Можно представить, что случилось бы с Генри, ошарашь его Бунтарь пятикратно усиленной молнией. И все-таки странно, почему вместо того, чтобы помочь защитнику Периферии, сограждане решили «отстегать» его пэйнфулами? Даже после того, как превентор сообщил, что он и его собратья нуждаются в срочной помощи. Что крылось за этой беспричинной жестокостью? Неужели и в городе Бунтаря ожидает такой же «горячий» прием?..
Готовый отныне к любым неожиданностям, посланник завернул за поворот и наткнулся на стоящий посреди тоннеля мощный приземистый тягач с широкими массивными колесами. Бунтарь быстро опознал не виданную ранее наяву технику, судя по бронированной кабине и защитной окраске – военного назначения. Оборудованная лебедкой грузовая платформа на автомобиле была довольно маленькой – тягач конструировали для буксировки колесных трейлеров, а не для перевозки контейнеров. Но ездить по тоннелю с громоздким трейлером было бы весьма проблематично, поэтому перевозчики вполне обходились без него.
– «Квадровил», – неторопливо прочел Бунтарь на радиаторной решетке тягача его название. И погладил машину по строгому темно-зеленому корпусу, как будто пытался найти общий язык с незнакомым животным. После чего отправился дальше.
За первым поворотом тоннеля оказался второй, а за ним – еще несколько. Бунтарь совершенно не помнил дорогу, по которой шел. У него не возникало даже смутных воспоминаний, хотя, как минимум, однажды Первый по этому пути уже ходил. Вопреки ожиданиям, тоннель почему-то не шел под уклон, а углублялся в гору, у подножия которой располагалась Периферия. Поначалу тоннель показался Бунтарю довольно просторным, но, присмотревшись, он понял, что это иллюзия. Ширина бетонного коридора всего лишь позволяла разъехаться при встрече паре «Квадровилов», а до ламп, что висели под сводом, можно было дотянуться концом страйкера, если встать перед этим на крышу кабины тягача.
Прошагав в умеренном темпе пару минут, Бунтарь подумал: а что, если вдруг тоннель протянулся под землей на добрый десяток километров. Может быть, лучше пока не поздно вернуться и рискнуть проехаться до города на «Квадровиле» – все равно врезаться в тоннеле кроме стен было не во что, а уж с управлением тягача он как-нибудь бы освоился…
Но, миновав очередной поворот, Бунтарь внезапно очутился перед запертыми железными воротами – не столь массивными, как шлюзовые, но тоже довольно крепкими. Хотя, в отличие от шлюзовых, эти ворота можно было бы при необходимости протаранить «Квадровилом».
Однако ничего крушить не потребовалось. Еще не доходя до ворот, превентор заметил рядом с ними на стене пульт, похожий на тот, что отпирал шлюзовую камеру. Недолго думая Бунтарь нажал на кнопку с надписью «Открыть»… и оторопел.
Перед ним был тупик. За воротами находился пустой зал размерами приблизительно с гараж для «Квадровила». Больше – ничего. Других выходов из зала не было – только железные стены да лампа под потолком.
Посланник в нерешительности постоял на пороге, гадая, в чем кроется подвох. После чего вошел-таки в зал и, к своему облегчению, сразу обнаружил слева от себя еще один пульт, незаметный из тоннеля.
Бунтарь закрыл ворота, немного повременил и нажал кнопку с надписью «Вниз» (над ней имелась такая же, но с указанием противоположного направления, однако Первый поступил так, как подсказывала ему интуиция). Тут же пол под ногами превентора дрогнул и плавно пошел на снижение, отчего Бунтарю пришлось ухватиться за стену, чтобы не упасть. Он обеспокоенно оглянулся – действительно, зал двигался под мерное гудение двигателей и поскрипывание находившихся где-то снаружи тросов. Как оказалось, он представлял из себя большой лифт, в котором могли поместиться десятка три людей или один «Квадровил» без прицепа.
Пока превентор освоился с очередным открытием, лифт добрался до конечной точки своего короткого маршрута. Этот этап путешествия продлился минуты три. Учитывая небольшую скорость лифта, Первый прикинул, что тот опустил его не слишком глубоко под землю. Пол прекратил дрожать, гул и скрипы снаружи стихли, а затем короткая трель звонка известила Бунтаря об остановке.
Посланник прикинул в уме весь проделанный путь и отметил, что на такое расстояние от Периферии, пожалуй, никогда не удалялся даже Лидер – единственный в «Ундециме», кто имел право выхода за территорию гарнизона. Правда, радости от своего достижения Бунтарь не испытывал. Радоваться можно будет лишь тогда, когда выяснится, что все постигшие превенторов неприятности – временные, а заботливый вождь помнит о своих подопечных и всеми силами пытается восстановить привычный порядок вещей. И пусть раньше этот порядок не нравился Первому, он все же свыкся с ним и сегодня не желал для себя иных порядков. Даже Скрижаль не казалась теперь Бунтарю ненавистной, поскольку она тоже являлась неотъемлемой частью прежней жизни – такой уютной и стабильной во всех отношениях.
Удивительно, однако, как быстро меняется мировоззрение у выброшенной на берег рыбы. Каким бы гадким ни виделся ей водоем, расставание с привычной средой обитания быстро расставляло все на свои места. Трепыхающейся на берегу рыбине и вода теперь не казалась такой уж грязной, и корм выглядел вполне сносным, и сам водоем – очень даже просторным. И впрямь, если кому и мечтать о воздухе свободы, то только не рыбам – Бунтарь окончательно усвоил эту истину только сегодня…

Контрабэллум… Город, который был для Бунтаря такой же легендой, как и для остальных превенторов. Они присягали охранять Контрабэллум столько, сколько потребуется, и при этом знали о нем только по той информации, что предоставляла им Скрижаль. Ее маленький цветной дисплей демонстрировал обитателям Периферии изображение улиц подземного города, освещенного тысячами ярких фонарей; современных домов; прекрасного ботанического сада с искусственными водопадами; установленного на центральной площади фонтана Радости; скульптуры Мудрого Отца, воздвигнутой горожанами в честь своих предков, чьи могилы остались в Одиуме… И все это было сооружено под огромным бетонным куполом, заменявшем гражданам Контрабэллума небосвод.
И сейчас Бунтарю предстояло узреть наяву всю эту рукотворную красоту и восхититься ею, как и положено восхищаться подлинными чудесами, порожденными гением человеческой мысли. В данном случае – мысли великого Претора…
Посланник уверенно нажал на кнопку и, пока открывались двери лифта, дал себе твердую установку ничему не удивляться, пусть даже сейчас на него из дверей хлынет вода, а все жители Контрабэллума окажутся с жабрами и плавниками. Не удивляться ничему и никому – вот лучший способ сохранить самообладание после длительного отсутствия на родине. Бунтарь стиснул зубы, и когда лифт открылся, решительно шагнул навстречу своей судьбе…
В целом, Контрабэллум оказался примерно таким, каким и представлял его себе Первый. То есть городом, построенным в просторной пещере. С этим действительно был полный порядок – лифт привез посланника туда, куда нужно. Однако дальше ни о каком сходстве фантазий с реальностью уже нельзя было вести речь.
В чем Бунтарь всегда был доподлинно уверен и что подтверждали все до единой фотографии подземного города: электрического света в Контрабэллуме очень много. Город должен был просто купаться в свете, поскольку мощности городской электростанции с лихвой хватало и на Периферию, где даже по ночам не оставалось ни одного темного участка, а во всех домах имелись лампочки и электроприборы. Перебои со светом, конечно, бывали, но редко и ненадолго; Бунтарь мог припомнить лишь три или четыре таких случая за весь срок службы.
Именно о проблемах с электричеством первым делом подумал Бунтарь, ступив под своды огромной обжитой пещеры. Электричество в городе было, о чем свидетельствовали фонари, горящие вдоль улицы, на которую он вышел. Но улица эта являлась единственной освещенной во всем Контрабэллуме. Яркой световой полосой она пересекала погруженный во мрак город и, кажется, заканчивалась у каких-то ворот – отсюда Бунтарь не мог точно определить. Света вполне хватало на то, чтобы разглядеть противоположный край куполообразной пещеры и ее своды, но для освещения всего Контрабэллума зажженных фонарей было явно недостаточно.
Улиц в городе определенно имелось не меньше десятка, однако знакомых по снимкам зданий посланник не обнаружил. И виной тому было вовсе не отсутствие света. Все строения здесь оказались маленькими и однотипными. Они даже отдаленно не напоминали те сверкающие стеклами многоэтажки, какие ожидал увидеть Бунтарь.
Да и бетонный купол… Поразительно, но это, судя по фотографиям, самое грандиозное сооружение Контрабэллума отсутствовало напрочь. Вместо идеально гладкого и выверенного до миллиметра искусственного свода над городом нависали обычные камни, пусть и тщательно обработанные камнетесами. Тут тоже нельзя было ошибиться: разница между ожиданиями и действительностью была очевидна даже в полумраке.
«Ну ладно, ладно, без паники… Чего нет, того нет. В конце концов, я же не архитектурой пришел сюда любоваться, – махнул рукой Первый. – Помни: ты поклялся ничему не удивляться, поэтому держи себя в руках… Однако скажите-ка на милость, куда запропастились люди?»
Не верилось, что живущих на темных улицах горожан устраивал этот мрак. Разумеется, Бунтарь наблюдал сейчас вовсе не ординарное явление. Неполадка, которую в скором времени устранят, после чего над Контрабэллумом вновь засияют сотни электрических огней, а его граждане выйдут на улицы и опять начнут радоваться жизни… Да, скорее всего, так и будет. А сегодня позволить себе жить с комфортом могли лишь обитатели одной-единственной улицы в городе – той, что вела к лифту и на которой находился в данный момент Бунтарь.
Но и ее жители отказывались покидать свои дома, словно проявляя тем самым солидарность с согражданами из районов, лишенных электричества, – их обитатели почему-то не желали тянуться к свету и предпочитали отсиживаться в темных и неуютных комнатах.
Складывалось впечатление, что горожане поголовно чего-то боятся, причем так сильно, что избегают даже малейшего шума. Вместе с темнотой над Контрабэллумом нависла такая тишина, какой Бунтарь не ощущал еще ни разу в жизни. Даже самыми тихими ночами на Периферии всегда слышались пение птиц, стрекот цикад, плеск рыбы в озере, шелест листвы, а иногда и храп кого-нибудь из превенторов. Здесь же тишина была настолько глухой, что Первый без труда различал стук собственного сердца.
После стычки с перевозчиками Бунтарь и не рассчитывал на теплую встречу, но к темноте и полному безлюдью посланец оказался не готов. Он не стал кричать, чтобы обратить на себя внимание, – не позволило колючее чувство опасности, которую в Контрабэллуме можно было буквально ощутить кожей. Оглянувшись в последний раз на раскрытые двери лифта – ближайшего к нему источника света, – Бунтарь взял на изготовку пэйнфул и побрел по улице.
В этой гробовой тишине шум прибывшего лифта наверняка был слышен во всем городе – по крайней мере, превентор так думал. А значит, кто-нибудь из горожан рано или поздно заметит идущего по освещенной улице человека. После чего либо даст о себе знать, либо предупредит гостя об опасности, если она все же существует.
А что, если именно он и есть та самая опасность, из-за которой граждане Контрабэллума попрятались по домам и вырубили в городе электричество?..
От этой элементарной догадки ошарашенный Первый застыл на месте и призадумался, не забывая, однако, посматривать по сторонам. Не исключено, что запертые в шлюзе перевозчики нашли способ связаться с Претором и предупредить его о прорвавшемся в город нарушителе. И хоть Бунтарь не видел у перевозчиков Скрижалей, это отнюдь не означало, что у парней нет других устройств связи, о которых на Периферии не знают.
Значит, освещенная улица – это ловушка. Вероятно, ближе к центру – там, где фонари горят ярче, – на него уже устроена засада. Вступать в конфликт с горожанами не хотелось, но, убежав в темноту, он только укрепит их подозрения. Стычку у шлюза еще можно счесть досадным недоразумением, но игра в прятки с согражданами давала им право обвинить пришельца с Периферии во враждебных намерениях.
Нет, что бы ни ожидало превентора на этой улице, пусть даже самое худшее, он не станет бегать по городу, словно вражеский лазутчик. Ведь Контрабэллум – пусть даже такой мрачный и незнакомый – был родным и для Бунтаря тоже.
– Я вам не враг! – громко провозгласил посланник, нарушая гнетущее безмолвие. – Слышите меня, граждане Контрабэллума? Я – превентор, который присягал вам на верность! Я пришел с миром и не собираюсь нарушать присягу! На Периферии возникли серьезные проблемы, и мне нужно срочно поговорить с Претором! Помогите мне, прошу вас!..
Продолжая уверять попрятавшихся сограждан в своих мирных намерениях, Бунтарь постепенно дошел до места предполагаемой засады. Однако никто так и не набросился на превентора из-за домов и не стал стрелять в него электрическими разрядами.
Еще больше озадаченный превентор остановился под одним из фонарей и огляделся. Не верилось, что призывы посланника не были услышаны. По крайней мере, на этой улице крики гостя уже переполошили бы всех, в том числе и спящих. Бунтаря обрадовал бы любой ответ, даже если бы крикуна попросили заткнуться и не нарушать тишину, – кто знает, возможно, Контрабэллум жил по особому суточному циклу и горожане ложились спать, когда на Периферии царил день.
Посланник почему-то не подумал об этом раньше, но сейчас видел, что город вовсе не спит. Когда эхо от криков Первого улеглось, Контрабэллум снова объяла тишина, такая же плотная, как прежде. Бунтарь подошел к ближайшему дому и заглянул в окно, забранное изнутри жалюзи. Оно было приоткрыто, но темнота в здании не позволяла рассмотреть то, что происходит в комнате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10