Я бежал, спасая жизнь, пока отличные люди ценой своей жизни выигрывали для меня время. Но мы все-таки нанесли удар во имя свободы. И заставили Железную Суку испугаться, пусть и на миг.
— Я помню Лайонес, — отозвалась от двери Мадлен. — Ваша армия была разбита вдребезги, каждый десятый житель повешен за соучастие в измене, а выжившим в два раза увеличили налоги на следующие десять лет. Эти последние могли бы сказать, что на Лайонесе до вашего Восстания было лучше.
— Не обращай внимания на Мадлен, — заметил Дональд. — Она не верит в такую роскошь, как оптимизм и добродетель. Ее хлебом не корми, дай только заметить темную изнанку жизни. Она меня убедила вернуться к работе и вместе с ней заняться частным сыском. Я работаю мозгами, а Мадлен разбирается с плохими парнями. Должен сказать, за этот последний год я снова почувствовал себя живым, как уже сто лет не чувствовал. Жизнь на покое не для меня. Она еще настаивает на том, чтобы быть моим телохранителем, хотя я и сам пока не забыл, как держать меч.
— Уверен, что она истинный профессионал, — сказал Рэндом. — Мне нужно с тобой поговорить, Дональд.
— Конечно, Джек. Много что за это время случилось, что надо обсудить. Двадцать два года уже, как мы не виделись. Я вообще-то следил за тем, что ты делал, но до Миста новости доходят не быстро. Ты ничуть не изменился, Джек. В отличие от меня. Как ты сумел остаться таким молодым? Когда мы впервые встретились, тебе было под тридцать, и вроде бы ты с тех пор не постарел ни на день.
— За это спасибо нескольким полным регенерациям, через которые я прошел, — ответил Рэндом. — И немножко еще — пластической хирургии. За старым бунтовщиком народ не пойдет. Не секрет, что у меня было несколько серьезных провалов. Пусть с виду я молод, но кости знают правду. И все равно я — это я. Тот же профессиональный бунтарь, готовый бороться за правду и справедливость всюду, где есть намек на такую возможность. Мое дело осталось прежним, Дональд, и, как тогда, мне нужна твоя помощь.
Дональд вздохнул и удобнее устроился в кресле.
— Боюсь, Джек, сегодня я мало чем могу помочь. Я все еще вхожу в городской Совет, но больше особенно не интересуюсь политикой. А это значит, что мое влияние очень несущественно. Иногда я встреваю — только для того, чтобы напомнить, что я еще не умер, и стараюсь внести свой небольшой вклад в дело правды и справедливости в качестве частного детектива. Но, по правде говоря, все самое важное в жизни города проходит мимо меня. Могу дать тебе имена и адреса нескольких человек, которые могут захотеть тебя выслушать, но мое имя — совсем не та рекомендация, что была, когда ты последний раз сюда заглядывал. Мистпорт еще более холоден и циничен, чем мы с тобой помним.
— Ты мог бы поручиться за меня перед Советом, — предложил Рэндом. — Наверняка кто-нибудь спросит, тот ли я, за кого себя выдаю. Если бы ты публично удостоверил мою личность, это бы сильно помогло.
— Нет проблем, — ответил Дональд. — Пусть я не так молод, как был, но с глазами и памятью у меня все в порядке. Без сомнения, ты — Джек Рэндом, тут я готов дать голову на отсечение.
— Не торопись, — вступила в разговор Мадлен. — Вид — это еще не все. Ты сам сказал, что он выглядит уж очень молодо. Откуда нам знать, что он не клон?
— На этот вопрос может ответить генетический тест, — отмахнулся Рэндом.
— К сожалению, в Мистпорте доступа к такой технике нет, — возразила Мадлен. — Что для тебя удобно.
— Тише, Мадлен, — проговорил Дональд. — Его легко проверить. Есть вещи, которые можем помнить только мы с Джеком. Вещи, о которых мы говорили, и люди, которых мы знали в прошлом. Правильно, Джек?
— Конечно. Дай мне подумать. Это было очень давно. — Рэндом поджал губы и положил подбородок на кулак. — Я помню некоторых из тех, к которым ты меня послал. Лорд Дюрандаль, искатель приключений. Граф Айронхэнд. Кто-нибудь из них сейчас здесь?
— Нет, — ответил Дональд. — Обоих нет. Айронхэнд погиб, спасая ребенка из реки Осенней. Он был хорошим пловцом — для старика. И ребенка спас. Но не вынес ледяной воды. Он знал, что так будет, но все равно бросился в воду. Уж такой он был человек. А Дюрандаль исчез в Черной Бездне несколько лет назад при очередной дурацкой попытке отыскать Мир Вольфлингов. Нашел или нет, не знаю, но он не вернулся.
— Жаль, — промолвил Рэндом. — Я восхищался обоими. И надеялся, что они тоже поручатся за меня. Но нам все еще нужно доказательство. Тогда вот что: двадцать два года тому назад ты отдал мне все свое золото. И это было в точности семнадцать крон. Я прав?
— Абсолютно прав! — воскликнул Дональд, хлопнув себя по колену. — Теперь я вспомнил. Семнадцать крон. Все, Мадлен, никто другой об этом знать не мог.
Она упрямо покачала головой.
— Любой эспер мог вытащить эту информацию из головы у Джека или у тебя.
— Ой, не обращай на нее внимания, — утомленно сказал Дональд. — Она подозрительная от рождения, даже материнское молоко проверяла на гормоны. Ты настоящий Джек — нутром чую. Я за тебя поручусь. И, может быть, на этот раз ты выслушаешь меня до того, как бросаться на борьбу за правду и справедливость с горсткой войск и без тылового обеспечения.
— На этот раз выслушаю, — ответил Рэндом. — Я учусь на собственных ошибках.
— У тебя было достаточно возможностей, — съязвила Мадлен, но ни Дональд, ни Джек не обратили внимания.
— Сейчас у нас есть реальный шанс, Дональд, — начал Рэндом, наклоняясь вперед. — Армия клонов и эсперов и союзники такой силы, что выходит за пределы самой смелой мечты. Пусть пострадает моя гордость, но такими возможностями не бросаются.
— Хороший человек, — сказал Дональд. — Собирай своих людей и назначай встречу с Советом. Мы с Мадлен там будем.
— Спасибо, Дональд. Это для меня много значит. — Рэндом неторопливо встал, потом вежливо подождал, пока Дональд с трудом поднимался из своего кресла. Они снова хлопнули по рукам, и Джек вышел из комнаты. Мадлен проводила его до двери, чтобы убедиться, что он ничего не стащил. Затем вернулась, встала в дверях и взглянула на Дональда.
— Ты думаешь, он липовый? — спросил он спокойно, водрузившись обратно в кресло.
— Думаю, черт его подери. Он чересчур хороший. Чересчур правильный. Великолепно выглядит, прекрасная мускулатура. И все правильными словами и аккуратными фразами. Как популярный герой, созданный целым комитетом. И я ни на секунду не поверю в эту историю про регенерацию. То есть технически такое возможно, только где найдет такую технику беглый повстанец? Как я слышала, регенерационные машины предназначены только для аристо. Нет, Дональд, ты веришь в него только потому, что хочешь верить. Только потому, что он — одно из немногих оставшихся приятных напоминаний о твоем прошлом.
— Может быть, — согласился Дональд. — Я не верю, что он сказал нам все или что все, сказанное нам, было правдой. Но все мои инстинкты мне говорят, что это он. Он в точности таков, каким я его помню. Колоссального масштаба герой и умеющий внушать доверие мошенник одновременно. Он прошел все тесты, какие я только смог придумать. Что еще должен он сделать, чтобы убедить тебя? Пройтись по воде?
— Если бы он это проделал, я бы захотела потом проверить его обувь, — сказала Мадлен.
Безумная Дженни шла по улицам Мистпорта, и снег хрустел под ее ровными широкими шагами. Дыхание вырывалось широкой струей пара далеко вперед, но ей было тепло в шубе. Жара, холод и прочие превратности мира потеряли над ней всякую силу. Как ей сказали на инструктаже, у союза эсперов был собственный зал в Квартале Гильдий, но спрашивать дорогу ей не приходилось. Она чувствовала это разумом, словно видела яркий прожектор, бьющий из центра города. Она шла через толпу, но люди перед ней расступались, хотя не всегда понимая, почему.
Сам зал оказался довольно скромных размеров и стоял чуть в глубине улицы. Для Дженни было неожиданностью увидеть открыто висящую на нем табличку и отсутствие охраны. В любом другом месте Империи подобное собрание эсперов было наказуемо смертью или стиранием мозгов — в зависимости от того, насколько ценной была бы служба этих эсперов. Сама открытость союза эсперов сильно ее воодушевила, и она с неким подобием высокомерия пошла по ведущей к входной двери гравийной дорожке. Охраны нигде не было видно, но Дженни этого и не ожидала, даже в такой дыре, как Мистпорт. У эсперов были свои, более утонченные способы наблюдения и выпроваживания незваных гостей. Огромная входная дверь имела солидный и впечатляющий вид. Дженни поискала дверной молоток или кнопку звонка, но их не оказалось. Она подняла руку, чтобы постучать, и дверь перед ней распахнулась. Высокий стройный человек в официально, вечернем костюме встал в дверях, надменно глядя на нее сверху вниз. На его обритой наголо голове виднелись шрамы от хирургических операций, а глаза его были несколько широковаты. Он улыбался ничего не выражающей официальной улыбкой.
— Входи, Безумная Дженни. Мы тебя ожидали.
— Я так и полагала, — сказала Дженни. — Ты собираешься впустить меня или ждешь, чтобы я мимо тебя телепортировалась?
Швейцар — или черт его знает кто он такой был — грациозно отступил, и Дженни уверенно шагнула мимо него, гордо задрав нос. Начинай так, как собираешься продолжать. Холл был открыт и просторен, воздух наполнял аромат цветов, растущих в вазах, стоящих в каждом углу и каждой щели. Дженни хотелось было спросить, где они, черт подери, нашли такие цветы на такой негостеприимной ледышке, как Мист, но она сдержалась. Вопросы могли бы расценить как признак слабости, а для нее было жизненно важным казаться сильной. Швейцар принял ее шубу, повесил на вешалку и со значением поглядел на ее сапоги, с которых на толстый ковер капал тающий снег, но Дженни сделала вид, что не заметила, Босые ноги могут воспринять как признак отступления от формальной процедуры.
— Я так понимаю, что ваши провидцы предупредили вас о моем появлении, — небрежно бросила Дженни. — В конце концов они считаются лучшими в Империи. Но сказали ли они вам, зачем я здесь?
— Нет пока. — Он твердо закрыл дверь и повернулся к Дженни, улыбаясь. Ей не понравилась эта улыбка: слишком она была самоуверенной. Швейцар зашагал через холл, не останавливаясь посмотреть, следует ли она за ним, и бросая слова через плечо. — Мы знаем, кто ты такая. Мы могли бы узнать, зачем ты здесь, если бы захотели, но мы предпочли услышать это от тебя самой. Сюда, пожалуйста. Скоро с тобой будут говорить.
«А ну вас к черту!» — решила Безумная Дженни. События выходят из-под контроля, значит, нужно напомнить этим людям, кто она такая и что может. Дженни потянулась к цветам и обрушила на них ливень своей эсперской мощи. Цветы рванулись из ваз вверх, вырастая с неимоверной скоростью, почки и бутоны лопались и распускались, лозы и ветви обвили стены и потолок густым слоем. Растения заполнили холл от пола до потолка, буйствуя на стенах, расталкивая друг друга, чтобы найти место себя показать. Воздух заполнил густой и резкий аромат цветов. Слуга оглянулся на Дженни, не переменившись бесстрастным лицом, но сказал:
— Я не знал, что ты такое можешь.
— Вы, ребята, еще очень многого обо мне не знаете. А теперь найди мне кого — нибудь, с кем можно говорить, а не то я превращу весь этот дом в кустарник.
— Нам говорили, что с тобой хлопот не оберешься, — проговорил дворецкий или кто там он, к дьяволу, был. — Если ты соблаговолишь подождать в кабинете, скоро туда придут.
— И очень скоро, — сказала Дженни.
— Я этому не удивлюсь. И, к твоему сведению, я здесь не какой-нибудь слуга, а канцлер этой ложи эсперов. Кабинет здесь. Постарайся не ломать мебель и ничего не сжечь. Среди этих книг есть очень древние, и для нас они намного дороже тебя.
— Это ты так думаешь, — отозвалась Дженни. — Так что лучше помолчи, канцлер, и не заставляй меня ждать слишком долго, а то я могу закапризничать.
— Ни секунды не сомневаюсь, — ответил Канцлер, вводя ее кабинет.
Это была большая светлая комната, обставленная массивной удобной мебелью. Вдоль стен шли панели светлого дерева, присутствовал и гостеприимный, добротно сложенный камин. В этой комнате царила спокойная, расслабляющая атмосфера, которой Дженни не поверила ни на секунду. Вероятно, они хотели ослабить ее защиту. Она бесшумно прозондировала соседние комнаты и была вынуждена скрыть удивление, когда ее разум натолкнулся на мощные пси-экраны.
— Пожалуйста, больше так не делай, — попросил канцлер. — У нас здесь много уединенных мест, ментально экранированных для защиты самых чувствительных из нас от мирского шума. А иногда — и для защиты мира от некоторых из нас. Я бы посоветовал тебе уважать их уединение. Ради себя самой, если не ради них.
Понимая, что лучшей реплики на уход у него не будет, канцлер коротко поклонился и оставил Дженни в кабинете одну, плотно закрыв за собой дверь. Дженни ожидала услышать звук поворачивающегося в замке ключа, но его не последовало. По-видимому, союз эсперов считал, что располагает другими способами остановить ее, если она решит выйти. Совсем дураки. Она сердито фыркнула и опустилась в наиболее удобное на вид кресло. Дженни прошла Червивый Ад и выжила, и теперь ее ничем не запугать. Она огляделась. При более пристальном рассмотрении кабинет казался тихой комнатой, лишенной собственного стиля или индивидуальности. Скорее декорация, чем настоящее место для жизни и работы. Вероятно, кабинет играл роль нейтральной территории, на которой эсперы принимали посланцев из окружающего мира.
Дженни нехотя опустилась в объятия своего кресла и постаралась расслабиться. Порыв, страсть и ощущение неизбежности привели ее сюда, но впервые за все это время она не знала точно, что делать дальше. Все зависело от того, насколько серьезно ее воспримет союз эсперов. Сейчас она имела дело не с людьми, испытывавшими благоговейный ужас или хотя бы пораженными ее сущностью или тем, чем она стала. В этом доме собрались сильнейшие представители планеты эсперов, и произвести на них впечатление нелегко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12