А это матушка… Благодарит за возвращение отца. Господи, как же давно это было? Я ведь с нею даже встречался после того, как она о его приезде отписала. Кто еще про меня вспомнил? Надо же, князь Воротынский! Вел себя так, ровно немилость царская ему безразлична, ан о моем обещании все же напомнил. Это славно. Я ведь как раз ради него в Москву и отправился.
- В Москве хлеб за последние два года тоже втрое вздорожал, - из-за самой спины добавила Варя. - Неурожай.
- Потому холопов и отозвали, - повернулся князь, - что в имении их прокормить проще. Каша, репа, рыба свои, да еще и ловить помогут. В столице же все за серебро покупать приходится. А доходов без урожая нет. Токмо государево жалованье и спасает.
- У тебя ведь, сказывал, корабельщики трудятся?
- А все едино… - Сложив письмо, спрятал его обратно в конверт Андрей. - Коли в землях неурожай, так и на товары спроса нет. Нет спроса - ладьи и струги без надобности. Без работы сидят мои корабельщики. Чего-то продали минувшим летом, но и им только концы с концами сводить хватает.
- Ой, горит что-то!!! - метнулась Варя в опочивальню, отшвырнула в сторону одеяло, ловким движением сгребла сразу все грелки: - Нет, вроде обошлось. Нигде не обуглилось.
- Зачем так с одеялом-то? - с усмешкой попрекнул Андрей, подбирая его с пола, кинул на постель. И так получилось, что лица их в это мгновение сблизились так, что он даже ощутил дыхание приказчицы. И даже коснулся ее губ своими губами. Равновесие было окончательно нарушено, и оба вместе упали на горячую и влажную постель…
…Впрочем, когда они стали способны это заметить - белье уже успело и остыть, и просохнуть.
- С приездом тебя, боярин, - с улыбкой поцеловала его Варя спустя пару минут после окончания бурной и сладкой схватки. - А то ведь и не узнать поначалу было.
- Здравствуй, Варенька… - Андрей перекатился на нее, топя в перину, посмотрел в глаза, медленно склонился, крепко поцеловал в губы. - Сокровище мое.
- Уж какая есть, - усмехнулась та. - Теперь пусти, княже. Идти мне надобно. Хлопот много.
- Какие у тебя могут быть хлопоты, коли я здесь? - укоризненно поцокал языком Андрей. - Али не мне ты служишь?
- Малой хитростей сих не разумеет, княже, - покачала головой женщина. - Он мамку первый завсегда требует. Подать ее сюда, и все тут!
- Что за малой? - отодвинулся князь.
- Сын у меня по осени родился, боярин. - Приказчица села, оглянулась по сторонам. - Эк одежду-то разметало. Ровно ураган.
- Он и был. Чей сын-то?
- Знамо дело, мой, - оглянулась через плечо женщина, поднялась, взяла с подоконника и встряхнула, расправляя, платье. - То вам, мужикам, сего не в жисть не угадать. Мы же своих детей завсегда точно знаем.
- Ну да, ну да… - Разумеется, это был дурацкий вопрос. Но Андрей все же попытался наскоро посчитать в уме: «Осень, минус девять: получается зима…»
Это где же он тогда был? Мог - в Москве. А мог - и в дороге. Стараниями царскими о прошлом годе поноситься по городам и весям пришлось изрядно. Но зиму вроде бы он пару раз застиг здесь… Или нет?
Знать бы заранее - хоть метку бы какую в бумагах поставил!
Варя уже забралась в платье и завязывала платок.
- Подожди! - отбросил одеяло он. - С тобой хочу сходить. Хоть гляну, кто от меня первую любовь отнимает.
Варя вздрогнула, резко повернула к нему голову… И промолчала. Жизнь успела научить ее и смирению, и разумности, и фатализму. Теперь она даже не пыталась намекнуть на то, кто именно является отцом ребенка. Приказчица хорошо понимала, что родовитый князь никогда не признает своей связи с холопкой. И не получится ничего хорошего, если раздувать конфликт там, где проросли семена искреннего чувства.
- Коли интересно, пойдем. Мальчик уродился крепким.
Андрей натянул шаровары, влез в рубашку, опоясался - чисто по привычке, без недобрых мыслей. Нагоняя стремительную Варвару, спустился на первый этаж и вскоре оказался в небольшой комнатенке, зажатой между кухней и печыо княжьих покоев. Здесь, у бревенчатой стены, разгораживающей помещения, и покачивалась подвешенная к потолку плетеная колыбелька. Чуть дальше, под темным окном, стоял узкий топчан с соломенным тюфяком.
- Ты б его еще в чулане спрятала! - полушепотом попрекнул Андрей. - Нечто во всем дворце места поприличнее не нашлось?
- Ты, боярин, может, и князь, - насмешливо хмыкнула Варя, - а все едино мужик бестолковый. На кой ляд ему твои горницы расписные, коли самое теплое и уютное место завсегда здесь, где от кухни тепло, а от печи не жарко? Далеко печь, в трех шагах. Даже когда топишь, все едино не жарит.
- Тепла тут много, а свежего воздуха нет, - парировал Андрей. - Дыра-то над постелью, небось, вовсе не открывается.
- Свежий воздух летом хорош… - начала отвечать приказчица, но князь отвлекся на румяные щеки крепыша, что посапывал в колыбели, и на его плотно сжатые розовые кулачки, высунутые из-под одеяльца.
- Как назвала? - спросил он, склоняясь над ребенком с глупой незваной улыбкой.
- В монахинях не бывала, святцев не помню, - ответила Варя. - Крестить стану - скажут.
- Меня крестным отцом позови, - твердо приказал Андрей, толком еще не успев понять своего отношения к младенцу. Он не мог быть родителем безродного ребенка. Но стать его крестным князю не запрещали никакие законы и обычаи.
Такая доброта знатных людей к потомкам простолюдинок встречалась сплошь и рядом.
- Андрей обидеться может… - неуверенно отказалась Варя.
- Не обидится. Я с ним поговорю, - шепотом пообещал Андрей, и осторожно, одними губами, коснулся лба ребенка. Отступил. - Постель, смотрю, одна. А где мальчишка-то спит?
- Сам сказываешь, дворец большой, - улыбнулась приказчица. - Теперь ступай, мне кормить надобно. Тебе же отдыхать после дороги.
- Да мне и здесь тепло.
- Ступай, княже, - покачала головой она. - Не смущай. И место тут токмо для одной…
Малыш многозначительно зачмокал пухлыми губками.
- Ладно, корми, - смирился князь. - Ныне он здесь хозяин. Будем надеяться, и впредь не подведет.
Князь Сакульский поднялся в свои покои, подбросил в печь еще пару поленьев, перешел в опочивальню и поперек перины упал на постель.
Итак, у него родился сын. Славный розовощекий малыш, вызывающий в сердце приятную щемящую теплоту. Сын, снова рожденный не от жены, а от первой познанной им в этом мире женщины. Вот уж больше шестнадцати лет прошло с момента их первой встречи, но Андрей так до сих пор и не смог понять своего отношения к Варе. Князь любил свою жену. Он был совершенно уверен, что, кроме Полины, никто не нужен ему в этом мире, что именно с ней он желает провести все отмеренные ему провидением годы, рядом с ней желает встретить старость, вместе с ней радоваться успехам детей и переносить испытания, коли они выпадут на их долю. Он любил свою жену…
Но близость Вари неизменно вызывала в душе его непонятное, бессмысленное смятение, скручивала в безумие, превращала в глупого мальчишку, желающего только одного, здесь и сейчас - отбрасывая всякие разумные доводы и требования морали.
«Может, для нее приворот на меня кто-то сделал? - мелькнула шальная мысль. - Оно ведь так действовать и должно: подавлять волю, выключать рассудок. Нечто и правда зелье какое мне от нее досталось?»
Как избавиться от возможного приворота, Андрей знал отлично - даром что ли мудрость древнего волхва Лютобора несколько лет кряду со всем усердием зубрил. Знал… Но почему-то не имел никакого желания этим знанием пользоваться.

* * *
Дела своего, ради которого пришлось пропутешествовать аж через половину державы от Карелии до Москвы, князь Сакульский откладывать не стал и на рассвете отправился к побратиму своему боярину Кошкину. Он был уверен, что не застанет дьяка Разрядного приказа дома, и намеревался лишь упредить через дворню о своем возвращении в столицу - но его неожиданно пригласили в дом, и молодой служка провел гостя в трапезную.
- Андрей Васильевич! - раскинул руки хозяин и поднялся навстречу. - Хоть одна радость случилась. Эй, Сенька! Братчину вели отмыть да наполнить! Давненько я из нее не пивал. Уж и забывать начал, каково это, в руках ее подымать.
- Здрав будь, Иван Юрьевич, - подойдя ближе, крепко обнял побратима князь. - Что-то грустно голос твой звучит ныне. Нечто не ложился еще после вчерашнего пира?
- А с кем пировать? - недовольно дернул себя за бороду боярин Кошкин. - Видишь кого али нет?
Андрей невольно оглянулся, хотя и знал, что в трапезной пусто. В обширной комнате стояли прежние длинные столы, способные вместить добрую сотню гостей, скамья и широкие подоконники позволяли не только сесть, но и вытянуться во весь рост, дабы не уходить из компании для сна. Светильники по углам и под потолком щедро заливали все вокруг ярким светом, но… Но накрытые столы, свет, скамьи - все это было никому, совершенно никому не нужно. Во главе этой роскошной пустоты восседал думный боярин и дьяк Иван Кошкин в одном лишь парчовом халате, расшитом золотой нитью и украшенном самоцветами, и в одиночку потягивал красное вино из прозрачного бокала тонкого венецианского стекла.
Выглядел хозяин дома весьма понурым и уставшим. Всклокоченная борода, синяки под глазами, множество мелких морщинок на сухом лице. Даже мягкая войлочная тафья - и та была сбита набок на гладко выбритой голове.
- И где все? - не понял Андрей, хорошо помнивший, что хоть несколько бояр из их многочисленной братчины, но завсегда столовались или отдыхали в доме лучшего отцовского товарища.
- А нет, - развел руками государев дьяк, пролив чуток вина. - Были, были, да вдруг все и кончились. Мы ведь, брат, возрастом все чуть не погодками случились. Средь ровесников дружбу заводили. Отец твой тебя в братчину привел, а другие не озаботились. Опосля, как ты государя от покушения спас, столько чести на всех свалилось, что и забыли, как вместе родами держаться надобно. И так славно все сложилось. А кончилось тем, что иные по ранам и немощи, как батюшка твой, вовсе от дел отошли и из поместий носа не кажут. Иные, в избранную тысячу попав, от государя землю поблизости получили и туда после службы стремятся. Да и сам я в хлопотах царских мало кого у себя привечать стал. Вот и вышло вдруг, что нашлось время за стол общий сесть - ан и не с кем оказалось хлеба преломить. Один гуляю, как столб верстовой на перепутье.
- Ломай, - скинув шубу на скамью, сел через угол от него Андрей. - Помогу.
- Бог милостив, послал тебя в ответ на мои печали, - тяжко вздохнул хозяин. - Сказывай, побратим, как Василий Ярославович ныне? Здоров ли, оправился ли после плена басурманского? Как матушка?
- Как отец вернулся, так и повеселела, - кивнул князь. - Отец же в хлопотах. Неурожаи у нас второй год подряд. Да еще и мор случился.
- Как голод из-за неурожая, то за ним завсегда мор случается. А после мора татары приходят. Они что опарыши - мертвечину издалека чуют. Враз прилетают живых добить, мертвых ограбить, - поморщился боярин. - Оттого и побратимы норовят из поместий не выезжать. Смердов сторожат, дабы не разбежались, припасы свои. Ну, и о лете хорошем молебны заказывают. Ты извини, что не угощаю, княже. Братчину еще не принесли, а сам, видишь, не закусываю, токмо пью. Кусок в горло не лезет, вот и нет ничего на столе.
- Что-то ты совсем голову повесил, Иван Юрьевич! - стукнул кулаком по столу Андрей. - Да сказывай же наконец, отчего смурной такой?! Отчего не в приказе? Почему осунулся? О чем думаешь?
- О смуте, княже, - протяжно вздохнув, снова налил бокал боярин Кошкин. - Об измене. О деле тяжком, что в руки брать не хочу, ан чин мой требует.
- Хватит загадки гадать, Иван Юрьевич! - взмолился Андрей. - Говори же ты прямо, что случилось?
- А ты разве не слыхал о беде недавней? - сморщил губы бантиком дьяк Разрядного приказа. - Обоз наш недалече от Орши поляки разорили, пограбили, да еще и людей многих побили, а иных и в плен увели. Двести душ не досчитались, как народ в Полоцк возвернулся. Хорошо, ляхи воровать кинулись, как возки увидали, и гнаться за нашими ратниками не стали. А то без крови бы большой не обошлось.
- Военная удача изменчива, - пожал плечами Андрей. - Случаются и обиды. Но ведь все едино мы ляхов побьем, когда иначе было? Так что не грусти, дружище. Лучше служек своих поторопи. А то в горле и вправду пересохло.
- Какая удача, княже?! - аж передернулся Иван Юрьевич и скривился, словно муху проглотил.
- Измена явная, измена. Князь Петр Шуйский без опаски шел с обозом главным, с припасами для всей своей рати, часть которой налегке князья Серебряные из Вязьмы вели. Ан упредил кто-то ляхов и о пути его, и о времени. Схизматики на колонну внезапно из засады свалились, а из детей боярских никто и не исполчился даже, ибо не ждали на сем пути опасности. С того и беда. Люди-то уцелели, а вот припасы все ляхам поганым достались. И снедь, и зелье, и оружие, и броня. Все. А без припасов, сам понимаешь, воевать нечем. Посему Серебряные полки свои обратно к Вязьме обернули. И до осени, мыслю, новой рати нам уж не снарядить.
- Повезло полякам, - признал Андрей.
- Так ведь и это не все! - жахнул кулаком по столешнице боярин. - Князя нашего Петра Шуйского, завоевателя Дерпта, славного и доблестью, и человеколюбием, ляхи в колодце застреленным нашли и к королю своему на поругание тело увезли. Рази сие не измена, княже? Видно сразу, из близких доверенных его кто-то стрельнул да в колодец тело сбросил, дабы следы душегубства замести. Иначе к чему такие хитрости выдумывать? Вот и смотри, княже: в засаду рать нашу кто-то заманил, воеводу убил, ляхам безбожным планы наши выдал и разорение устроил. Как без измены такое случиться возможно? Только она, проклятущая, все и разъясняет.
- Курбский это! - уверенно отрезал князь Сакульский. - Курбский Андрей. Он предатель, подонок он, каких свет не видывал. Я же еще о прошлом годе предупреждал, что он земле русской изменил и на поляков старается!
- Сбежал князь Курбский. Сбежал паскуда, бросив жену тяжелую и сына на государеву милость! Как известие о беде сей в Москву дошло, он ужо из Дерпта со всех ног драпал. Знал и о кровопролитии грядущем, и о том, на кого первого подозрение упадет. - Дьяк государев размахнулся из-за головы со всей немалой силушки, но в последний миг вдруг передумал, пронес хрупкий бокал по широкой дуге и осторожно поставил на стол.
1 2 3 4 5 6