Когда она виделась целиком, отражаемый ею по ночам солнечный свет «мягко окутывал Землю» и «создавал картины неповторимой красоты». Безногий итальянец, очевидно, являлся в душе поэтом, потому что у меня не получилось бы так живописно вспоминать об отнявшем у тебя все: детей, здоровье, спокойную старость, привычный мир, наконец.
Он не мог сказать ничего особенного о том дне – день как день. Только вдруг к полудню небо из голубого стало ослепительно белым и взгляды на него вызывали в глазах непереносимое жжение. Люди выходили из домов, недоуменно кричали и показывали вверх пальцами. Грешили на солнце, но вскоре все это исчезло, и оно оказалось на своем положенном месте. А западное побережье ни с того ни с сего захлестнула невысокая, но движущаяся со страшной скоростью волна, хотя отлив по времени еще и не закончился. Она обрушилась на берег, снося дамбы, выбрасывая из моря легкие суда и круша портовые доки. В радиоэфире появились первые нотки паники – что-то случилось с Луной. Я пишу «радиоэфир», но это только тот вид связи, о котором мне известно абсолютно точно – он был и он есть сейчас. На самом деле в прошлом преобладали некие более совершенные способы: какое-то «видение» и какая-то «глобальная сеть». Ученые дьяконы утверждают, что запаянные стеклянные колбы, что в изобилии попадаются искателям, предназначались именно для этого.
До вечера произошло еще много событий: умолкло птичье пение; собаки все как одна подняли ужасающий вой, и успокоить их было нельзя; дикие животные выскакивали на улицы городов и деревень и там, не замечая людей, метались между стен и заборов. Некоторых убивали, некоторые убегали восвояси. Рыбаки уверяли, что и рыба под водой вела себя подобным образом.
Общая тревога передалась и людям. Собираясь небольшими группами, они глядели на безоблачное небо, негромко переговаривались и ждали официальных заявлений от ученых мужей. С противоположной стороны Земли доходили различные – успокаивающие и наоборот – новости, но поскольку все они противоречили друг другу, то доверия особого не вызывали. Ученые же будто сговорились хранить обет молчания.
Наконец наступил вечер, и кроваво-красное солнце скрылось за горизонт, не предвещая ничего хорошего...
Представшее пред жителями Европы зрелище не поддавалось никакой логике: яркая, еще сутки назад находившаяся во всей красе полнолуния, владычица ночи отсутствовала на строго определенном ей участке небосклона. Вместо нее треть неба занимало огромное, рваное, матово фосфоресцирующее облако...
Ночью кое-где еще работали предприятия и транспорт, но, как записал Бертуччи, «вся планета замерла в молчании, ожидая Страшного Суда».
Судья на заседание не явился. Явился Палач...
С каждой минутой облако увеличивалось в размерах. Через два часа оно накрыло более половины небосклона, становясь при этом темнее и прозрачнее. Сверкнули несколько метеоров, но отныне ни одному желанию не суждено было сбыться.
Паоло Бертуччи не знает, где упали первые «капли» Каменного Дождя. В единый миг небо взорвалось огненными трассерами и рухнуло на землю...
«Я не астроном, хотя и прочитал много книг по этой теме, – писал итальянец. – Я могу произвести лишь приблизительные вычисления. Наиболее вероятная версия: в невидимую сторону Луны врезалось некое космическое тело. Его размеры и скорость были настолько чудовищны, что земная спутница показалась ему не прочнее яблока. Очевидно, телом этим была одна из не замеченных обсерваториями космических скиталиц – миниатюрная комета. Ледяное ядро кометы согласно законам физики из-за мгновенного давления в связи с ударом немыслимой силы моментально перешло из ледяного состояния в газообразное. Это привело к мощному взрыву. Луна разлетелась на сотни миллионов осколков, самый крупный из которых был чуть более десяти тысяч тонн. Адское облако, растягиваясь в пространстве, ринулось в сторону Земли. Первые, самые легкие, осколки Луны настигли планету через пятнадцать часов и на скорости около восьми километров в секунду вошли в атмосферу...»
Трудно представить, что переживал Бертуччи, когда вновь заставлял себя вспоминать случившееся. Апокалипсис на древних гравюрах выглядел куда как привлекательнее, чем то, что довелось лицезреть этому бедняге...
Со всех сторон взметнулись клубы пыли, и ударная волна сбила его с ног. Бертуччи лишь успел заметить, как три находящихся невдалеке от него здания обвалились, брызгая стеклами и вспыхивая огнем. Контуженный Паоло пытался ползти, но что-то тяжелое лежало на его ногах, не давая сдвинуться с места. А земля под ним содрогалась...
Очевидно, большая часть жителей восточного полушария погибла в первые часы бомбардировки. Миллионы тонн пыли подняло на несколько километров. Люди задыхались, гибли от осколков, горели в своих разрушающихся домах... Взрывались арсеналы и склады топлива. Специалисты того времени утверждали, что сверхразрушительное оружие не способно сработать само, однако кое-где это случилось. В других местах действительно не сработало, но выбежавшая из него незримая смертельная энергия заразила гигантские территории. Рушились плотины, пробуждались вулканы, в океанах сталкивались титанические волны, начисто смывая острова и архипелаги. А Земля в своем извечном вращении подставляла под удары все новые и новые площади...
Спустя двадцать часов после начала Конца Света настала пора завершающего аккорда этого реквиема. «...Последние четыре-шесть часов, вероятно, падали самые крупные осколки Луны. В большинстве своем их поглотил Тихий океан. Скорее всего материка Австралия, как и островов Индонезии с Новой Зеландией больше не существует. Тихоокеанское же побережье других материков просто-напросто смыло в бездну...»
Паоло Бертуччи уверен, что погибло около семидесяти процентов населения Земли. Но, вероятно, гораздо больше. Голод, холод, болезни, тонны пыли и психологический шок убили еще многих и многих. Сам безногий итальянец тоже умер до того, как первый увидавший свет после Каменного Дождя и огласивший криком мрачные серые руины ребенок остался в живых.
«...И все же нам повезло. Во-первых, Луна спасла Землю, хоть и искалечила ее на долгие годы. Космический убийца мог ударить и по нам, не оставив человечеству вообще никакого шанса. Во-вторых, каменное облако разлетелось на огромной площади и мимо пронеслось куда больше обломков, нежели попало в цель. В-третьих, те, что попали, были мизерными по понятиям Космоса, разреженность их являлась высокой, а скорость все же не оказалась для Земли смертельной. К примеру, скорость изученных наукой метеоритов в три, в четыре раза больше... Глупо, конечно, считать это везением, но, если вдуматься, никто из вас никогда бы не прочел эти строки, будь наша катастрофа ужаснее...»
История подтвердила, что Паоло Бертуччи был прав. И ничего бы не являлось в его трудах таким уж крамольным, если бы он не сопроводил свою книгу столь богоненавистническим послесловием, по современным меркам тянущим не иначе, как на Очищение Огнем. Вот только выдержка из него:
«...Ни один грех в мире, ни совокупность этих грехов не заслуживают такой бесчеловечной кары. Дети мои, если Господь сотворил такое, значит, не он наш отец. Отрекитесь от него, ибо он отрекся от вас первым. Если же это дело рук Дьявола, все равно отрекитесь – вам не нужен этот немощный Бог, бросивший на произвол судьбы тех, кого обязан был оберегать и защищать. Или это и есть его безграничная к вам любовь? Будьте сами себе хозяевами, полагайтесь только на свои силы...»
Сейчас за подобные речи Бертуччи не дожил бы до старости. Так что неудивительно, что его «Хроники...» разом пропали из всех библиотек – суровые слова свидетеля и жертвы Каменного Дождя никак не вписывались в наше святоевропейское настоящее...
Да простят меня многоуважаемые авторы кадетских учебников по новой истории, далее я буду ссылаться не на них, а на книги, носящие в правом верхнем углу обложки штамп «Только для служебного пользования Главного магистрата». Дьякон Захарий, узревший в моем лице весьма благодатный финансовый источник, продолжал за небольшую мзду таскать интересующую меня литературу. Со временем он осмелел настолько, что стал заимствовать материалы действующих фондов. Дабы не отвлекать и без того по горло загруженную работой машину правосудия на ничтожного дьякона при его вероятном провале, эти книги я добросовестно ему возвращал, за что польщенный старик в долгу не остался и сделал мне довольно солидную скидку. Теперь я снова мог позволить себе по выходным захаживать в ярмарочные конфетные ряды. Я также предложил Захарию вернуть и списанную литературу (разумеется, из сугубо корыстных целей – а вдруг он хоть немного скостит свои расценки), но ее смотритель брать назад отказался:
– Негде хранить, молодой человек. А не дай Бог найдут – буду до конца жизни библиотекарем где-нибудь под Киевом...
Как ни прискорбно, но пришлось смириться с неизбежным и предать огню на городской свалке содержимое стенного тайника, что подрывало мою репутацию отличника Семинарии (да, на втором курсе меня угораздило им стать – палка наставника сыграла-таки свою роль!). Я стоял посреди гор мусора, смотрел на обугливающиеся пожелтевшие страницы и плакал, ибо что могло быть для меня печальнее в тот период жизни, чем горящие «Хроники Паоло Бертуччи»? Однако я отвлекся...
Век Хаоса – самое темное пятно нашей истории. Сын Бертуччи по неизвестной причине дело отца продолжить отказался, других летописцев еще не появилось, а наши имели об этом отрезке времени весьма приблизительное понятие. Можно только предполагать, что делалось, когда осела пыль, унялся огонь и успокоились вулканы. Но известно абсолютно точно – ни одно государство как объединяющая людей сила не сохранилось. Люди сбивались в группы, хоронили мертвых, собирали уцелевшие вещи и продовольствие, уходили из мест, зараженных невидимой смертельной энергией, строили новые укрепленные поселения, восстанавливали наименее разрушенные старые, безусловно, воевали из-за пропитания, техники и пригодных для жизни территорий.
Помимо желания выжить всех сплачивала и еще одно: психика оставшихся на планете жителей претерпела колоссальные изменения. Пережитое, похоже, надломило людские души. Но вопреки всему, даже тому, что смертность продолжала оставаться катастрофической, на изувеченной воронками земле начали рождаться первые дети. Забрезжила новая надежда.
Именно надежда и послужила причиной становления нашей эпохи в том виде, в каком она пребывает теперь...
К концу Века Хаоса на нынешних пространствах Святой Европы проживало около восьми-десяти процентов населения от того количества, которое встретило Каменный Дождь. Люди по привычке тянулись к большим городам и столицам исчезнувших стран. Там еще можно было разжиться кое-какими вещами, найти сносный кров, оружие, единомышленников. Появились крупные племена с присущей им иерархией.
Местами обнаруживались неразрушенные хранилища топлива, а кое-где нефть научились перегонять сами, получая довольно сносный продукт переработки – бензин. Ремонтировалась не окончательно разбитая техника. Народные умельцы собирали совершенно неправдоподобные, но с грехом пополам функционирующие агрегаты и автомобили.
Борьба за электричество была самой нелегкой, однако практически во всех крупных городах по старым чертежам из старых комплектующих сооружались маленькие электростанции для нужд лесопилок и прочих ремесленных предприятий. Часто они переходили из рук в руки в результате кровавых столкновений племен и кланов. Дошло до того, что захватывать друг у друга эти жизненно важные ценности стало хорошим тоном. Жизнь человеческая на фоне этого потеряла всякую стоимость...
Вера в Господа как Отца, Повелителя и Покровителя всего сущего, само собой, выжила и под Каменным Дождем. В Век Хаоса лишь тлея, теперь она охватила пожаром всю Европу, обрела немыслимое число приверженцев. Слабые, униженные, отчаявшиеся люди легко впитывали слова новоиспеченных священников, вооруженных древними общечеловеческими истинами, существовавшими еще задолго до канонизировавшего их Моисея.
Повсеместно стало твориться то же, что и во все времена из века в век: тот, кто умел работать языком, предпочитал не мозолить руки. Так, совершенно естественным путем, появилось первое поколение пророков, вскармливаемых, одеваемых и защищаемых верной паствой в обмен на гарантии прелестей Рая после смиренной и праведной (читай: беспрекословно подчиненной пророческим прихотям) жизни. А много ли надо для счастья унижаемым и гонимым людям?
Но вернемся несколько назад.
Несмотря на разрушительную мощь, Каменный Дождь пощадил достаточно малых и средних городов. Приняв на себя удары одного-двух камней, они в основном пострадали от последующего разграбления оставшимся за их пределами выжившим населением. В это число входил и Ватикан. Единственный полуторатонный булыжник разнес здесь площадь св. Петра, обрушил фасады прилегающих к ней зданий и поджег Сикстинскую капеллу. Было завалено обломками и сгорело в огне много высших церковных чинов, швейцарских гвардейцев, а также туристов-паломников, бросившихся спасать бесценные памятники культуры. Но еще больше полегло их в тот момент, когда воды горного озера Браччано хлынули в реку Тибр. Несколько многотонных разогретых осколков довели озеро до температуры кипения, а один разбил изолирующую его рельефную преграду. Горячая вода ворвалась в Рим с Ватиканом, потушила пожары, однако сварила заживо большую часть граждан древнего города, включая и мирно сосуществующих с ними Господних слуг.
В дополнение ко всему на Рим рухнули еще три небесных убийцы, безжалостно похоронив под собой практически всю столицу древней Италии, но по чистой случайности не повредив строения Ватикана. Выжившие братья по Вере усердно молились на протяжении всей последующей смуты, образовав нечто вроде монастырского братства, питаясь и одеваясь, чем пошлет Бог да пожертвуют сердобольные римляне, и без того влачившие жалкое существование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11