушибленную коленку, такая
скорость была невозможным чудом.
Ушиб дал знать о себе позже, когда драгоценные свидетели с визгом и плаче
м были доставлены двумя милиционерами в ближайшее районное отделение. Б
ородин спокойно сел, отдышался, приступил к допросу, и вот тут коленка заб
олела всерьез. Илья Никитич даже подумал, что надо будет зайти в поликлин
ику, чтобы посмотрели, нет ли трещины.
Симакова Нина Дмитриевна оказалась старой знакомой участкового инспек
тора. До недавнего времени Симакова была прописана и проживала по адресу
Второй Калужский, дом 10, квартира 17, то есть в том же доме и в том же подъезде,
где произошло убийство. Свою крошечную однокомнатную квартиру она прев
ратила в притон, там круглосуточно гудели ее собутыльники, среди которых
главным был Рюриков Иван Николаевич, житель соседнего дома.
Этот трехэтажный домишко давно не имея Даже номера, его уже лет двадцать
собирались снести, однако почему-то не сносили. Он был населен всяким сбр
одом. Пару лет назад Сима продала свою жилплощадь кавказцам с ближайшего
рынка, а сама переселилась к Рюрику. Некоторое время они жили в любви и со
гласии, но, когда деньги кончились, стали жестоко ссориться. Сима решила в
ернуться домой и долго не могла взять в толк, что дома у нее уже нет, осажда
ла жэк и районное отделение милиции, клялась, что ее не правильно поняли, о
на не собиралась продавать квартиру навсегда, а просто сдала ее на год. В,
итоге она поселилась в своем подъезде, между этажами. Сначала вела себя т
ихо, спала на детском матрасике, трогательно свернувшись калачиком. На д
воре стояла лютая зима, жильцы подъезда жалели Симу, не выгоняли, выносил
и для нее горячий чай, еду, и даже пригласили корреспондентов из программ
ы «Времечко». Сима произнесла перед камерой пламенную речь о том, что ее б
едственное положение Ц результат преступного сговора бюрократов-взя
точников из районной администрации и кавказской мафии. Прославившись н
а всю страну, Сима загуляла, стала приводить к себе на лестничную площадк
у гостей, и тут сострадание жильцов иссякло. Симу выдворили при помощи ми
лиции, вместе с матрасиком. После недолгих скитаний по вокзалам она опят
ь вернулась, но уже не на лестничную площадку, а к Рюрику. Однако блистател
ьный дебют во «Времечке» странным образом повлиял на ее темперамент. Она
уже не мыслила себя без общественной борьбы, стала завсегдатаем митинго
в и демонстраций, не важно каких, лишь бы накричаться от души и побыть в це
нтре внимания…
Ц Это ж геноцид над правами человека, в натуре Ц звонко причитала Сима,
плакала и терла свои разноцветные подбитые глаза грязными кулаками, Ц
на помойке такая прелесть валялась, я подобрала, зачем добру пропадать?
Ц Ты видела, кто выбросил сундук с нитками? Ц в третий раз спросил Илья Н
икитич.
Ц Ничего не видела, ничего не знаю. Один раз в жизни бедной женщине повез
ло, а вы, гражданин начальник, хочете на меня сразу мокрое дело повесить? Д
а Сима за всю жизнь мухи не обидела, любого спроси, Сима последним куском с
бродячим животным поделится, а ты говоришь! Я, если хочете знать, в Бога ве
рую, зачем мне на душу такой грех брать? Ну, скажи, на фига он мне, смертный г
рех? Чтобы на том свете всю дорогу муки адские терпеть? Здесь терплю и там
терпеть, да? Последние времена наступили, скоро Страшный суд, за все приде
тся ответить, я себе самой разве враг?
Ц Стоп, подожди, с чего ты взяла, что речь идет о мокром деле? Ц перебил ее
Илья Никитич.
Ц А с того, как ты рванул за ментами, старый хрен! Ц истерически взвизгну
ла бомжиха. Слезы мигом высохли, глаза сухо, злобно заблестели. Ц Все вы, с
уки, готовы слабого обидеть, правильно про вас пресса печатает! Только в н
ашей бандитской дерьмократии такие беззакония творятся над правами из
мученной личности! Ничего, и на вашу диктанту управа найдется. Я не боюсь!
Мне терять нечего, кроме своих цепей, все скажу, чтобы вы правду чистую про
себя знали от простого русского человека пролетарского происхождения.

Ц Сима, а что такое диктанта? Ц строго спросил Бородин.
Сима растерянно поморгала, кашлянула и отчеканила:
Ц Ты, старый извращенец, дуру из меня не делай! Диктанта Ц это когда безв
инного хватают и тащат!
Ц Как разговариваешь, Симакова? Ц встрял участковый инспектор. Ц Давн
о в кпз не отдыхала? Соскучилась? Сейчас быстренько организуем, без пробл
ем.
Ц А ты меня не пугай! Ц буркнула Сима и залилась краской. Свежий малинов
ый синяк под правым глазом стал почти незаметным, зато старый, желто-зеле
ный, засиял ярче. Ц И так я вся насквозь больная нервозными заболеваниям
и. Голодаю, холодаю, никакого позитива. Сплошной экономический Чернобыль
. Мне вот только кичи не хватало.
Ц Меньше надо пить и по митингам шастать, а то, я гляжу, ты слов разных умны
х набралась, Ц проворчал участковый, Ц извинись и разговаривай по-чело
вечески, не испытывай мое терпение.
Ц Ладно, хрен с вами. Извиняюсь, больше не буду. Ц Симка застенчиво, по-де
вичьи, улыбнулась щербатым ртом. Настроение у нее менялось ежеминутно. О
т слезной, жалобной истерики она переходила на сухую, злобную, потом опят
ь жаловалась и вдруг улыбалась, даже с некоторым кокетством. Ц Если со мн
ой по-доброму, я все скажу.
Ц Хорошо, Сима, Ц кивнул Илья Никитич, Ц давай по-доброму. Откуда ты зна
ешь про убийство?
Ц Я ж сказала, животных кормлю, делюсь с ними последним своим куском, с бр
одячими собачками, кошечками. Вот если ты умный, сам догадаешься, откуда в
се знаю. Слышь, начальник, дай покурить, а?
Ц Что ты бредишь, Симакова? Ц взревел участковый, внезапно теряя терпен
ие. Ц При чем здесь животные?
Ц Угости сигареткой, скажу. Ц Симка шмыгнула носом и поднесла два пальц
а к губам, показывая, как сильно ей хочется покурить.
Участковый покосился на Бородина. В глазах его читался вполне конкретны
й вопрос: не пора ли применить к этой наглой женщине положенные в таких сл
учаях крутые меры или еще немножко потерпеть ее безобразное поведение? И
лья Никитич в ответ слабо покачал головой, давая понять, что с мерами торо
питься не стоит. Участковый пожал плечами и нехотя протянул Симе сигарет
у. Сима с наслаждением затянулась, сделала таинственное лицо и произнесл
а:
Ц Животные все чувствуют, особенно собачки. Они такие лапочки, солнышки,
лучше людей в сто раз. Я их люблю, с ними дружу, и мне от них этот божественны
й дар передался. Слышали, как собаки по покойнику воют? Они жмуров за верст
у чуют, вот и я тоже. Я ж грю, я прям эстрасьянс. Носом воздух понюхаю и чую. А т
ы, прошу прощения, вроде культурный такой человек, Ц она с упреком покоси
лась на Бородина, Ц нет чтобы спросить спокойно, мол, откуда у тебя, Сима, э
тот сундучок с ниточками? Уставился на меня, как будто я тебе косуху зелен
ью должна по расписке, а потом дунул по переулку. Я ведь сразу поняла, что в
ернешься, чувствовала, надо уходить от греха, однако жаль было Рюрика буд
ить, он так спал на свежем воздухе, сладкий мой, так спал. Эй, Рюрик, скажи им,
ничего мы не видели, правда?
Рюрик пока не произнес ни слова. Он был совсем плох. Глаза его закатились,
голова слегка покачивалась из стороны в сторону, он вяло шевелил губами,
издавая странные утробные звуки. Когда его подруга замолчала на миг, в ти
шине стало слышно, что он поет старинный романс «Степь да степь кругом» и
довольно точно выводит мелодию.
Ц Так, Рюриков, ты сюда что, концерты пришел давать? Кончай бубнить, Шаляп
ин недоделанный. Ц участковый слегка толкнул его в плечо, Ц давай расск
азывай, как дело было. С самого начала и по порядку.
Ц Я не бубню, Ц резко вскинул голову Рюрик, Ц я пою. У меня, между прочим,
среднее музыкальное образование. А что недоделанный, это вы точно замети
ли, гражданин начальник. На правду не обижаюсь. Если бы меня доделали, доуч
или, приняли в Консерваторию, был бы я сегодня, как Паваротти.
Ц Ай, ну что ты брешешь, Ц Симка сморщилась и легонько хлопнула своего д
руга по плечу Ц у Паваротти тенор, у тебя бас.
Ц Ну, бомж пошел образованный, сил нет, Ц хмыкнул участковый, Ц Симка Ц
политик, Рюрик Ц оперный солист. Ладно, граждане, кончаем здесь ваньку ва
лять. Отвечаем на вопросы, как положено.
Ц Так чего отвечать, если мы не видели ни хрена? Ц развел руками Рюрик.
Ц Утречком подошли к мусорке, а там куча ниток валяется и сундук соломен
ный. Вот и все дела.
Ц Откуда узнали про убийство?
Ц Я ж сказала, у меня дар божественный, я эстрасьянс самый натуральный. Я
бы вам могла все сказать, что было, что будет, чем сердце успокоится, если б
ы вы со мной по-хорошему, по-доброму.
Ц Да че ты несешь, дурья башка? Какой ты эстрасьянс? Ментура приехала, тру
п выносили, это мы видели. А больше ничего, Ц быстро пробормотал Рюрик и, п
онурившись, опять принялся тихонько напевать себе под нос.
Ц Вы бы отпустили нас, граждане-господа, Ц попросила Сима, жалобно шмыг
нув носом.
Ц Значит, так, сладкая парочка, Ц откашлявшись, произнес участковый сух
им, официальным тоном, Ц вы оба пока только свидетели, однако именно у ва
с в руках оказались вещи из квартиры убитой. Ты, Симакова, знаешь всех жиль
цов третьего подъезда, да и ты, Рюриков, тоже. Вам известно, что в сороковой
квартире проживала одинокая, беззащитная женщина. Вот вы и решились на о
грабление с убийством.
Илья Никитич, морщась от боли, попытался вытянуть больную ногу, но не смог
. Коленка ныла нестерпимо. Надо было кончать эту бодягу, отпускать несчас
тных бомжей. Убийца вышел из подъезда не позже половины второго ночи. На т
о, чтобы распотрошить сундук с нитками, ему понадобилось минут пятнадцат
ь. Потом он исчез, а бомжи явились к помойке только на рассвете. Прошло не м
еньше трех часов. Никакие они не свидетели.
Ц У-у! Ц протяжно взвыла Симка. Ц Смерти моей хочешь?
Ц Ну, давай, Симка, колись, утомила! Ц крикнул участковый, приблизив лицо
к перепуганной бомжихе.
Симка тряслась как в лихорадке, без спросу вытянула еще одну сигарету из
пачки, цапнула со стола зажигалку, стала быстро, жадно затягиваться и гро
мко охать при каждом выдохе. Рюрик опять ушел в себя, в свою песню. Он покач
ивался, урчал басом и напоминал огромного, облезлого, задумчивого котяру
.
Ц Ох, грехи наши тяжкие, ох, не могу, Ц простонала Симка, Ц год-то какой ж
уткий, если цифры перевернуть вверх ногами, знаете, что получится?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10