Сначала она достала очень красивую блузку, расшитую цветами, затем посмотрела на вырез. После чего покачала головой и вынула футболку в надписью «Мировое Турне „Лед Зеппелин“ 1972». Она была чуть тесновата, но по крайней мере не опускалась вниз, и если ее грудь и вывалится из лифчика, то не предстанет на всеобщее обозрение.Поиски в ванной извлекли на свет божий щетку для волос, старую, но вполне годную, и зубную щетку, совсем новую, еще в упаковке. Она поработала обеими к вящей пользе, затем посмотрела в зеркало и показала язык собственному отражению.— Я так не думаю, подружка, — сказала она развалине с обрюзглым лицом в зеркале.Первый набор косметики, что она нашла, явно пролежал несколько десятилетий. Если кто-то все еще собирал старые вещи, дом представлял собой просто золотую жилу; тут лежала даже нераскрытая упаковка краски для волос «Л’Ореаль», с выцветшей фотографией актрисы, которая вовсе не выглядела так уж хорошо спустя тридцать лет.— Спасибо, — пробормотала она. — Я знаю, что я этого достойна, но я уже покрасилась на прошлой неделе.Ящик с косметикой оказался сплошным разочарованием. О, ее было в избытке, и кто бы ею ни пользовался, должно быть, изредка представал расфуфыренной куклой, но она вся высохла. Тональный крем начал отваливаться кусками, лишь только она открыла баночку.Однако позади ящика, скрытый за ним, пока она полностью его не вытащила, находился небольшой пластиковый контейнер. Он напоминал галплас, но Шари посчитала это маловероятным; откуда здесь взяться галпласовской сумочке на молнии? Однако на верху сумочки находилась маленькая зеленая точка, и когда Шари ее коснулась и затем провела пальцем вдоль верха, сумочка разошлась по невидимому шву. Галплас, все верно.На взгляд Шари, содержимое можно было определить как чей-то «необходимый минимум». Там лежали тюбик туши, легкий блеск для губ, единственная упаковка теней с карандашом для подводки бровей и пинцет для их же выщипывания. Цвета не были идеальными для нее — если переборщить, она станет выглядеть на манер Бритни Спирс — и ей очень хотелось, чтобы тут нашлись еще тональный крем и какие-нибудь румяна, но сойдет и это. И все было практически новым.Она быстро наложила косметику, какой бы скудной та ни была, затем отступила назад оценить общий эффект.— Детка, ты выглядишь на миллион долларов, — сказала она. Затем. — Лгунья.Она убрала постель, затем пошла в сторону кухни, влекомая запахом бекона. Келли с Ирен сидели за столом и грызли печенье, Эмбер сидела рядом в высоком детском стульчике, а мистер О’Нил стоял у плиты и разбивал яйца, жаря очередную сковороду бекона.Когда она вошла в дверь, координация его подвела, он не попал по чашке и некоторое время махал в воздухе рукой с зажатым в ней целым яйцом, пока не посмотрел вниз и не исправил свой промах.Силясь не улыбнуться, Шари прошла к плите и поводила носом над едой.— Божественный запах.— Как пожелаете приготовить вам яйца, миледи? — обратился к ней Папа О’Нил. — Я готовлю еще омлет для этих бездонных ям, но буду счастлив приготовить их для вас так, как вы любите.— Омлет вполне устроит, — произнесла Шари, снова стараясь не улыбаться, когда перехватила украдкой брошенный на нее взгляд. Она внутренне встряхнулась. Не смей выгибаться. Только попробуй, и ты никогда себе не простишь. Несмотря на внутреннюю полемику, она почувствовала, что ее просто раздирает желание потянуться, она потянулась и, да, тут она уже ничего не могла поделать, выпятила грудь.Полоска бекона шлепнулась на плиту, когда Папа О’Нил промахнулся мимо сковороды.— Черт, — пробормотал он. — Какой я неуклюжий…Он ухватил бекон пальцами и, обжигаясь, положил на покрытую салфеткой тарелку.— Хотите бекона или… предпочитаете колбасу?— Бекон меня устроит, — ответила Шари и отошла к столу, чтобы освободить немного места бедняге. Когда она осознала, что при ходьбе излишне широко покачивает бедрами, ей захотелось настучать себе по голове. Он… да ему должно быть не меньше шестидесяти, и что он может найти в тебе такого особенного, всего лишь разведенную беженку с детьми и растяжками на животе после родов? — Я… э-э, вижу, вы нашли что надеть, — сказал О’Нил, наполнил тарелки детей и отнес их к столу. — Я подумал, кое-что из вещей Энджи может вам подойти. Я собирался сказать вам прошлым вечером взять что понравится. Собственно, я поговорил с Элгарс насчет ситуации со снабжением в подгороде; я понятия не имел. Дом ломится от вещей; вы должны взять все, на что упадет глаз. Я… удивлен, впрочем, что вам удалось найти подходящий лифчик.— Я благодарна вам за предложение насчет одежды, — сказала Шари. — Это малость отдает благотворительностью, ну да и черт с ним, я не против принять немного пожертвований. В подгороде на самом деле ничего нет.Она улыбнулась и снова потянулась.— Хотя признаюсь, что кое-что у меня вряд ли получится найти.Папа О’Нил закашлялся и отвернулся к плите, а Шари гляделась в поисках нейтральной темы для разговора.— Где остальные дети? — спросила она. Ирен слезла со стула и забралась к ней на колени, прихватив тарелку с собой. Затем вернулась к серьезному занятию запихивания себе в рот печенья с беконом.— Кое-кто еще спит, — сказал Папа О’Нил. — Остальные снаружи, помогают Кэлли по хозяйству. Им это нравится. Она повела их с утра собирать яйца, а затем они их ели. Билли даже помог доить корову, а уж такого требовать поистине никто не вправе.— Дети всегда любят помогать по хозяйству, — усмехнулась Шари. — Один раз. И пока им не надоест.— Ну, это держит их на улице и дает возможность побегать, — сказал О’Нил. — И вам побыть без них; видно, что вам нужен отдых.— Я люблю своих детей, — запротестовала Шари. — Даже тех, кто не мои.— Разумеется, и мне они тоже нравятся, — отозвался О’Нил. Он взял остывший кусочек бекона и положил на поднос самой младшей. — Но быть при них все время — это слишком для кого угодно, даже для супермамы.Шари нахмурилась и прочистила горло.— У-у… думаете, Эмбер следует давать бекон?Папа О’Нил тоже сдвинул брови, затем пожал плечами.— Не вижу, почему нет. Когда я был маленьким, и мне давали, и моему сыну тоже, как я слышал. И это уже третий кусок, что она размолола деснами вусмерть за утро. Что же мне, по-вашему, следовало ей дать?Шари помолчала и понаблюдала, как Эмбер ухватила лишь слегка обжаренный бекон и принялась перетирать его деснами.— Я… ну, если вы считаете, что это ничего, — с сомнением произнесла она. — Обычно мы даем ей молочную кашу из пшеничной крупы…— Манку, — сказал Папа О’Нил. — Есть такая. Свежайшего помола. Фактически даже двух сортов.— Или кукурузные хлопья с молоком? — продолжала Шари.— И это есть, — сказал Папа О’Нил. — А как насчет пюре из кукурузной муки? Отличное детское питание. С добавкой молотого бекона для вкуса и текстуры.— Вы все время так едите? — спросила Шари. — Удивляюсь, как это ваши артерии не заросли бляшками.— Самый низкий уровень холестерина, какой только доводилось видеть моему доктору, — пожал плечами Папа О’Нил. — Это все купание в холодной воде и здоровые мысли.— Ох-хо, — произнесла Шари и подобрала ломтик бекона, который Келли проглядела. — Один вопрос. Надеюсь, что не вторгаюсь в личную жизнь. Кто такая Энджи?Папа О’Нил скривился и пожал плечами.— От Энджи Кэлли получила по крайней мере половину своей внешности. Она моя бывшая жена. Живет в коммуне в Орегоне, с тех самых пор, как ей пошел пятый десяток и она открыла в себе истинное призвание… э, викария.Он пожал плечами, положил яичницу, бекон и печенье на тарелку и принес ей.— Мы никогда по-настоящему не подходили друг другу. Она всегда была общительной натурой артистичного склада, любителем природы, а я… М-да. — Он пожал плечами. — Самое лучшее, что можно про меня сказать, это что я никогда не убил никого, кто этого не заслуживал. Ей никогда не нравилось, чем я занимался, но она мирилась и с этим, и со мной. Частично потому, что я часто и подолгу отсутствовал, и она была сама себе велосипед, так сказать. Она жила здесь, здесь же растила и Майка-младшего, кстати. Папаша был тогда еще жив, но он практически жил в холмах наверху, так что она вела хозяйство, как ей нравилось.Как бы то ни было, когда я вернулся навсегда, какое-то время мы жили хорошо, а затем начали ссориться. В конце концов она открыла свое «истинное призвание» проповедника и уехала в ту коммуну, и я так понимаю, живет там счастливо по сей день.— Граффити «Вудсток/Мир посредством силы», — улыбнулась Шари.— А, так вы увидели, — расхохотался О’Нил. — Да уж. Все мы. Она грандиозно на меня разозлилась за то, что я написал это на ее заднице. В свое оправдание могу сказать: она сама виновата, что так обкурилась и позволила мне это проделать. Я сказал ей, что собираюсь сделать, и она посчитала это достаточной забавной идеей, чтобы… ну… тогда она посчитала это неплохой идеей.— Значит, бабушки в помощь нет, — вздохнула Шари. — И кому-то надо поболтать с Кэлли по-девичьи.— Это если вам удастся ее найти, — сказал Папа О’Нил. — Я не видел ее все утро. Слышать слышал; она отрабатывала на детишках свой голос сержанта-инструктора. Но совсем не видел. Обычно мы поднимаемся с рассветом, но она встала даже раньше и улизнула прежде, чем я встал.— Я полагала, вы собирались встать и с утра забить жирную свинью, — с улыбкой произнесла Шари. Яичница с беконом были замечательны, и она ела с гораздо большим аппетитом, чем вчера.— Я и забил, — ухмыльнулся О’Нил. — И она уже на гриле и медленно прожаривается прямо в эту минуту, пока мы разговариваем. И в обычный день Кэлли была бы прямо там, рядом со мной. Но не сегодня; она не подходила ко мне ближе пятидесяти метров сегодня утром.Он замолчал, потер подбородок и озадаченно поднял глаза к потолку.— Она не подходила ко мне ближе пятидесяти метров все утро, — задумчиво повторил он.— Хотелось бы мне знать, что такое она натворила, — ухмыльнулась Шари. * * * — Тебе придется рассказать ему, — произнесла Шэннон. — Ты не можешь прятаться всю жизнь.— Могу, — ответила Кэлли. Она перебросила вилами очередную охапку сена в стойло с большим пылом, чем, собственно, требовалось. — Я могу прятаться столько, сколько потребуется, если хочешь.Амбар был огромным и весьма старым. Первоначальное сооружение восходило ко временам сразу после Войны с Северной Агрессией, как ее называл Папа О’Нил. В нем располагались несколько стойл для лошадей, доильное отделение и крупный сенник. Вдоль одной стены стояло несколько рулонов сена. К одному из них прислонилась странного вида винтовка с большим плоским диском наверху. Кэлли никогда не покидала дом без оружия.— Это же вполне естественно, — продолжала спорить Шэннон. Десятилетняя девочка соскользнула с копны сена и подобрала с пола комок глины. Она дождалась, когда мышь снова высунет голову из норы, и швырнула в нее глиной. Комок разлетелся от удара в стену выше норы, и мышь скрылась. — Ты имеешь право на личную жизнь!— Да, конечно. Скажи это Деде, — надула губы Кэлли.— Что сказать Деде?Кэлли замерла, затем, не оборачиваясь, воткнула вилы в сено.— Ничего.— Нам с Шари просто стало интересно, где ты пребываешь все утро, — сказал позади нее Папа О’Нил. — Я обратил внимание, что ты выполнила всю необходимую работу. Но как-то ухитрилась сделать ее, не приближаясь ко мне и на милю.— Э-э. — Кэлли огляделась, но кроме как взобраться на сенник и уже оттуда, если ничего не помешает, выбраться наружу через окно в стене амбара, другой путь бегства отсутствовал. И рано или поздно ей придется повернуться. Она знала, что попала в безвыходное положение. Она кратко подумала, не повернуться ли и пробиться наружу с боем, или, в качестве альтернативы, сигануть в окно и отправиться в Орегон к бабушке. Но она сомневалась, что сможет пройти через старика. Что же касается жизни с бабушкой, коммуна полагалась на защиту местных военных; они отберут у нее оружие. Не пойдет.Шэннон, эта предательница, сбежала на самом деле. Удрала. Вот поганка.Наконец она вздохнула и повернулась. * * * Папа О’Нил бросил на нее взгляд и полез за кисетом «Нед Мэна». Он выгреб около половины кисета, старательно скатал табак в ком лишь чуть меньше бейсбольного мяча и запихал его за левую щеку. Затем он спрятал кисет. Все это время он не отводил глаз от лица Кэлли.— Внучка, — сказал он слегка приглушенным голосом, — что случилось с твоими глазами?— Деда, не начинай, — угрожающе произнесла Кэлли.— Я хочу сказать, ты похожа на енота…— Думаю, ей хотелось скопировать облик Бритни Спирс, — деликатно выразилась Шари. — Но… накладывать так густо… тебе не идет, дорогая.— Я имею в виду, если ты отправишься в город, меня арестуют за то, что я тебя побил, — продолжал Папа О’Нил. — Я хочу сказать, у тебя просто фонари вокруг глаз!— Просто ты НИЧЕГО не понимаешь в моде!.. — сказала Кэлли.— О, а мода — это…— Эй, эй, эй! — воскликнула Шари, воздев руки вверх. — Давайте-ка все успокоимся. Я подозреваю, что в этом сарае все, за исключением меня, но, вероятно, включая лошадь, вооружены.Папа О’Нил начал было что-то говорить, но она закрыла ему рот ладонью.— Вы хотели, чтобы я, мы, поговорили с Кэлли о разных «девичьих штучках», верно?— Да, — сказал О’Нил, убирая ее руку. — Но я говорил про… гигиену и…— Как заставить парней выглядеть круглыми болванами? — спросила Кэлли. — Это я уже знаю. Шари снова прижала ладонь к его рту, и он снова ее убрал.— Послушай, я ее дед! — стал настаивать он. — Я что, уже и сказать ничего не могу?— Нет, — ответила Шари. — Не можете.— Арррр! — прорычал О’Нил, вскинув руки. — Вот почему я терпеть не могу, когда рядом женщины! О’кей! О’кей! Хорошо. Я не прав! Только одно.Он погрозил Кэлли пальцем.— Косметика. О’кей. Я могу смириться с косметикой. Косметика, это даже хорошо. Но не енотовые глаза !— О’кей, — мягко произнесла Шари, подталкивая его к двери амбара. — Почему бы вам не проверить, как там свинья на гриле, а мы с Кэлли немного поболтаем?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77