- Открывайте, здесь немцы уже кончились.
Судя по всему, многие из одноклубников испытывали те же самые
эмоции, поскольку Леша Комов и Игорь Берч с готовностью сбили брус с
крюков и отскочили в стороны, давая возможность новым противникам
распахнуть створки.
В открывшийся проход ринулось с лестницы десяток одетых в
коричневую кожу, вооруженных мечами и боевыми топориками воинов. Двое
тут же оскользнулись в крови, а остальные замерли, созерцая
открывшуюся перед ними картину побоища.
- По-русски кто-нибудь понимает?! - рявкнул на орденских кнехтов
Кузнецов. - Или немчура одна собралась?
- Понимаем немного, - отозвался из угла за камином Егор. - Чай,
местные все. Из деревень здешних нас господа кавалеры забрали.
Клепатник выбрался из своего укрытия, в котором просидел всю
схватку и, осторожно ступая между тел, встал перед Виктором. Не то,
чтобы он был трусом - всю польскую войну в общем строю прошел - но
какой смысл блистать отвагой, если фогта Ругольта зарезали чуть не в
первую минуты схватки? Перед кем храбрость выказывать, если господин
все равно убит? Руки ливонец старательно держал как можно дальше от
рукояти меча, и на дистанцию удара к победителю старательно не
приближался.
Воины в дверях также немного попятились и опустили оружие. Драться
за приезжих из далекой Германии сеньоров имело смысл только тогда,
когда это сулило награду или избавляло рабов от гнева и наказания. А
погибать просто так забранные от сохи земледельцы не собирались.
- Приберите здесь, - поняв, что сражение закончилось, Виктор
опустил меч. Азарт схватки сменился неожиданным ознобом. - Выбросите
трупы и почистите пол. Вопросы есть?
- Слушаюсь, господин, - признал власть над собой нового владельца
замка Клепатник, низко поклонился и, прихватив за ноги труп фогского
начетника поволок его к дверям. Поскользнувшиеся в крови воины
поднялись, засунули топорики за ремни и взялись помогать: рыцаря,
ведавшего сбором налогов и штрафов, не любил никто.
Кузнецов, зябко передернув плечами, наклонился, вытер клинок о
солому, вложил его в ножны, отошел к столу, налил полную чашку вина, и
в несколько глотков выпил:
- Не знаю, как вы, мужики, - повернулся он к одноклубникам. - А я
жрать хочу, как сто китайцев.
Те сразу заговорили во весь голос, отчего по залу, отражаясь от
голых каменных стен, принялось гулять неразборчивое эхо, кто-то начал
даже смеяться, заново переживая перипетии боя, еще кто-то оживленно
размахивал мечом над головой. Виктор нашел взглядом девушку в
коричневом сюрко и с растрепанными волосами:
- Неля! Иди сюда! А ну, признавайся, красавица, чем это ты рыцарей
шуганула?
- Да- собак я боюсь, - смутилась она. - До смерти боюсь. Ну, вот и
ношу с собой баллончик с перцовым аэрозолем. "Антидог" называется.
- "Антинемец" его называть нужно, - рассмеялся Кузнецов и, в
порыве радости, крепко ее обнял. - Молодчина! А то ведь нас и вправду
раздели бы и загнали свиней кормить. Никто ведь воспротивиться не
попытался. Давай я тебе вина налью. Оно теплое, согреешься... Я
сейчас, через секунду вернусь...
Налив девушке вина, Виктор отошел к наводящим порядок сервам и
распорядился уложить погибших из числа своих знакомых в прохладном
помещении и заказать им гробы, а с немцами разрешил поступить по
гпбственному усмотрению. Воины гарнизона, надрессированные на
послушание, как станки с цифровым управлением, кивнули.
- И принесите теплого вина, - добавил Кузнецов, - Кувшины на
столах остыли.
Не то, чтобы он оставался безразличен к гибели недавних друзей -
но пережитые во время боя эмоции словно заблокировали на время
жалость, сострадание и боль. В его сознании чувства словно умерли, и
остался только холодный разум. А разум подсказывал: сейчас путникам
необходимо согреться, Поесть, немного отдохнуть. Погибшим уже все
равно...
- Ты прямо как король, - улыбнулась ему разрумянившаяся Неля. --
Распоряжаешься с такой властностью, что хочется вытянуться по струнке
и отдать честь...
На последнем слове девушка запнулась и густо покраснела.
- Не король, а старшина, - поправил ее Витя. - Королей вокруг пруд
пруди, а до старшины еще дослужиться нужно. Руки хозяйской здесь не
хватает. Полы загажены, стекол нет. Ставни нараспашку, несмотря на
холод, стол на каких-то козлах строительных стоит. Ничего, мы тут
порядок наведем.
- Какой порядок?! - возмутился пузатенький тонконогий мужчина. -
Вы тут что, остаться хотите? Ьежать надо немедленно, пока никто про
нас не узнал! Это же Орден! Мы на рыцарей Ордена покусились! Да нас
тут всех в порошок сотрут, уничтожат, на осинах распнут, и колья в
сердца вколотят. Бежать!
Взлохмаченный, без белого плаща и в разодранном жилете Великий
магистр настолько не совпадал со своей привычной, величественной
внешностью, что Виктор узнал его далеко не сразу.
- Брось, Саша, - отмахнулся он, отламывая гусиное крыло и запуская
в него зубы. - В замке нас так просто не взять. Отобьемся. Во всяком
случае, до весны. Не в лесу же нам зимовать, в самом деле?!
- Какая весна, Виктор?! - задохнулся Великий магистр. - Это же
Ливонский Орден! Самая могущественная военная организация в мире,
братство закованных в сталь воинов. Как только они узнают, что тронули
кого-то из крестоносцев, сметут вас вместе с замком!
- Положим, сегодня смести не смогли, - напомнил Кузнецов.
- Их застигли врасплох! Они не успели ни латы надеть, ни
вооружиться. Сойдись вы в честном поединке, и каждый рыцарь стоил бы
десяти таких, как вы!
- Так уж и десяти? - вчерашний слесарь, успевший озаботиться
проблемами порядка и отдыха, еды и нарядов по замку мысленно вновь
стал старшиной: царем и богом артиллерийской роты, выше которого нет
никого и ничего, поскольку даже офицеры все хозяйственные вопросы
вынуждены решать через него. Он больше не воспринимал главу клуба как
безусловного руководителя, а всего лишь как одного из собеседников.
- Ты забываешь, Саша, что мы находимся в тысяча пятьсот пятьдесят
втором году, а не в конце двадцатого века. Здешние рыцари отстают от
нас почти на полтысячелетия. А искусство фехтования все это время на
месте не стояло. Вспомни, как японские самураи в тысяча пятьсот
семьдесят четвертом году на испанцев наскочили. Ну и что? А теперь
япошки на мечах не хуже запорожских казаков рубятся. Четыре века
прошло, не шутка. Так что, еще неизвестно кто кому в чистом поле
костылей навешает!
- Ты что не понимаешь, Витя?! Это же немцы! Рыцари! Они
непобедимы! Не нам, лапотникам, с ними сражаться.
- Нет, не понимаю, - пожал плечами Кузнецов, и потянулся за новым
куском гусятины.
- Короче, так! --решительно ударил ладонью по столешнице
Александр. - Поели, и хватит. Уходим немедленно.
Никто не шелохнулся.
- Я кому сказал? Уходим!
- Да нет, Саш, - покачал головой Комов. - Здесь и вправду
спокойнее.
- К тому же, - добавил Игорь Берч, -- из истории неизвестны случаи
гражданской войны в рядах. Ливонского Ордена. Значит, против нас никто
из местных воевать не станет.
- Да они не против вас, они замок от вас освободят!
- Эй, вы чего делаете?! - встрепенулся Кузнецов, увидев, как два
местных воина приволокли огромные охапки соломы и принялись
разбрасывать ее по полу.
- Кровь засыпаем, господин... - удивленно остановился Клепатник.
- Тебя как зовут, солдат?
- Егором.
- Так вот, Егор, - спокойным размеренным голосом сообщил Виктор. -
Я приказал вычистить пол, а не засыпать его новой грязью. Вы-чи-стать.
У вас тут столько грязи и земли, впору капусту сажать! Вычистить все
да самого низа! Хочу увидеть первозданный пол! Ясно?
- Да, господин.
- Очень хорошо.
- Я ухожу отсюда! - повысил голос Великий магистр. - Кто со
мной?.. - он выждал несколько секунд. - Ну, смотрите. Вам же хуже
будет!
И напоследок, в качестве последнего, самого страшного оскорбления
бросил:
- Русские!
Спустя четыре минуты Егор Клепатник закрыл за ним ворота, затем
заглянул во двор, взял там лопату и отправился в главный зал - мыть
пол.
* * * .
Еще до того, как утренние лучи упали на поля Сапиместской фогтии
или просторы Балтийского моря, во влажные от росы ворота замка
Дерптского епископа постучал низкий человек в темной рясе. И он сам, и
напарник подошли к дверям пешими, лица обоих тонули во мраке под
глубоко надвинутыми капюшонами Пожалуй, ни один горожанин не отворил
бы в такое время дверь перед странными незнакомцами - и тем не менее,
калитка замка распахнулась едва ли не сразу после того, как стих стук
последнего удара.
Монах-привратник, почтительно склонив перед гостями голову,
пропустил их во двор, вновь запер калитку, заложив ее толстым брусом.
Затем, засунув пухлые ладони в широкие рукава рясы, отчего руки
оказались сложены на груди, монах скромно потупил взор, и двинулся
вперед, указывая дорогу. Спустя несколько минут все трое вошли в
полутемный зал с открытыми в ночь высокими готическими окнами.
Привратник молча указал гостям на приготовленные у стола кресла и
попятился наружу, притворив за собой створки.
Зал, все убранство которого составляла подставка для совка и
кочерги, стол и возвышающиеся вокруг него три кресла освещался только
пляшущими в камине языками пламени. В их свете предметы казались
призрачными, нереальными, постоянно меняющими формы. Сидящий за столом
человек в коричневом бесформенном балахоне также, казалось, то
появлялся, то исчезал, скрываясь в тени высокой спинки. И только
массивный золотой крест . на его груди постоянно продолжал светиться
ровным желтым светом, то зависая во мраке, то оказываясь на груди
худощавого хозяина замка.
Гости заняли свободные места, молитвенно сложили ладони на груди.
- Наверное, вы совсем замерзли в дороге, господа, - с легкой
хрипотцой подосадовал хозяин. - Я прикажу принести подогретого вина.
От неожиданного громкого мелодичного звона гости вздрогнули.
Хозяин еле слышно усмехнулся и поставил на гладко выскобленную
столешницу серебряный колокольчик. Буквально в тот же миг двери
распахнулись, церковный служка -мальчонка лет десяти в коротком
подряснике - внес три высоких золотых кубка, отрепетированным
движением выставил их на стол и выскользнул так же бесшумно, как и
вошел. Стало понятно, что предутренних гостей ждали - согреть и
разлить вино так быстро просто невозможно.
Незнакомцы переглянулись и откинули капюшоны. Под одним из них
скрывался пожилой человек с аккуратно выбритой тонзурой, а под другим
- скуластый остроносый мужчина лет тридцати с длинными соломенными
волосами, перехваченными тонким кожаным ремешком, который украшали
узкие серебряные заклепки.
Неожиданно хозяин поднялся из-за стола и, сопровождаемый
недоуменными взглядами, ушел. Вместо него из темного угла за камином
выдвинулся точнс так же одетый человек, похожего телосложения и топ же
роста.
- Рад видеть вас, господин прелат и господин нунций, - откинул
человек капюшон и сел на оказавшееся пустым место. - Ваш визит большая
честь для меня.
Он взял колокольчик двумя пальцами, словно боясь обжечься,
встряхнул, заставив его жалобно зазвенеть. Спустя минуту за дверьми
заиграла музыка.
- Ведь вы не желаете, что бы кто-то смог расслышать наш разговор,
господа?
- Вы весьма осторожны, господин епископ, - с явным одобрением
кивнул более молодой гость. --Теперь я вижу, что господин прелат
сделал хороший выбор.
- Да, я осторожен, господин нунций, - кивнул истинный хозяин
замка, - а потому, прежде чем начать разговор, предлагаю выпить за
нашу встречу.
Правой рукой он приподнял со стола бокал. В отблеске камина
кроваво сверкнул рубин одетого на средний палец перстня. До странного
похожий перстень оказался на среднем пальце и у пожилого прелата - а
вот относительно молодой посланник Римского престола поднял бокал
левой рукой. Дерптский епископ мгновенно насторожился, опустив левую
руку за кресло. Господин нунций ощутил изменение в настроении хозяина
замка, но далеко не сразу сообразил, что послужило тому причиной.
После минуты напряженных размышлений он, наконец, с облегчением
рассмеялся и, приглашающе подняв бокал, поправил волосы свободной
рукой. На среднем пальце отразил каминное пламя овальный рубин, - в
ответ епископ растянул губы в улыбке, облегченно вздохнул и тоже
пригубил вино.
- Рад видеть вас в своем доме, братья мои. Простите, что не
приглашаю вас к столу, но утро еще далеко. Думаю, до первых лучей мы
успеем обсудить наши дела и приступим к трапезе уже с чистыми
помыслами и одной только молитвой в душе. Что заставило вас проделать
столь долгий путь в столь ненастное время?
- Беспокойство брат. Святой престол с тревогой смотрит на восток,
на беспокойную границу христианских земель с язычниками и надеется
найти здесь твердую опору, которая оградит истинную веру от нашествия
диких чужеземцев, глухих к слову божьему и спасительному кресту. Барон
фон Фурстенберг стар. Его сил не хватает, чтобы сохранить былую мощь
Ливонского Ордена, - неторопливо начал излагать послание папский
нунций, - Ордену нужен новый магистр.
- В минувшем году орденский конвент поставил в заместители
магистра брата Готарда Кетлера, - любезно сообщил собеседникам
дерптский епископ. - Он опытный и очень умелый воин. Он просто
великолепен в бою. Воина лучше него нет во всей Ливонии. Скажу больше,
братья. Рыцари ордена уже сейчас называют его великим магистром.
1 2 3 4 5 6