Усек?
- Ты просил собрать десять тысяч бак...
- Блин! Приятель, забыл? Забыл, что я не у тебя в мусарне на допросе? У меня, между прочим, кулаки затекли пистолеты тискать и пальцы на спусковых крючках дергаются от злости. Усек? Я, блин...
- Гудрат...
- Чего?
- Гудрат Махмудбеков рынок держит.
- Махмудбеков? То есть Махмуд-бек, Махмуд-князь, да?
- Махмудбеков его фамилия. Постоянно живет в Москве, с пропиской.
- Проживает князь Махмуд, надеюсь, вблизи от рынка?
- Да, в двух кварталах.
- Бывал у него?
- Я?
- Головка от буя! Ну не я же, правда?
- Один раз заезжали с Мишкой... Мишка! Где Мишка? Где Рустам?
Я сообразил, что Мишкой на самом деле зовут Казанову. Нетрудно догадаться и кто такой Рустам - азер, что ехал в отделение писать заяву. Когда я их транспортировал, Ларин еще не очнулся. Последнее, что помнит мой собеседник, это как я опрокинул Мишу Казанову, а отсутствие азербайджанца в машине менту помогло уловить обострившееся чувство страха. Пора отчаливать от плакучей ивы. Вскоре очнутся и попытаются шуметь пленники, и лучше, чтобы Ларин не знал, где они тяготятся неволей.
- Твоего напарника и лишнего свидетеля я спеленал изолентой, которую нашел здесь, в машине, окольцевал их наручниками и сбросил в канализационный люк. Вместе с ними в шахте люка спрятана мина с часовым механизмом. Я поломал ноги обоим, и далеко от мины им не уползти. Поможешь мне, скажу, где искать Мишу с Рустамом. Свою жизнь сохранишь и их спасешь, усек?
- Да, я согласен.
Он мне не поверил. Еще бы! Кто ж поверит в чепуху с миной в канализации? Только полный, клинический идиот. А Ларин отнюдь не дурак. Я протянул ему спасительную соломинку, и он за нее благодарно схватился. Когда все закончится, Ларин напишет в объяснительной записке: так, мол, и так, спасал друга от верной гибели, и ради святой ментовской дружбы пришлось согласиться на требования террориста. И присовокупит о долге правоохранительных органов перед невинно пострадавшим гражданином Махмудом. Наличие воображаемой часовой мины объяснит начальству, почему милиционер не рискнул оказать сопротивление преступнику. А дальше одно из двух - либо начальство прикинется, что верит подчиненному Ларину, либо решит, что байку с миной он сочинил самостоятельно, без моей помощи. Впрочем, какое мне дело, чего надумают милицейские начальники? У меня своих забот полно.
- Поедем сейчас к Гудрату, ясно? Покажешь, где его хата, усек? Потом, когда все кончится, скажешь, дескать, я и без тебя знал, куда и к кому рулить. Повторить!
- Ты знал, где живет Гудрат, - охотно согласился Ларин.
- О'кей, погнали.
Я убрал пистолеты от глаз Ларина. Мент судорожно втянул воздух носом, шумно выдохнул через рот, открыл слезящиеся глаза.
- Усаживайся поудобнее, - разрешил я, пряча стволы за пазухой. - И не вздумай хулиганить, накажу.
Я завел мотор, сдал мусоровоз назад, развернулся и поехал, следуя указаниям Ларина. Я спокойно держал руки на руле, управлял машиной, не глядя на милиционера. Нарочитое пренебрежение к возможной агрессии со стороны Ларина действовало не менее эффективно, чем пистолетные стволы возле его глаз. Мент боялся лишний раз пошевелиться и постоянно бубнил, стараясь объяснять, как и куда ехать максимально доходчиво.
В типовой застройке микрорайона я разобрался без особого напряжения мозгов. Как потом найти бывший бульвар с рынком, баром и, главное, гаражными кооперативами, я представлял весьма отчетливо. Проблем с марш-броском к дожидающемуся седока мотоциклу не будет, и это радует. Огорчает фиговая работа "дворников" в милицейской тачке. Сквозь паутину трещин на ветровом стекле вкупе с дождевыми каплями видимость на тройку с минусом. Стекло треснуло от соприкосновения с моей спиной, и ноющая боль в области копчика тоже огорчает, однако боль терпимая, и времени для эмоций у меня нет кажется, приехали...
- ...Направо поверните... Прямо пятьдесят метров до крайнего подъезда и паркуйтесь... Квартира Махмудбекова на пятом этаже... В бардачке должны быть наручники и липкая лента. Можете надеть на меня наручники, ноги изолентой запутать. В багажнике пусто, я...
- Фигу! В багажнике отлежаться не выйдет. Поднимемся на пятый вместе. Позвонишь в дверь Гудрата, а я сзади за твоей спиной пристроюсь. Направлю стволы на твои почки и буду улыбаться, глядя через твое плечо, ясно? Тебя Гудрат знает, меня он не видел, но я с тобой, вот он дверцу-то и откроет.
- А потом?
- Суп с котом... Погоди-ка, кажется, наши планы меняются...
Планы скорректировали замеченные мною рядом с искомым подъездом вишневого цвета "Жигули", цифры номерного знака которых я запомнил, когда шел штурмовать бар. Вспомнив цифры, присвоенные "Жигулям", я быстренько провел в уме простейшие арифметические вычисления. В баре я пощадил, кажется, четверых азеров. Минус Рустам, обнимающий плакучую иву, остается три. Минус кто-то, посвятивший себя заботе о травмированных земляках, остаются двое. Эти двое свидетелей вторжения Супера только что приехали на вишневых "Жигулях" к пахану Гудрату сообщить о происшествии. Логично? Вполне. И правда - двое. Вышли из "Жигулей", бегом побежали к подъезду, исчезли в темноте.
- Значится, так, мусорок, диспозиция меняется - на вот, держи пугач, я достал из-за пазухи "Макаров", выщелкнул обойму, проверил, не осталось ли патрона в патроннике. - Хватай пугач, целься в меня и давай вылезай из тачки первым, типа, меня под прицелом держишь.
- Зачем?
- Если рыночный папа в окно нечаянно посмотрит, пусть увидит, что ты меня арестовал и к нему на хату конвоируешь. Ясно?
Ларин открыл автомобильную дверцу, вылез под дождь, направил на меня разряженный пистолет. Вылез и я - руки за спиной, голова опущена, в кармане ключи от машины, за пазухой боеспособный "макар". Под шутовским конвоем дошел до подъезда. В тесноте парадной достал пистолет и жестом озадачил конвоира на предмет кодового замка. Три цифры кода Ларин вспомнил без всяких заминок.
- Чапай вверх по лестнице, мусор. Я лифтов не люблю, пешочком прогуляешься.
- Да, как скажете...
- Тише говори! Шепотом отвечай: Махмудбеков один живет?
- С женой и дочкой.
- Дочке сколько лет?
- Двадцать. Она и мать в Турции отдыхают. Гудрат один остался. Август, самые заработки на рынке...
- Ха! Все-то ты знаешь, опер. Код парадной наизусть помнишь, семейные расклады азера тебе известны, а брехал, что всего разок гостевал у князя помидоров и редисок. Врал, признайся?
- Нет, я...
- Цыц! Молчи. Подходим к пятому. Перестраиваемся. Заходи ко мне в тыл. Сзади пристраивайся, смелее! Ствол прижми к моему виску. Крепче! Свободную ладошку мне на другое плечо положи. Быстрее!
А сам я спрятал руки за спину. Пистолетный ствол в правой уперся Ларину в промежность, пальцы левой нашли и вцепились в брючный ремень мента.
- Готово, пошли!
- Неудобно...
- Шагаем в ногу. И - раз, с левой марш. Надумаешь шутить, я тебе яйца отстрелю.
- Ясно...
Стальная дверь Гудрата Махмудбекова смотрела на нас видеоглазком. Где-то в глубине квартиры мы отобразились на черно-белом экранчике следящей системы. Я стоял понурый, руки у меня вроде как скованы за спиной, я, типа, арестован. А якобы арестовавший меня Ларин прижался впалой милицейской грудью к лопаткам арестанта и ствол прижал к складкам банданы у виска пойманного рэкетира.
- Плавно сними с моего плеча руку и спокойно нажми на кнопку дверного звонка, - приказал я шепотом, еще ниже опуская голову.
Я не вижу лица Ларина, но уверен, он и не пытается предупредить мимикой видеоглазок об опасности. Боится, что я выстрелю, и правильно делает. Я бы на его месте тоже боялся, честное слово.
"Фью-р-р-р..." - деликатно поет дверной звонок. Секундная задержка, и сквозь сталь дверной панели я слышу торопливый топот и радостные, возбужденные голоса. Дверь открывается нараспашку сразу, за порогом две улыбающиеся смуглые рожи и еще одно серьезное мужское лицо на втором плане.
Руки у меня заняты за спиной, зато ноги свободны. Мощный мах правой против часовой стрелки, грязная подошва сапожка стирает с радостных лиц улыбки, а заодно сворачивает нос одному азеру и рассекает бровь другому. Описав полукруг в дверном проеме, нога опускается за порогом, тело разворачивается на девяносто градусов, левая рука тянет мента за брючный ремень. Рывок, разворот - и пальцы отпускают полоску ремня. Ларин спотыкается о порожек, летит мимо меня, теряет равновесие, сбивает с ног подранков-азеров. Хлестко выбрасываю из-за спины руку с пистолетом, целюсь в лоб серьезному мужчине на втором плане, командую с ноткой истерики в голосе:
- Грабли кверху, Махмуд-бек! Дернешься - пристрелю!
Гудрат пучит глаза, однако он скорее зол, чем испуган. Медленно, стараясь сохранить достоинство, Махмудбеков выполняет команду. Из одежды на хозяине квартиры лишь шелковый халат да остроносые тапочки. Вестники беды, что в данный момент копошатся на коврике в прихожей, очевидно, подняли Гудрата из постели.
Свободной рукой закрываю стальную дверь на лестницу и продолжаю вещать:
- Суки на полу, быстро встали раком и поползли к Махмуд-беку. Быстро, я сказал! Пристрелю на фиг! Ваша задача, суки, выжить, ясно? Запомните все - я стреляю лучше, чем дерусь. А как я умею драться, все видели, все почувствовали. Все, кроме Гудрона.
- Меня зовут Гудрат, - произносит Махмудбеков без всякого акцента, тихо, но твердо.
- Плевать, как тебя зовут, азер.
- Не называй меня "азер", - перебивает Махмудбеков. Похоже, он готов погибнуть от пули, сохранив честь и достоинство, как он их понимает.
- Обижаешься? Что ж, можешь звать меня кацапом в ответ. Или чукчей, мне плевать. Конкретно тебя опускать я не собирался, усек? Я пришел поговорить, ясно?
На мужественном лице Гудрата промелькнула и исчезла едва заметная высокомерная ухмылка, в глазах вспыхнул огонек понимания. Он думает, что разгадал меня. Отлично, пусть и далее заблуждается.
Сбивая и морща половичок в прихожей коленками и локтями, ребята на полу подползли к Гудрату. Прихожая махонькая, как табакерка, из прихожей два коридорчика: на кухню и в тупичок с широкими дверными проемами в комнаты. Махмудбеков стоит в конце коридорчика, за его шелковыми плечами виднеется комната с хрустальной люстрой, коврами, шкафом красного дерева и разобранной кроватью.
- В армии служил, Махмуд-бек?
- Твое какое дело?
- Команду "кругом" знаешь?
Гудрат, хмыкнув, поворотился ко мне задницей.
- Остальные ползут вслед за хозяином в спальню, ясно?
Всем все ясно. Странная процессия со мной, замыкающим, перемещается в спальню.
- Махмуд-бек, будь добр, отвори створки шкафа, пожалуйста. Нет! Обе руки опускать не нужно. Не спеша подходишь к шкафу, одной рукой открываешь, понял?
Он понял. Он двигается вальяжно, держит спину прямо и постоянно ухмыляется себе под нос. Пусть ухмыляется, я не в обиде.
- Створки пошире открои, пошире!.. Ага, спасибо. Раки на паркете, слушай мою команду: ползком в шкаф, быстро! Быстро, кому сказал! Что? Второй раз для тупых команду повторить? Или сразу стрелять беглым огнем по жопам?
Нет, ни стрелять, ни повторять не нужно. "Раки" ползут в шкаф. Поместятся они там втроем? Поместятся, большой шкаф, просторный. Раз, два, четыре шубы натурального меха болтаются в шкафу. И кожаных пальто два. Богато живет Гудрат, солидно одевается семья Махмудбековых.
- Хозяин, не сочти за труд, закрой шкаф, пожалуйста... Закрыл? Спасибо. А теперь вторую руку опусти, возьми вон тот пуфик возле туалетного столика, подкати его к шкафу... Давай-давай, быстрее!.. Вот так, молодец. Ближе к шкафу пуфик подвинь и садись на него... Спиной о створки облокотись, чтоб ребята внутри их нечаянно не открыли. А я напротив, на кровать сяду, и поговорим, о'кей?
Я опустился на кровать, скосил глаза, взглянул на свое отражение в зеркале над туалетным столиком, пробежался взглядом по флаконам и флакончикам на столике, повернул голову, проверил, как зашторены окна, заметил на прикроватной тумбочке откупоренную бутылку коньяка, опустошенный на две трети фужер и строго погрозил Гудрату пальцем:
- Ай-яй-яй, уважаемый! Пророк не велел правоверным вкушать спиртное, а ты, шакалий сын, нарушаешь заветы, используешь коньяк вместо снотворного.
- Кто тебя нанял, крутой? - спросил Гудрат, проигнорировав мою нравоучительную реплику.
- А ты как думаешь, кто? - Я скривил рот в улыбке, прищурился, прицелился меж раздвинутых колен Махмудбекова.
Гудрат сдвинул колени, нахмурился, поправил полы халата. Сидеть на низком пуфике рослому Гудрату было неудобно и неловко, как он ни старался, достойной позы не получалось.
- Спину-то, спину не горбь, Махмуд-бек! Забыл? Я велел облокотиться о створки шкафа.
- Тебя прислал Хомяк? - перебил Гудрат, презрительно морщась. Спину, однако, выпрямил.
- Хомяк? Ежели я не ошибаюсь, хомяк - это маленький грызун, который...
- Сколько тебе платит Хомяк? - Гудрат повысил голос, сдвинул брови, глаза его метнули в меня две негодующие молнии.
- Хочешь меня перекупить? Ха! Не получится, уважаемый. Денег не хватит. С твоими рыночными доходами покончено. На переезд, опять же, деньги понадобятся. Ты ведь уезжаешь, милый. Забыл? Ах, прости! Это не ты, это я забыл сообщить, что, ежели не уберешься из столицы в течение месяца... Сам догадайся, чего будет. Подсказываю - для тебя уже ничего не будет. Вечный покой и холод могилы, ясно? А чтоб тебе не так обидно было расставаться с обжитым местом, я сейчас...
- Передай Хомяку, пусть забьет стрелку.
Я вскочил с кровати, широко шагнул и оказался на расстоянии вытянутой руки от Гудрата. Моя вооруженная пистолетом рука вытянулась, ствол уперся Махмудбекову в переносицу.
- Я не люблю, когда меня постоянно перебивают!!! - брызгая слюной, выкрикнул я в лицо собеседнику. - Хватает смелости мешать мне говорить, рискни помешать мне действовать! Но я тебя предупреждаю, всякий, кто встает на моем пути, умирает долго и мучительно!
Здорово я сказанул, а? Фразочка прямо как в американском кино, правда?
Вскакивая, я схватил не отягощенной пистолетом рукой бутылку коньяка с прикроватной тумбочки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37