Сам не знаю, зачем я ввязался в эту авантюру.
— Ну, во-первых, это была твоя собственная идея, — сказала Хэйзел. — Кому же еще отдуваться, как не тебе? Вот меня здесь действительно быть не должно. Ведь я до сих пор не уверена, что твой гениальный план сработает.
— Так что же ты тогда здесь делаешь?
— Кто-то же должен прикрывать тебе спину. Кроме того, я просто устала ждать у моря погоды. Сплошные разговоры, никаких удобств и полное бездействие — нет, это не для меня! Еще немного — и я бы свихнулась от скуки.
— Я заметил, — сухо сообщил Оуэн. — Но можешь мне поверить, план сработает. Его многократно обсуждали, и даже хайдены согласились, что это хороший план. Как раз то, что нам нужно, чтобы начать восстание. О нас заговорит вся Империя!
— Ясное дело. Все включат свои визоры и будут смотреть, как нас размазывают по стенке. Возможно, эту передачу даже повторят и покажут особенно впечатляющие куски в замедленном режиме.
— Ну и кто же из нас нервничает?
— Ты. Я просто практична.
— Так же, как и я. Именно поэтому мой план — это лучший способ заявить о нашем существовании. В открытом бою нам не победить. У противника намного больше солдат, кораблей и оружия. Поэтому мы совершим внезапный налет и ударим Империю по ее больному месту — по карману. С помощью хайденов мы сможем обойти защиту Голгофы, проскользнуть в Главное управление по сбору налогов и церковной десятины, провернуть наше маленькое дельце и удрать, пока никто нас не обнаружил. Если ты хоть немного подумаешь, то поймешь, что это очень изящное решение. Мы переведем всю сумму на заранее подготовленные повстанцами счета, а потом сотрем и запутаем всю оставшуюся в компьютере информацию. И таким образом мы не просто ударим по карману Империю и церковь, не только пополним фонды восстания, но и приобретем себе союзников, среди населения. Как только люди увидят, что благодаря нам Империя не в состоянии взимать с них налоги (по крайней мере, пока не приведет все в порядок — а на это уйдет не один год), они наверняка превратятся в наших друзей. Хэйзел, ты бы хоть вид сделала, что тебе интересно! Ты ухитрилась прогулять почти все заседания, но сейчас я все-таки должен объяснить тебе, что мы собираемся делать.
— А зачем? Покажи мне противника и больше ни о чем не думай. И будь этот противник хоть имперским стражем, все равно он покойник. Я и раньше дралась неплохо, но теперь, после Лабиринта, мне сам черт не страшен. У всех нас появилась масса новых способностей, и мне не терпится испытать их в деле.
Оуэн тихонько вздохнул.
— Мы уже не простые бойцы, Хэйзел. Нравится тебе это или нет, но мы теперь превратились в лидеров нового восстания. А если налет на Голгофу увенчается успехом, мы станем героями. К нашему движению присоединятся целые толпы добровольцев. Подпольщики Голгофы поверят нам и пришлют людей и оружие. Империя уже пыталась избавиться от нас, Хэйзел, но мы выжили и стали последней надеждой всех, кто мечтает о свободе.
— Хреново же им, если мы — их последняя надежда.
— Возможно, — согласился Оуэн. — Но в любом случае на нас возложена огромная ответственность. И если у нас сейчас получится, у повстанцев появятся реальные шансы на победу. Верят в нас люди или нет, нельзя забывать о том, что восстания — очень дорогая штука. От этого никуда не денешься. Звездолеты и базы повстанцев — удовольствие не дешевое. Вспомни, как Джек Рэндом хитрил, юлил и раздавал обещания разным сомнительным типам — и все почему? Потому что для борьбы ему нужны были деньги. А ведь Рэндом профессионал. Легендарный мятежник. Но и он вынужден был идти на уступки. А если мы раздобудем деньги, ему больше не придется этого делать.
— Ладно, — сказала Хэйзел. — Предположим для ясности, что мы все сделаем и сумеем удрать оттуда живыми, — дальше что? Станем пиратами и начнем гоняться за имперскими кораблями? Слыхала я, что в Империи пойманных пиратов казнят, причем весьма неприятным способом.
— Что не мешало тебе пиратствовать.
— Да, с выбором профессии я малость сплоховала. Так что мы будем делать дальше, аристократик? Ты так рвался изложить мне свой план…
— Потому что это очень хороший план. И ты знала бы это, если бы принимала участие в наших совещаниях.
— Вот зануда! Рассказывай лучше.
— Сначала мы будем сидеть относительно тихо, тщательно выбирая, когда и где сражаться, чтобы ни в коем случае не проиграть ни одной битвы. Когда мы станем заметной силой в Империи, мы обратимся к людям с призывом к восстанию против Лайонстон. Раньше они и думать об этом не смели, по вполне понятным причинам — боялись репрессий. Кроме того, люди слишком ценят свои удобства и не хотят думать о тех, чьими страданиями за это заплачено. Значит, мы должны научить людей думать по-новому, взглянуть на Империю с другой точки зрения. Классическая стратегия мятежников — сначала научить людей думать, потом призвать их к восстанию, а на третьем этапе активно помогать их освобождению. Если бы те, кто у власти, понимали, какие уроки можно извлечь из курса истории, они просто запретили бы эту науку.
— А ведь ты влез в это дело по уши, верно, Оуэн? Ты давно уже не ученый-любитель. Тот хотел только одного — чтобы весь мир оставил его в покое.
Оуэн слабо улыбнулся.
— Мир оказался сильнее меня. Как бы мне ни хотелось вернуться в то время, пути назад нет. После всего, что со мной произошло, я уже не могу оставаться прежним. Но только не считай меня воином или героем. Я — участник восстания, но радости мне это не доставляет. Я буду драться, только пока это необходимо. А когда все кончится, я залезу обратно в свою башню из слоновой кости и с наслаждением отшвырну ногой лестницу. Всю жизнь я боролся со своей семьей за право быть ученым, а не воином, как им хотелось. Обстоятельства вынуждают меня играть роль героя, но как только они переменятся и я больше не буду нужен восстанию, я снова стану тихим, мирным историком. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как это случится.
Хэйзел фыркнула:
— Будущее в руках воинов, а не мечтателей!
— Я знаю, чего ты хочешь, — сказал Оуэн. Он уже начинал сердиться. — Ты думаешь, что мы — те, кто прошел Лабиринт, — должны проложить кровавую дорогу через всю Империю до самой Голгофы, чтобы ты могла войти во дворец императрицы и сразиться с ней лицом к лицу? Так вот, можешь об этом забыть. Как только мы выступим в открытую, Лайонстон пошлет против нас войска — пусть даже, чтобы захватить нас, потребуется половина ее звездного флота. Мы не боги и не сверхлюди. У нас просто появилось несколько необычных способностей — весьма полезных, если применять их в нужное время и в нужном месте.
— Ты сухарь, — заявила Хэйзел. — А остальные как думают? Тоже хотят ходить вокруг да около?
Оуэн нахмурился:
— Жиль хотел еще несколько лет собирать информацию и копить силы на секретных базах повстанцев, не рискуя привлекать к себе внимание Лайонстон. Если бы мы его послушались, то и через двадцать лет все еще сидели бы в какой-нибудь дыре, размышляя, пора нам высовываться или еще рано. С тех пор как Жиль убил Драма, он сам не свой. Он теперь — сама осторожность и предусмотрительность. Джек Рэндом, как всегда, хотел собрать армию и повести ее против Империи. Само его имя должно, мол, привлечь на нашу сторону массу людей. Нам пришлось напомнить Джеку, что его излюбленный способ ни разу не привел к успеху. И сейчас не приведет. Руби Джорни хочет поскорее кого-нибудь ухлопать. Что же до вольфлинга, то он хочет только, чтобы его оставили в покое. Большую часть решений принимал я, пока остальные дулись друг на друга.
— Похоже, мне все-таки стоило принять участие в вашей болтовне, — вздохнула Хэйзел.
— Мы все время тебя приглашали. А ты знать ничего не хотела. Все бродила где-то и занималась своими делами. Уж и не знаю какими. Может, развлекалась с новыми смертоносными игрушками, а может, пыталась соблазнить хайдена…
— Я экспериментировала с новыми способностями, которые мы получили в Лабиринте! — воскликнула Хэйзел. — Ты, если хочешь, можешь бояться их, а я — ни капельки! Мы все стали сильнее. У нас улучшилось здоровье и возросла скорость реакции. Но это не все! Между нами возникла какая-то новая ментальная связь. Не такая, как у экстрасенсов. Я не могу читать твои мысли. Так же, как и ты мои. И тем не менее всех нас теперь что-то объединяет. Что-то глубокое и первобытное связало между собой наши мысли, тела, души… Я теперь умею все, что умеешь ты, — и наоборот. Например, я теперь тоже обладаю способностью к «спурту» [Спурт (англ. spurt) — резкое усиление темпа движения.].
Оуэн удивленно уставился на нее. Термин «спурт» не совсем точно описывал суть явления. То, о чем говорила Хэйзел, было одновременно благословением и проклятием его семьи. Каждый член клана Охотников за Смертью мог ненадолго превращаться в сверхчеловека — и тогда никто не мог сравниться с ним в силе, скорости реакций и умении обращаться с оружием. Этот эффект был каким-то образом достигнут с помощью хирургии и генной инженерии. Охотники за Смертью ревниво охраняли свой фамильный секрет. Кроме того, чтобы научиться пользоваться измененным телом, надо было долго тренироваться. А научившись, не злоупотреблять своим даром, ибо привычка эта сжигала организм, как сильнейший наркотик. Чем ярче свеча горит, тем быстрее тает. Так что Оуэн почти никогда не пользовался своей способностью к «спурту». Он не хотел сгорать прежде времени. А вот Хэйзел знала обо всем этом довольно мало — меньше, чем Оуэн, и гораздо меньше, чем ей самой казалось.
— Ты, наверное, ошибаешься, Хэйзел, — сказал он, стараясь говорить как можно более спокойным и ровным голосом. — То, о чем ты говоришь, — не случайное явление, а результат наследственных изменений в организме. И для того чтобы высвободить в себе эти наследственные изменения, приходится чертовски долго тренироваться.
— А у меня все равно получается! — торжествующе воскликнула Хэйзел. — И я уже много раз тренировалась. Ты не говорил мне, что это будет так здорово, Оуэн! О физических изменениях я не подумала, но даже если и так — что ж? Это просто означает, что мой организм сам ко всему приспособился. Интересно, какие еще изменения я могу в себе вызвать, просто подумав о них?
Оуэн пододвинулся поближе, чтобы смотреть девушке прямо в глаза.
— Ты играешь в опасные игры, Хэйзел. Мы не знаем, что с нами произошло в Лабиринте, и эти эксперименты… Ты балансируешь на краю пропасти, не зная ее глубины. Надо двигаться осторожно, маленькими шажками…
— Ты просто боишься нового!
— Да, черт возьми, боюсь! И тебе стоило бы! Ты хоть помнишь, что Лабиринт построили не люди? Даже не гуманоиды. И один бог знает, зачем он им понадобился. Да, люди уже проходили его до нас. Но именно эти люди и создали хайденов. Экспериментируя над собой подобным образом, ты рискуешь своей человеческой природой! Нам надо быть очень осторожными, чтобы…
— Времени нет! Мы нужны восстанию. Сейчас. Ты только что сам говорил об ответственности, о важности нашей миссии. Но если ты хочешь выжить сейчас, выжить, когда будешь исполнять следующие задания, ты должен использовать все возможности! А не можешь — отойди в сторону и дай дорогу тем, кто готов повести за собой других. И не волнуйся, аристократик, я могу стать сверхчеловеком и стану им, боишься ты этого или нет. Я сама возглавлю восстание, а ты можешь отправляться к своим книгам. Ты слишком мягок для воина, Охотник за Смертью. Ты ведь все еще вспоминаешь ту девчонку, которую зарубил там, на Туманном Мире, верно? А ведь она убила бы тебя не задумываясь.
— Это не важно, — ответил Оуэн, не отводя глаз. — Она была совсем ребенком, а я в азарте битвы рубанул не думая. Больше я никогда так не поступлю. Да, я вынужден быть воином, но это не значит, что я буду вести себя так, как хотелось бы моей семье или тебе. Я не поступлюсь принципами человечности во имя долга и необходимости. Во главе восстания я оказался лишь потому, что изучал историю и знаю, как проходили войны и мятежи в прошлом. Нашим оружием в борьбе с Империей должна стать хитрость. Точно рассчитанные диверсии помогут нам завоевать сердца простых людей. И никто из них не падет от нашей руки. Но если ты думаешь, что люди пойдут за сверхчеловеком, ты очень сильно ошибаешься. Скорее, они выдадут тебя Империи. Потому что люди боятся тех, кто на них непохож. Мы собираемся сейчас устроить диверсию в Налоговом управлении. И это лишь первый шаг нового восстания. Больше не будет бессмысленных смертей.
— Ну я же говорю, что ты слишком мягок. И к тому же обожаешь толкать речи. А я-то надеялась, что Лабиринт избавил тебя от этой привычки.
— А что же тогда ты здесь делаешь, Хэйзел?
— Черт бы меня побрал, если я знаю! Я надеялась получить от этой вылазки капельку удовольствия, но, похоже, ошибалась. Ну, не важно. В конце концов, это начало восстания, и я не хочу его прозевать. А если твой расчудесный план не сработает, я буду рядом и применю все наши новые способности, чтобы помочь тебе спасти свою шкуру. Идет?
— Ты ничего не поняла, Хэйзел. Я боюсь не самих способностей, а того, что может ожидать нас в конце пути.
— С тобой не соскучишься, — фыркнула Хэйзел. — Кто из нас согласился, чтобы хайдены сделали ему металлическую руку — ты или я? Они могли встроить в нее все что угодно, и ты не узнаешь об этом, пока они не активизируют свои сюрпризы.
Оуэн автоматически перевел взгляд на то, что заменяло ему левую руку. Настоящую он потерял в битве с пришельцем, освобожденным по приказу императрицы из Склепов «спящих» на планете Грендель — главным козырем карательной экспедиции, которую послала тогда против них Империя. Новая искусственная рука из золотистого металла слушалась хозяина, как живая. Но Оуэну она казалась неестественно холодной. Он перевел взгляд обратно на Хэйзел и беспомощно пожал плечами:
— Разве у меня был выбор? Не жить же без руки! А регенераторам я больше не доверяю. Равно как и прочим машинам. После того как мой собственный ИР попытался внедрить мне в сознание контрольное слово, обрекавшее смерть на нас обоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13