Установка сантехники, советую всем
Тигона – мир довольно-таки суровый, там царят патриархальные нравы и культ мужской доблести. Всех прочих тигонцы считают «нечистыми»; убийство «нечистого» у них расценивается, как подвиг. Нетрудно догадаться, что они сделают, если дорвутся до Нуль-Излучателя. Слак после распада Империи скатился на уровень рабовладельческого общества. На инопланетян там смотрят, как на потенциальных невольников, и в придачу слакиане – ярые ксенофобы. Эмиссаров Слака, Тигоны и Раглоссы придется ликвидировать. Чем скорее, тем лучше…
Сейчас Мартин собирался вывести из игры слакианина. Тот с утра посетил душ, а потом отправился бродить по окрестностям Гипортала. Слак был жаркой планетой, и убийственный климат Янды его эмиссар переносил лучше, чем большинство других транзитных пассажиров (а инопланетные рабы умирали на раскаленном Слаке за два-три месяца – Мартин знал об этом, так как дважды участвовал в спасательных рейдах и вытаскивал оттуда угодивших в плен граждан Лидоны). Тощий слакианин, в просторных шароварах, белой рубашке, желтом берете и сверкающих на солнце зеркальных очках, рассматривал колючее синее растение, остановившись в ложбине между двумя барханами. Еще раз оглядевшись, Мартин вытащил пистолет, прицелился, нажал на спуск… Слакианин упал. Приблизившись к нему короткими перебежками, Мартин забросал тело песком. Свидетелей не было – они забрели достаточно далеко, постройки Гипортала еле виднелись у горизонта…
…Теперь надо убрать тигонца. А вот эмиссара Раглоссы Мартин Паад до сих пор не вычислил!..
…Лимузин губернатора мчался по середине широкого проспекта. Здесь, в древней части города, все улицы были очень широкие, а высотные здания сверкали псевдостеклом и мрамором… Напоминание об Империи… Потом машина вылетела на мост через Чант – новый мост, надежный. Старый обвалился девять лет назад. Тогда погибло много народу, и в том числе Петра… Он сделал все, что мог. Он ее предупреждал. Он достаточно ясно дал ей понять, что мост еле держится, лучше им не пользоваться…
Внизу ярко белел снег, кое-где сверкала открывшаяся вода, на металлическом ограждении плясали блики, выше блестело весеннее небо. Губернатор прикрыл глаза – он не мог на это смотреть… Надо напомнить дураку шоферу, чтобы в следующий раз выбирал другую дорогу…
…Петру Ларре он встретил двадцать три года назад, еще когда был вице-губернатором. Высокая и статная, с царственной осанкой, она торговала овощами с лотка на Фермерском рынке. Харо Костангериос посетил рынок с инспекцией перед визитом в Чантеому тогдашнего Премьер-Губернатора. Красивая продавщица произвела на него сильное впечатление; он потребовал у нее, якобы для проверки, документы и лицензию, запомнил адрес и несколько дней спустя наведался к ней домой… Конечно, у него были и другие женщины, но связь с Петрой на протяжении четырнадцати лет оставалась прочной и постоянной. Случалось, что он не мог с ней сладить (например, так и не заставил ее сделать аборт), однако это его только еще больше возбуждало. Он давал ей деньги, купил для нее хорошую квартиру, устроил их сына в престижную школу. По его протекции ее взяли на работу в один из крупных муниципальных универмагов в центре Венеды. Когда ему пришлось жениться на Наоми, племяннице Премьер-Губернатора, Петра отнеслась к этому шагу с пониманием и не закатывала истерик.
А с женитьбой он просчитался… Здорово просчитался. Он надеялся упрочить таким образом свое положение, но через две недели после свадьбы верховный правитель Валены скоропостижно скончался, а Харо остался один на один с бесполезной теперь Наоми. Как женщина она ему не нравилась. Вначале он терпел, потом в один прекрасный день сорвался и высказал наболевшее:
– Ты неполноценная, ты отмечена печатью вырождения! Твой чертов дядя меня обманул!
Наоми сидела на полу (ну да, в сердцах он ее толкнул, и она притворялась, что не может встать без посторонней помощи), смотрела на него снизу вверх, в синих глазах блестели слезы.
– Харо, я не понимаю, в чем дело… Почему ты не можешь относиться ко мне по-человечески?
Он брезгливо поморщился: тонкая, бледная, с выпирающим животом, Наоми выглядела отвратительно (а Петра, даже беременная, всегда оставалась красивой).
– У тебя совсем нет гордости! Ты мне противна!
– Харо, ты хочешь, чтобы я умерла?
– Да, я хочу, чтобы ты умерла! – огрызнулся он – его распирало бешенство – и повернулся к двери.
– Харо, помоги мне, я не могу сама! – испуганно попросила Наоми.
– Ты ничего не можешь сама! – бросил он через плечо. – Ты законченное ничтожество!
С тех пор он больше не старался изображать идеального мужа. Через девять месяцев после свадьбы Наоми умерла, родив дочь. А еще через полгода умер предшественник Харо Костангериоса, и он все-таки стал губернатором Чантеомы.
Илси унаследовала от матери хрупкую, изысканную красоту и дурной характер. Последний проявлялся в том, что девчонка редко улыбалась, часто плакала, а отца боялась и не любила. Ее воспитанием занималась Лионелла – у губернатора просто не было сил с ней возиться… В особенности после того, как он однажды спросил у пятилетней Илси, почему она дуется и не хочет идти за ручку с папой, а та печально посмотрела на него и пролепетала: «Ты хочешь, чтобы я умерла». Губернатора словно обожгло – ведь он уже слыхал эту фразу от Наоми, и теперь то же самое повторяет ее отродье! Он ударил девчонку по лицу – так, что она отлетела на несколько шагов. К счастью, дело было в парке около губернаторской резиденции, и никто этой сцены не видел. Несмотря на такое противное поведение Илси, он был образцовым родителем и давал ей все, что следует: дорогие игрушки, нарядные платьица, лакомства. Только вот благодарности никак не мог дождаться…
С кем ему было по-настоящему хорошо, так это с Петрой. С того времени, как вся власть в Чантеоме стала принадлежать ему, никто им не мешал… Иногда губернатор брал в Историческом музее императорскую посуду, и они ужинали вдвоем при свечах. В теплом полумраке искрились драгоценные камни на черенках столовых приборов, хрустальные бокалы отбрасывали на скатерть длинные дрожащие тени, тускло поблескивали тяжелые золотые тарелки с острыми, как бритва, краями (по древней легенде, они символизировали богатство и несокрушимость Империи)… Чудесные были вечера!.. И так продолжалось, пока Петра не погибла…
Она ехала с работы в автобусе, маршрут которого пролегал через мост… Ее тело достали потом из Чанта, вместе с другими телами… Он ее предупреждал. Он весьма прозрачно намекнул: «Петра, журналисты про этот мост всякое говорят… Бьют тревогу, как это у них называется. Закрывать его на ремонт нам сейчас не с руки, не ко времени, но есть ведь и другие мосты… Тебе совсем не обязательно ездить в свой универмаг коротким путем». Петра была умной женщиной – так неужели она не поняла?..
Губернатор несколько дней пребывал в шоке, он никак не мог смириться с тем, что Петры больше нет. Потом немного отошел – и совершил поразивший всех безрассудный поступок: официально усыновил Норберта…
Дверь женского душа была не только закрыта на задвижку, но еще и приперта изнутри чем-то тяжелым. Ксакан Смирл, эмиссар Ючана, в конце концов отступила, угрюмо вздохнула и уселась на диванчик в небольшом холле с зеркалами, декоративными растениями и автоматическим баром с прохладительными напитками. Тут уже сидело несколько пассажирок, тоже не попавших в душ… Сытые, ухоженные индивидуалистки в дорогих купальных халатах!..
В бывшей Империи царило неравенство: на одних планетах – высокий уровень благосостояния, на других – низкий. Получалось, что первые жировали за счет вторых. Конечно, если доходило до полемики, жители таких процветающих миров, как Алзона, Лидона, Земля, Денор, Белт и т. п., нагло заявляли, что они никого не грабят, а то, что им удается поддерживать у себя достойный человека жизненный уровень – их собственная заслуга. Но суть-то от этого не менялась! Золотое меньшинство потребляло за десятерых, остальные все больше и больше нищали. Ксакан знала: если она выполнит свою миссию, с несправедливостью будет покончено. Завладев Нуль-Излучателем, Ючан вынудит зажравшихся обитателей благополучных планет отказаться от безудержного потребления и переключиться на правильный образ жизни…
В холл вошла еще одна пассажирка.
– Разве душ закрыт?
– Там кто-то заперся, – пожала плечами пожилая дама с крупным черным бриллиантом, вживленным между бровей.
– Ну, если там занимаются любовью – это надолго, придется подождать! – Вошедшая повернулась к стойке бара. – Шойгу с персиковым сиропом и ромом, только не тепленькую.
Ксакан передернуло от омерзения… Потом она напомнила себе, что золотое меньшинство доживает свои последние дни, скоро все изменится. Граждане всех планет объединятся в Общины, откажутся от нездоровых потребностей, избавятся от индивидуализма и эгоизма. И все будут жить одинаково, как на Ючане. Нуль-Излучатель – аргумент более веский, чем любые философские выкладки!..
Прошло еще пять минут… Ксакан хотелось вскочить, забарабанить по двери и крикнуть: «А ну выходите оттуда! Общественный душ – это не ваша собственность!» На Ючане ни частной, ни личной собственности не было, там все вещи, техника, постройки и прочее принадлежали Общинам. Тех, кто проявлял индивидуализм и пытался что-то присвоить, наказывали… Ничего, скоро и здесь так будет, и во всех обитаемых мирах!.. Плеск воды в душе стих. Через некоторое время раздался скребущий звук, словно передвигали что-то массивное, лязгнула задвижка, дверь распахнулась… В холл вышла высокая женщина в длинном пушистом халате с капюшоном – типичная холеная индивидуалистка-собственница, из тех, кто потребляют за десятерых. Оглядев ожидающих, томно произнесла:
– Ах, извините, пожалуйста! Дело в том, что я очень застенчивая и ужасно смущаюсь, когда на меня смотрят…
Ксакан еле сдержалась, чтобы не плюнуть ей вслед. Сердито сдвинув брови, подхватила пакет со своими купальными принадлежностями и вместе со всеми устремилась к двери… Вообще-то купальные принадлежности не были ее собственностью: Совет Общин временно снабдил ее некоторым количеством дорогостоящих инопланетных предметов личного пользования, чтобы она могла выполнить задание и при этом, так сказать, не засветиться… Сбросив выданное Советом кружевное белье, Ксакан все с тем же хмурым выражением на лице захлопнула дверцу шкафчика, набрала код, и тут ее взгляд упал на квадратную металлическую тумбу в углу – очевидно, как раз этой штукой и была приперта дверь. Она толкнула тумбу, потом толкнула еще раз, посильнее, но тумба не поддавалась. Ксакан покачала головой: до чего же раскормленной стервой надо быть, чтобы сдвинуть с места такую махину! Ничего, скоро разгулу сытости придет конец… Подумав об этом, эмиссар Ючана успокоилась и, пряча мстительную усмешку, направилась к свободной душевой кабине…
…Норберт знал, что губернатор – его родной отец, Петра ему сказала. Но подавляющее большинство жителей Чантеомы об этом не знало, и необдуманный, импульсивный поступок губернатора неожиданно обернулся ему на пользу: многих тронул тот факт, что правитель области усыновил осиротевшего в результате трагедии мальчика. Несмотря на неприятность с мостом, рейтинг Харо Костангериоса повысился…
Поначалу губернатор опасался, что тринадцатилетний Норберт и шестилетняя Илси будут шумно ссориться и ябедничать друг на друга, усложняя жизнь своему отцу (у него с Лионеллой были в детстве именно такие отношения – и нельзя сказать, что они улучшились, когда оба повзрослели). Но дети быстро подружились. Губернатор с изумлением обнаружил, что Илси умеет смеяться (прежде он считал, что девчонка на это неспособна из-за какой-то врожденной психической аномалии, унаследованной от матери, и даже собирался, по настоянию Лионеллы, показать ее психиатрам). Правда, смеялась Илси только в компании брата, никто другой не мог ее развеселить.
Сперва губернатор не видел в их взаимной привязанности ничего плохого и не обращал внимания на жалобы Лионеллы, которая Норберта невзлюбила («Харо, ну куда ты смотришь! Сделай что-нибудь с этим вредным мальчишкой, чтобы он не влиял плохо на Илси! Вчера он заставил ее перелезть через забор, и она поцарапала коленку – аж вот такая царапина, для девочки это некрасиво. Из-за него она становится непослушной. И еще он обещал, что научит ее кататься на велосипеде – ты слышишь, Харо? Илси ведь слабенькая, она с велосипеда обязательно упадет. Нельзя им этого разрешать!»). Потом забеспокоился: если дети так дружны, они вполне могут объединиться против взрослых, а этого допускать нельзя. Губернатор перевел сына в закрытую школу, теперь тот появлялся дома только по выходным. Хотел он то же самое проделать и с дочерью, чтобы пореже видеть ее вечно печальное, бледное личико, но тут Лионелла взбунтовалась: воспитывать Илси будет только она, и никто другой, пусть девочка ходит в обычную школу…
В первое время, когда брат отсутствовал, Илси подолгу плакала и отказывалась от пищи, однако губернатор не собирался идти на попятный: старшие всегда правы, и его стервозные детки должны с этим смириться!.. Дурные наклонности проявлялись у них по-разному. Норберт был дерзок и упрям; Илси, замкнутая, внешне послушная, подчинялась указаниям старших без радости и никого не пускала в свой внутренний мир… В конце концов губернатор сделал страшное открытие: дети у него – не такие, как у всех… Ненормальные. Выродки. И чем больше он к ним присматривался, тем больше убеждался в правильности этого вывода…
О том, что такое застенчивость, Айма Хирт Тимано, эмиссар Денора, знала только понаслышке. Она гордилась своим великолепным, сильным телом, а также серебристой татуировкой на левой руке – эмблемой Денорского Тренажера, отличительным знаком олигархов. Но сейчас, ради сохранения инкогнито, татуировку приходилось заклеивать кусочком искусственной кожи, которая имела обыкновение не вовремя отклеиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
Сейчас Мартин собирался вывести из игры слакианина. Тот с утра посетил душ, а потом отправился бродить по окрестностям Гипортала. Слак был жаркой планетой, и убийственный климат Янды его эмиссар переносил лучше, чем большинство других транзитных пассажиров (а инопланетные рабы умирали на раскаленном Слаке за два-три месяца – Мартин знал об этом, так как дважды участвовал в спасательных рейдах и вытаскивал оттуда угодивших в плен граждан Лидоны). Тощий слакианин, в просторных шароварах, белой рубашке, желтом берете и сверкающих на солнце зеркальных очках, рассматривал колючее синее растение, остановившись в ложбине между двумя барханами. Еще раз оглядевшись, Мартин вытащил пистолет, прицелился, нажал на спуск… Слакианин упал. Приблизившись к нему короткими перебежками, Мартин забросал тело песком. Свидетелей не было – они забрели достаточно далеко, постройки Гипортала еле виднелись у горизонта…
…Теперь надо убрать тигонца. А вот эмиссара Раглоссы Мартин Паад до сих пор не вычислил!..
…Лимузин губернатора мчался по середине широкого проспекта. Здесь, в древней части города, все улицы были очень широкие, а высотные здания сверкали псевдостеклом и мрамором… Напоминание об Империи… Потом машина вылетела на мост через Чант – новый мост, надежный. Старый обвалился девять лет назад. Тогда погибло много народу, и в том числе Петра… Он сделал все, что мог. Он ее предупреждал. Он достаточно ясно дал ей понять, что мост еле держится, лучше им не пользоваться…
Внизу ярко белел снег, кое-где сверкала открывшаяся вода, на металлическом ограждении плясали блики, выше блестело весеннее небо. Губернатор прикрыл глаза – он не мог на это смотреть… Надо напомнить дураку шоферу, чтобы в следующий раз выбирал другую дорогу…
…Петру Ларре он встретил двадцать три года назад, еще когда был вице-губернатором. Высокая и статная, с царственной осанкой, она торговала овощами с лотка на Фермерском рынке. Харо Костангериос посетил рынок с инспекцией перед визитом в Чантеому тогдашнего Премьер-Губернатора. Красивая продавщица произвела на него сильное впечатление; он потребовал у нее, якобы для проверки, документы и лицензию, запомнил адрес и несколько дней спустя наведался к ней домой… Конечно, у него были и другие женщины, но связь с Петрой на протяжении четырнадцати лет оставалась прочной и постоянной. Случалось, что он не мог с ней сладить (например, так и не заставил ее сделать аборт), однако это его только еще больше возбуждало. Он давал ей деньги, купил для нее хорошую квартиру, устроил их сына в престижную школу. По его протекции ее взяли на работу в один из крупных муниципальных универмагов в центре Венеды. Когда ему пришлось жениться на Наоми, племяннице Премьер-Губернатора, Петра отнеслась к этому шагу с пониманием и не закатывала истерик.
А с женитьбой он просчитался… Здорово просчитался. Он надеялся упрочить таким образом свое положение, но через две недели после свадьбы верховный правитель Валены скоропостижно скончался, а Харо остался один на один с бесполезной теперь Наоми. Как женщина она ему не нравилась. Вначале он терпел, потом в один прекрасный день сорвался и высказал наболевшее:
– Ты неполноценная, ты отмечена печатью вырождения! Твой чертов дядя меня обманул!
Наоми сидела на полу (ну да, в сердцах он ее толкнул, и она притворялась, что не может встать без посторонней помощи), смотрела на него снизу вверх, в синих глазах блестели слезы.
– Харо, я не понимаю, в чем дело… Почему ты не можешь относиться ко мне по-человечески?
Он брезгливо поморщился: тонкая, бледная, с выпирающим животом, Наоми выглядела отвратительно (а Петра, даже беременная, всегда оставалась красивой).
– У тебя совсем нет гордости! Ты мне противна!
– Харо, ты хочешь, чтобы я умерла?
– Да, я хочу, чтобы ты умерла! – огрызнулся он – его распирало бешенство – и повернулся к двери.
– Харо, помоги мне, я не могу сама! – испуганно попросила Наоми.
– Ты ничего не можешь сама! – бросил он через плечо. – Ты законченное ничтожество!
С тех пор он больше не старался изображать идеального мужа. Через девять месяцев после свадьбы Наоми умерла, родив дочь. А еще через полгода умер предшественник Харо Костангериоса, и он все-таки стал губернатором Чантеомы.
Илси унаследовала от матери хрупкую, изысканную красоту и дурной характер. Последний проявлялся в том, что девчонка редко улыбалась, часто плакала, а отца боялась и не любила. Ее воспитанием занималась Лионелла – у губернатора просто не было сил с ней возиться… В особенности после того, как он однажды спросил у пятилетней Илси, почему она дуется и не хочет идти за ручку с папой, а та печально посмотрела на него и пролепетала: «Ты хочешь, чтобы я умерла». Губернатора словно обожгло – ведь он уже слыхал эту фразу от Наоми, и теперь то же самое повторяет ее отродье! Он ударил девчонку по лицу – так, что она отлетела на несколько шагов. К счастью, дело было в парке около губернаторской резиденции, и никто этой сцены не видел. Несмотря на такое противное поведение Илси, он был образцовым родителем и давал ей все, что следует: дорогие игрушки, нарядные платьица, лакомства. Только вот благодарности никак не мог дождаться…
С кем ему было по-настоящему хорошо, так это с Петрой. С того времени, как вся власть в Чантеоме стала принадлежать ему, никто им не мешал… Иногда губернатор брал в Историческом музее императорскую посуду, и они ужинали вдвоем при свечах. В теплом полумраке искрились драгоценные камни на черенках столовых приборов, хрустальные бокалы отбрасывали на скатерть длинные дрожащие тени, тускло поблескивали тяжелые золотые тарелки с острыми, как бритва, краями (по древней легенде, они символизировали богатство и несокрушимость Империи)… Чудесные были вечера!.. И так продолжалось, пока Петра не погибла…
Она ехала с работы в автобусе, маршрут которого пролегал через мост… Ее тело достали потом из Чанта, вместе с другими телами… Он ее предупреждал. Он весьма прозрачно намекнул: «Петра, журналисты про этот мост всякое говорят… Бьют тревогу, как это у них называется. Закрывать его на ремонт нам сейчас не с руки, не ко времени, но есть ведь и другие мосты… Тебе совсем не обязательно ездить в свой универмаг коротким путем». Петра была умной женщиной – так неужели она не поняла?..
Губернатор несколько дней пребывал в шоке, он никак не мог смириться с тем, что Петры больше нет. Потом немного отошел – и совершил поразивший всех безрассудный поступок: официально усыновил Норберта…
Дверь женского душа была не только закрыта на задвижку, но еще и приперта изнутри чем-то тяжелым. Ксакан Смирл, эмиссар Ючана, в конце концов отступила, угрюмо вздохнула и уселась на диванчик в небольшом холле с зеркалами, декоративными растениями и автоматическим баром с прохладительными напитками. Тут уже сидело несколько пассажирок, тоже не попавших в душ… Сытые, ухоженные индивидуалистки в дорогих купальных халатах!..
В бывшей Империи царило неравенство: на одних планетах – высокий уровень благосостояния, на других – низкий. Получалось, что первые жировали за счет вторых. Конечно, если доходило до полемики, жители таких процветающих миров, как Алзона, Лидона, Земля, Денор, Белт и т. п., нагло заявляли, что они никого не грабят, а то, что им удается поддерживать у себя достойный человека жизненный уровень – их собственная заслуга. Но суть-то от этого не менялась! Золотое меньшинство потребляло за десятерых, остальные все больше и больше нищали. Ксакан знала: если она выполнит свою миссию, с несправедливостью будет покончено. Завладев Нуль-Излучателем, Ючан вынудит зажравшихся обитателей благополучных планет отказаться от безудержного потребления и переключиться на правильный образ жизни…
В холл вошла еще одна пассажирка.
– Разве душ закрыт?
– Там кто-то заперся, – пожала плечами пожилая дама с крупным черным бриллиантом, вживленным между бровей.
– Ну, если там занимаются любовью – это надолго, придется подождать! – Вошедшая повернулась к стойке бара. – Шойгу с персиковым сиропом и ромом, только не тепленькую.
Ксакан передернуло от омерзения… Потом она напомнила себе, что золотое меньшинство доживает свои последние дни, скоро все изменится. Граждане всех планет объединятся в Общины, откажутся от нездоровых потребностей, избавятся от индивидуализма и эгоизма. И все будут жить одинаково, как на Ючане. Нуль-Излучатель – аргумент более веский, чем любые философские выкладки!..
Прошло еще пять минут… Ксакан хотелось вскочить, забарабанить по двери и крикнуть: «А ну выходите оттуда! Общественный душ – это не ваша собственность!» На Ючане ни частной, ни личной собственности не было, там все вещи, техника, постройки и прочее принадлежали Общинам. Тех, кто проявлял индивидуализм и пытался что-то присвоить, наказывали… Ничего, скоро и здесь так будет, и во всех обитаемых мирах!.. Плеск воды в душе стих. Через некоторое время раздался скребущий звук, словно передвигали что-то массивное, лязгнула задвижка, дверь распахнулась… В холл вышла высокая женщина в длинном пушистом халате с капюшоном – типичная холеная индивидуалистка-собственница, из тех, кто потребляют за десятерых. Оглядев ожидающих, томно произнесла:
– Ах, извините, пожалуйста! Дело в том, что я очень застенчивая и ужасно смущаюсь, когда на меня смотрят…
Ксакан еле сдержалась, чтобы не плюнуть ей вслед. Сердито сдвинув брови, подхватила пакет со своими купальными принадлежностями и вместе со всеми устремилась к двери… Вообще-то купальные принадлежности не были ее собственностью: Совет Общин временно снабдил ее некоторым количеством дорогостоящих инопланетных предметов личного пользования, чтобы она могла выполнить задание и при этом, так сказать, не засветиться… Сбросив выданное Советом кружевное белье, Ксакан все с тем же хмурым выражением на лице захлопнула дверцу шкафчика, набрала код, и тут ее взгляд упал на квадратную металлическую тумбу в углу – очевидно, как раз этой штукой и была приперта дверь. Она толкнула тумбу, потом толкнула еще раз, посильнее, но тумба не поддавалась. Ксакан покачала головой: до чего же раскормленной стервой надо быть, чтобы сдвинуть с места такую махину! Ничего, скоро разгулу сытости придет конец… Подумав об этом, эмиссар Ючана успокоилась и, пряча мстительную усмешку, направилась к свободной душевой кабине…
…Норберт знал, что губернатор – его родной отец, Петра ему сказала. Но подавляющее большинство жителей Чантеомы об этом не знало, и необдуманный, импульсивный поступок губернатора неожиданно обернулся ему на пользу: многих тронул тот факт, что правитель области усыновил осиротевшего в результате трагедии мальчика. Несмотря на неприятность с мостом, рейтинг Харо Костангериоса повысился…
Поначалу губернатор опасался, что тринадцатилетний Норберт и шестилетняя Илси будут шумно ссориться и ябедничать друг на друга, усложняя жизнь своему отцу (у него с Лионеллой были в детстве именно такие отношения – и нельзя сказать, что они улучшились, когда оба повзрослели). Но дети быстро подружились. Губернатор с изумлением обнаружил, что Илси умеет смеяться (прежде он считал, что девчонка на это неспособна из-за какой-то врожденной психической аномалии, унаследованной от матери, и даже собирался, по настоянию Лионеллы, показать ее психиатрам). Правда, смеялась Илси только в компании брата, никто другой не мог ее развеселить.
Сперва губернатор не видел в их взаимной привязанности ничего плохого и не обращал внимания на жалобы Лионеллы, которая Норберта невзлюбила («Харо, ну куда ты смотришь! Сделай что-нибудь с этим вредным мальчишкой, чтобы он не влиял плохо на Илси! Вчера он заставил ее перелезть через забор, и она поцарапала коленку – аж вот такая царапина, для девочки это некрасиво. Из-за него она становится непослушной. И еще он обещал, что научит ее кататься на велосипеде – ты слышишь, Харо? Илси ведь слабенькая, она с велосипеда обязательно упадет. Нельзя им этого разрешать!»). Потом забеспокоился: если дети так дружны, они вполне могут объединиться против взрослых, а этого допускать нельзя. Губернатор перевел сына в закрытую школу, теперь тот появлялся дома только по выходным. Хотел он то же самое проделать и с дочерью, чтобы пореже видеть ее вечно печальное, бледное личико, но тут Лионелла взбунтовалась: воспитывать Илси будет только она, и никто другой, пусть девочка ходит в обычную школу…
В первое время, когда брат отсутствовал, Илси подолгу плакала и отказывалась от пищи, однако губернатор не собирался идти на попятный: старшие всегда правы, и его стервозные детки должны с этим смириться!.. Дурные наклонности проявлялись у них по-разному. Норберт был дерзок и упрям; Илси, замкнутая, внешне послушная, подчинялась указаниям старших без радости и никого не пускала в свой внутренний мир… В конце концов губернатор сделал страшное открытие: дети у него – не такие, как у всех… Ненормальные. Выродки. И чем больше он к ним присматривался, тем больше убеждался в правильности этого вывода…
О том, что такое застенчивость, Айма Хирт Тимано, эмиссар Денора, знала только понаслышке. Она гордилась своим великолепным, сильным телом, а также серебристой татуировкой на левой руке – эмблемой Денорского Тренажера, отличительным знаком олигархов. Но сейчас, ради сохранения инкогнито, татуировку приходилось заклеивать кусочком искусственной кожи, которая имела обыкновение не вовремя отклеиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12