пролив, отделяющий остров Лонг-Айленд от острова Манхаттан.

. Море, так недавно яростно бившееся о берег, посветлело и катило длинные спокойные валы, а легкий ветерок, дувший с юго-запада, нежно касался их гребней, будто помогая утихомириться волнению. Теперь можно было разглядеть на воде какие-то темные точки, которые то поднимались, то опускались и исчезали за продолговатыми волнами. Никто, кроме разносчика, этого не заметил. Он сидел на террасе недалеко от мистера Харпера и, казалось, забыл о цели своего прихода. Как только его блуждающий взгляд остановился на этих темных точках, он с живостью вскочил и стал внимательно глядеть на море. Потом он перешел на другое место, с видимым беспокойством посмотрел на мистера Харпера и сказал, подчеркивая каждое слово:
— Регулярные части, должно быть, двинулись с юга.
— Почему вы так думаете? — нервно спросил капитан Уортон. — Дай бог, чтобы это было правдой: мне нужна охрана.
— Эти десять вельботов не шли бы так быстро, если бы их вел обычный экипаж.
— А может быть, — испуганно спросил мистер Уортон, — это.., это континентальные войска возвращаются с острова?
— Нет, похоже, что регулярные, — многозначительно ответил торговец.
— Похоже? — повторил капитан. — Да ведь видны только точки.
Гарви не отозвался? на это замечание; казалось, он обратился к самому себе, тихо проронив:
— Они вышли еще до бури.., эти два дня стояли у острова.., кавалерия тоже в пути.., близ нас скоро начнется сражение.
Произнося свой монолог, Бёрч с явным беспокойством поглядывал на мистера Харпера, но по лицу этого джентльмена нельзя было узнать, представляют ли для него слова Бёрча какой-либо интерес. Он стоял молча, любуясь пейзажем, и, казалось, радовался перемене погоды. Однако, как только разносчик договорил, мистер Харпер обратился к хозяину дома и сказал, что дела не позволяют ему больше откладывать свой отъезд, поэтому он воспользуется прекрасным вечером, чтобы еще до наступления ночи сделать несколько миль пути.
Мистер Уортон выразил сожаление, что им приходится так скоро расстаться, но не посмел задерживать своего приятного гостя и тут же отдал необходимые распоряжения.
Беспокойство разносчика возрастало без всякой видимой причины; он то и дело поглядывал на южную сторону долины, словно ожидал оттуда беды. Наконец появился Цезарь, ведя на поводу великолепного коня, которому предстояло увезти мистера Харпера. Разносчик услужливо помог подтянуть подпругу и привязать к седлу дорожный мешок и синий плащ путешественника.
Но вот приготовления закончились, и мистер Харпер стал прощаться. С Сарой и тетушкой Дженнет он расстался сердечно и просто. Когда же он подошел к Френсис, на лице его появилось выражение какого-то особенно нежного чувства. Глаза повторили благословение, которое недавно вымолвили губы. У девушки вспыхнули щеки и сильно забилось сердце. Хозяин дома и гость напоследок обменялись любезными фразами; капитану Уортону мистер Харпер приветливо протянул руку и внушительно сказал:
— Вы сделали рискованный шаг, который может иметь для вас очень неприятные последствия. Если это случится, я, возможно, смогу доказать свою благодарность вашей семье за доброту ко мне.
— Конечно, сэр, — в страхе за сына, позабыв о вежливости, вскрикнул мистер Уортон, — вы сохраните в тайне то, что узнали, находясь в моем домр!
Мистер Харпер быстро повернулся к старику; суровое выражение, появившееся на его лице, однако, сгладилось, он мягко ответил:
— Я не узнал в вашем доме ничего такого, чего не знал бы и раньше, однако теперь, когда мне известно, что ваш сын приехал, чтобы повидаться с близкими, он в большей безопасности, чем если бы я этого не знал.
Мистер Харпер поклонился семейству Уортон и, не сказав ничего разносчику, лишь коротко поблагодарил его за услуги, сел на коня, спокойно выехал через небольшие ворота и вскоре исчез за холмом, прикрывавшим долину с севера.
Разносчик следил взглядом за удаляющейся фигурой всадника, пока тот не скрылся из виду, потом облегченно вздохнул, словно избавившись от гнетущей тревоги. Все остальные молча размышляли о неизвестном госте и его неожиданном посещении, а мистер Уортон тем временем подошел к Бёрчу и сказал:
— Я ваш должник, Гарви, — я еще не заплатил за табак, который вы любезно привезли мне из города.
— Если он окажется хуже прежнего, — отозвался разносчик, устремив долгий взгляд туда, где исчез мистер Харпер, — то лишь потому, что теперь это редкий товар.
— Он мне очень нравится, — продолжал мистер Уортон, — но вы забыли назвать цену.
Выражение лица разносчика изменилось: глубокая озабоченность уступила место природной хитрости, и он ответил.
— Трудно сказать, какая ему теперь цена. Я полагаюсь на вашу щедрость.
Мистер Уортон достал из кармана пригоршню монет с изображением Карла III note 24 Note24
Карл III — испанский король (1759 — 1788).

, зажал между большим и указательным пальцами три монеты и протянул их Бёрчу. Глаза разносчика засверкали, когда он увидел серебро; перекинув во рту с одной стороны на другую солидную порцию привезенного им товара, он невозмутимо протянул руку, и доллары note 25 Note25
Здесь речь идет об испанских долларах, имевших тогда хождение в Америке.

с приятным звоном посыпались ему на ладонь. Однако разносчику мало было мимолетной музыки, прозвучавшей при их падении; он покружил каждую монету по каменной ступеньке террасы и только потом доверил их громадному замшевому кошельку, который так проворно исчез с глаз наблюдателей, что никто не мог бы сказать, в какой части одежды Бёрча он скрылся.
Успешно выполнив столь существенную часть своей задачи, разносчик поднялся со ступеньки и подошел к капитану Уортону; держа под руки своих сестер, капитан что-то рассказывал, а они с живейшим интересом слушали его. Пережитые волнения потребовали нового запаса табака, без которого Бёрч не мог обходиться, и, прежде чем приступить к менее важному делу, он отправил в рот еще одну порцию. Наконец он резко спросил:
— Капитан Уортон, вы уезжаю сегодня?
— Нет, — коротко ответил капитан, нежно посмотрев на своих очаровательных сестер. — Неужели вы хотели бы, мистер Бёрч, чтобы я так скоро покинул их, когда, быть может, мне никогда больше не придется радоваться их обществу?
— Брат! — воскликнула Френсис. — Жестоко так шутить!
— Я полагаю, капитан Уортон, — сдержанно продолжал разносчик, — что теперь, когда буря улеглась и скиннеры зашевелились, вам лучше сократить свое пребывание дома.
— О, — воскликнул английский офицер, — несколькими гинеями я в любое время откуплюсь от этих негодяев, если они мне встретятся! Нет, нет, мистер Бёрч, я останусь здесь до утра.
— Деньги не освободили майора Андре, — холодно сказал торговец.
Сестры в тревоге повернулись к брату, и старшая заметила — Лучше последуй совету Гарви. Право же, в этих делах нельзя пренебрегать его мнением.
— Конечно, — подхватила младшая, — если мистер Бёрч, как я думаю, помог тебе пробраться сюда, то ради твоей безопасности и ради нашего счастья послушайся его, дорогой Генри.
— Я пробрался сюда один и один сумею вернуться назад, — настаивал капитан. — Мы договорились только, что он достанет мне все необходимое для маскировки и скажет, когда будет свободен путь; однако в этом случае вы ошиблись, мистер Бёрч.
— Ошибся, — отозвался разносчик, насторожившись, — тем больше у вас оснований вернуться нынче же ночью: пропуск, который я добыл, мог послужить только раз.
— А разве вы не можете сфабриковать другой? Бледные щеки разносчика покрылись необычным для него румянцем, но он промолчал и опустил глаза.
— Сегодня я ночую здесь, и будь что будет, — упрямо добавил молодой офицер.
— Капитан Уортон, — с глубокой убежденностью и старательно подчеркивая слова, сказал Бёрч, — берегитесь высокого виргинца с громадными усами. Насколько мне известно, он где-то на юге, недалеко отсюда. Сам дьявол его не обманет; мне удалось провести его только раз.
— Пусть он бережется меня! — заносчиво сказал капитан. — А с вас, мистер Бёрч, я снимаю всякую ответственность.
— И вы подтвердите это письменно? — спросил осмотрительный разносчик.
— А почему бы и нет? — смеясь, воскликнул капитан. — Цезарь! Перо, чернила, бумагу — я напишу расписку в том, что освобождаю от обязанностей моего верного помощника Гарви Бёрча, разносчика и так далее и тому подобное.
Принесли письменные принадлежности, и, капитан очень весело, в шутливом тоне, написал желаемый документ; разносчик взял бумагу, бережно положил ее туда, где были спрятаны изображения его католического величества, и, отвесив общий поклон, удалился прежней дорогой. Вскоре Уортоны увидели, как он прошел в дверь своего скромного жилища.
Отец и сестры были так рады задержке капитана, что не только не говорили, но отгоняли даже мысль о беде, которая могла с ним стрястись. Однако за ужином, поразмыслив хладнокровно. Генри изменил свое намерение. Не желая подвергаться опасности, выйдя из-под защиты родительского крова, он послал Цезаря к Бёрчу, чтобы условиться о новой встрече. Негр вскоре вернулся с неутешительным известием — он опоздал. Кэти сказала ему, что за это время Гарви прошел уже, наверное, несколько миль по дороге на север, он покинул дом с тюком за спиною, когда зажгли первую свечу”. Капитану ничего больше не оставалось, как запастись терпением, рассчитывая, что утром какие-нибудь новые обстоятельства подскажут ему правильное решение.
— Этот Гарви Бёрч со своими многозначительными взглядами и зловещими предостережениями сильно беспокоит меня, — заметил капитан Уортон, очнувшись от раздумья и отгоняя мысли об опасности своего положения.
— Почему в такие тревожные времена ему" позволяют свободно расхаживать взад и вперед? — спросила мисс Пейтон.
— Почему мятежники так просто отпускают его, я и сам не понимаю, — ответил племянник, — но ведь сэр Генри не даст волосу упасть с его головы.
— Неужели? — воскликнула Френсис, заинтересовавшись. — Разве сэр Генри Клинтон знает Бёрча?
— Должен знать, во всяком случае.
— А ты не считаешь, сынок, — спросил мистер Уортон, — что Бёрч может тебя выдать?
— О нет. Я думал об этом, прежде чем доверился ему; в деловых отношениях Бёрч, по-видимому, честен. Да и зная, какая ему грозит опасность, если он вернется в город, он не совершит такой подлости.
— По-моему, — сказала Френсис в тон брату, — он не лишен добрых чувств. Во всяком случае, они порой проглядывают у него.
— О, — с живостью воскликнула старшая сестра, — он предан королю, а это, по-моему, первейшая добродетель!
— Боюсь, — смеясь, возразил ей брат, — что его страсть к деньгам сильнее любви к королю.
— В таком случае, — заметил отец, — пока ты во власти Бёрча, ты не можешь, считать себя в безопасности — любовь не выдержит испытания, если предложить денег алчному человеку.
— Однако, отец, — развеселившись, сказал молодой капитан, — ведь есть же любовь, которая способна выдержать любое испытание. Правда, Фанни?
— Вот тебе свеча, не задерживай папу, он привык в это время ложиться.

Глава 5

Сухой песок и грязь болота -
И день и ночь идет охота,
Опасный лес, обрыв крутой, -
Ищейки Перси за спиной.
Пустынный Эск сменяет топи,
Погоня беглеца торопит,
И мерой мерит он одной
Июльский зной и снег густой,
И мерой мерит он одной
Сиянье дня и мрак ночной.
Вальтер Скотт

В тот вечер члены семейства Уортон склонили головы на подушки со смутным предчувствием, что их привычный покой будет нарушен. Тревога не давала сестрам уснуть; всю ночь они почти не сомкнули глаз, а утром встали, совсем не отдохнув. Однако, когда они бросились к окнам своей комнаты, чтобы взглянуть на долину, там царила прежняя безмятежность. Долина сверкала в сиянии чудесного тихого утра, какие часто выдаются в Америке в пору листопада, — вот почему американскую осень приравнивают к самому прекрасному времени года в других странах. У нас нет весны; растительность не обновляется медленно и постепенно, как в тех же широтах Старого Света, — она словно распускается сразу. Но какая прелесть в ее умирании!. Сентябрь, октябрь, порой даже ноябрь и декабрь — месяцы, когда больше всего наслаждаешься пребыванием на воздухе; правда, случаются бури но и они какие-то особенные, непродолжительные, и оставляют после себя ясную атмосферу и безоблачное небо.
Казалось, ничто не могло нарушить гармонию и прелесть этого осеннего дня, и сестры спустились в гостиную с ожившей верой в безопасность брата и в собственное счастье.
Семья рано собралась к столу, и мисс Пейтон с той педантичной точностью, какая вырабатывается в привычках одинокого человека, мягко настояла на том, чтобы опоздание племянника не помешало заведенному в доме порядку. Когда явился Генри, все уже сидели за завтраком; впрочем, нетронутый кофе доказывал, что никому из близких отсутствие молодого капитана не было безразлично.
— Мне кажется, я поступил очень умно, оставшись, — сказал Генри, ответив на приветствия и усаживаюсь между сестрами, — я получил великолепную постель мобильный завтрак, чего не было бы, доверься я гостеприимству знаменитого ковбойского отряда.
— Если ты мог уснуть, — заметила Сара, — т” счастливее меня и Френсис: в каждом ночном шорохе мне чудилось приближение армии мятежников.
— Что ж, сознаюсь, и мне было немного не по себе, — засмеялся капитан. — Ну, а как ты? — спросил он, повернувшись к младшей сестре, явной его любимице, и потрепал ее по щеке. — Ты, наверное, видела в облаках знамена и приняла звуки эоловой арфы мисс Пейтон за музыку мятежников?
1 2 3 4 5 6 7 8 9