– Прекратите, все вы, – сказала я достаточно громко, чтобы мой голос заполнил комнату. Потом взглянула на Дойла: – Отойди от меня.
Он слегка поклонился мне – склонив только голову, поскольку для положенного поклона просто не было места, и попятился, повернув руки так, чтобы показать другим стражам, что он безоружен. Он остановился между стеной и кроватью, не оставив себе места для маневра. Рис полулежал на спине, держа пистолет одной рукой и поворачиваясь вслед за перемещением Дойла. Никка стоял у дальнего края кровати, держа оружие обеими руками в стандартной позе стрелка. Оба они продолжали вести себя так, будто Дойл представляет собой угрозу, и мне это начало надоедать.
– Я устала от этих игр, Дойл. Или ты веришь, что твои же люди способны обеспечить мою безопасность, или нет. Если нет, то или найди других людей, или сделай все, чтобы ты или Холод всегда были со мной. Но прекрати это.
– Если бы на моем месте был враг, твоя охрана проспала бы твою смерть.
– Я проснулся, – возразил Рис, – просто я думал, что ты наконец-то образумился и собрался прижать Мерри у стенки.
Дойл явно был задет:
– Ты только такое и можешь думать.
– Если ты желаешь ее, Дойл, просто скажи об этом. Завтрашняя ночь может стать твоей. Думаю, все мы согласимся сдвинуть нашу очередь на день, если ты наконец прервешь свой... пост.
Лунный свет смягчал вид шрамов Риса, казался белой просвечивающей латкой на месте, где полагалось быть правому глазу.
– Уберите оружие, – сказала я.
Они посмотрели на Дойла, молча спрашивая подтверждения. Я прикрикнула на них:
– Уберите оружие! Я здесь принцесса и наследница трона, а он только капитан моей стражи, и когда я вам что-то приказываю, вы обязаны повиноваться, клянусь Богиней!
Они продолжали смотреть на Дойла, пока не дождались его легкого кивка.
– Вон отсюда, – прошипела я. – Вон отсюда, все вы.
Дойл отрицательно качнул головой:
– Не думаю, что это разумно, принцесса.
Обычно я пыталась убедить их всех звать меня Мередит, но, только что напомнив о своем статусе, я не могла отказаться от него следующей же фразой.
– Так мои прямые приказы ничего не значат?
Выражение лица Дойла было нейтральным, тщательно выверенным. Рис и Никка опустили оружие, но ни один из них не осмеливался встретиться со мной взглядом.
– Принцесса, хотя бы один из нас должен все время оставаться с тобой. Наши враги... отличаются упорством.
– Принц Кел будет казнен, если его люди попытаются меня убить, пока он отбывает наказание за последнее покушение на меня. У нас есть полгода передышки.
Дойл покачал головой.
Я посмотрела на трех мужчин – красивых, даже прекрасных, каждый в своем роде, – и мне вдруг захотелось остаться одной. Одной, чтобы подумать, чтобы точно определить, чьи приказы они выполняют – мои или королевы Андаис. Я считала, что мои, но теперь у меня появились сомнения.
Я посмотрела на каждого по очереди. Рис выдержал мой пристальный взгляд, а вот Никка – нет.
– Вы отказываетесь исполнять мои повеления?
– Наша первоочередная задача – твоя безопасность, принцесса, и лишь во вторую очередь мы должны заботиться о том, чтобы ты была довольна, – заявил Дойл.
– Что еще тебе нужно от меня, Дойл? Я предложила тебе мою постель, и ты отказался.
Он открыл рот, пытаясь возразить, но я подняла руку.
– Нет, я не хочу больше слышать твоих оправданий. Я поверила, что ты хочешь быть последним моим мужчиной, а не первым, но вот только если один из других сумеет сделать мне ребенка, он, согласно традициям сидхе, станет моим мужем. А я стану моногамной, и ты упустишь единственный шанс прервать тысячи лет своего насильственного воздержания. Ты не дал мне ни одного аргумента, достаточно хорошего, чтобы оправдать такой риск. – Я скрестила руки на животе, приподнимая груди. – Скажи мне правду, Дойл, или держись за пределами моей спальни.
Ему почти удалось сохранить спокойствие, но только почти.
– Ладно, если тебе нужна правда, так посмотри на свое окно.
Я нахмурилась, но бросила взгляд в окно с тонкими просвечивающими занавесями, колышущимися под легким ветерком. Я пожала плечами, не меняя положения рук:
– И что?
– Ты принцесса сидхе. Посмотри не только глазами!
Сделав глубокий вдох, я медленно выдохнула, пытаясь не обращать внимания на резкий тон. Сердиться на Дойла – это никогда ни к чему не приводило. Я принцесса, но это мне никогда не давало большого преимущества. И сейчас тоже.
Я не столько вызвала магию, сколько сбросила щиты, поставленные мной, чтобы мистические образы не лезли в повседневную жизнь. Медиумы-люди и даже ведьмы обычно должны предпринимать что-то, чтобы видеть магию, другие реальности, иные сущности. Но я была фейри, а значит, мне приходилось тратить немало сил, чтобы не видеть магию, не замечать движения иных существ, не проникать взглядом в другие реальности, имеющие слишком мало общего с нашим миром и не нужные для моих целей. Магия отзывается на другую магию, и без поставленных щитов я могла бы захлебнуться в постоянной толкотне сверхъестественного, каждодневно творящейся над землей.
Сбросив щиты, я перешла на взгляд, использующий ту часть мозга, которая заведует галлюцинациями и снами. Как ни странно, восприятие не слишком изменилось, но темнота тут же просветлела, и стало видно сияние силы, создающей защиту на окне и на стенах. И сквозь это сияние я что-то разглядела за белыми занавесями. Что-то небольшое, прижатое к стеклу. Но когда я раздвинула занавеси, за окном ничего не было, только защита переливалась неяркими красками. Я отвела взгляд в сторону, попытавшись осмотреть окно периферийным зрением. Ага, маленький отпечаток руки, меньше моей ладони, впечатался в защиту окна. Я попробовала посмотреть на него пристальней – и он исчез из виду. Пришлось вернуться к периферийному зрению, но поближе. Когтистый отпечаток был гуманоидным, но явно нечеловеческим.
Я отпустила занавеску и, не поворачиваясь, сказала:
– Кто-то пытался проникнуть сквозь защиту, пока мы спали.
– Да, – подтвердил Дойл.
– Я не почувствовал ничего, – сказал Рис.
– Я тоже, – добавил Никка.
Рис вздохнул:
– Мы провинились перед тобой, принцесса. Дойл прав. Тебя действительно могли убить.
Я обернулась и посмотрела на них на всех, потом повернулась к Дойлу:
– Когда ты ощутил прикосновение к защите?
– Я пришел проверить, что с тобой.
Я покачала головой.
– Нет, я спросила не о том. Когда ты ощутил, что кто-то прикасается к защите?
Он посмотрел на меня самоуверенно:
– Я говорил тебе, принцесса, только я могу обеспечить тебе безопасность.
Я снова покачала головой.
– Нехорошо, Дойл. Сидхе никогда не лгут впрямую, а ты уже дважды ушел от ответа на мой вопрос. Отвечай же! В третий раз спрашиваю: когда ты ощутил, что кто-то трогает защиту?
Он посмотрел полусердито-полусмущенно.
– Когда шептал тебе на ухо.
– Ты увидел это сквозь занавески, – сказала я.
– Да. – Одно рубленое, сердитое слово.
Рис ухмыльнулся:
– Ты не знал, что кто-то пробует прорваться сюда. Ты зашел, просто услышав, что Мерри встала.
Дойл не ответил, да это и не требовалось. Молчание было достаточным ответом.
– Эта зашита создана мной, Дойл. Я поставила ее, когда поселилась в этой квартире, и периодически ее обновляла. Это моя магия, моя сила удержала эту тварь снаружи. Моя сила, опалившая ее так, что мы располагаем теперь ее... отпечатками пальцев, – возмутилась я.
– Твоя защита выдержала, поскольку сила противостоящего ей была слишком мала, – ответил Дойл. – Кто-нибудь более сильный сможет пробиться сквозь любую защиту, которую ты сумеешь поставить.
– Может быть, но суть в том, что ты не знаешь ничего такого, чего не знали бы мы. Ты так же бродишь в темноте, как и все.
– Ты не непогрешим, – сказал Рис. – Приятно знать.
– Приятно? – переспросил Дойл. – Ты уверен? Тогда подумай вот над чем: этой ночью никто из нас не знал, что кто-то из волшебных существ забрался на окно и попробовал прорваться сквозь защиту. Ни один из нас не ощутил его. Да, его сила была невелика, но ему здорово помогли скрыть ее полностью.
Я уставилась на него:
– Ты думаешь, что кто-то из прихвостней Кела рисковал его жизнью, пытаясь достать меня сегодня?
– Принцесса, неужели ты до сих пор не понимаешь Неблагой Двор? Кел веками был любимчиком королевы, ее единственным наследником. Когда она сделала тебя его сонаследницей, он впал в немилость. Тот из вас, кто первым произведет на свет дитя, будет править, но что случится, если оба вы умрете? Что случится, если люди Кела тебя убьют, и королева будет вынуждена казнить принца за его вероломство? Она внезапно окажется без наследника.
– Королева бессмертна, – сказал Рис. – Она согласилась уступить трон лишь Мерри или Келу.
– А если кто-то замыслил умертвить и принца Кела, и принцессу Мередит, неужели ты думаешь, что он остановится перед убийством королевы?
Мы все уставились на него. Тихий голос Никки прозвучал первым:
– Никто не отважится – в страхе перед гневом королевы.
– Кто-то может рискнуть, если сочтет, что его не смогут уличить, – возразил Дойл.
– Кто может быть настолько самонадеян? – удивился Рис.
Дойл расхохотался неожиданно для всех нас.
– Кто может быть так самонадеян? Рис, ты же аристократ двора сидхе. Правильный вопрос: кто может быть недостаточно самонадеян?
– Что бы ты ни говорил, Дойл, – ответил Никка, – но большинство придворных боятся королевы, боятся сильно, боятся намного больше, чем они же боятся Кела. Ты слишком долго был ее первым рыцарем. Ты просто не знаешь, каково это – быть целиком в ее власти.
– Я знаю, – сказала я. Все головы повернулись ко мне. – Я согласна с Никкой. Я не знаю никого, кроме Кела, кто мог бы рискнуть нарваться на гнев его матери.
– Мы бессмертны, принцесса. Нам доступна роскошь ожидания нужного времени. Кто знает, какая коварная змея столетиями ждала момента, когда королева будет слаба. А если она будет вынуждена убить своего единственного сына, она ослабнет.
– Я не бессмертна, Дойл, так что не готова говорить о таком терпении или таком коварстве. Все, в чем мы точно уверены, это что кто-то пытался проникнуть сквозь защиту сегодня ночью – и теперь у этого кого-то на руке, лапе или как там еще можно назвать конечность, есть отметина. Мы сможем сравнить ее с отпечатком на защите, как сравнивают отпечатки пальцев.
– Я видел защиты, настроенные так, чтобы повредить тем, кто попытается их взломать, или даже пометить вторгшегося шрамом или ожогом, но никто на моей памяти не додумался сохранить отпечаток, – сказал Рис.
– Умно, – отметил Дойл. Услышать это от него было большим комплиментом.
– Спасибо. – Я нахмурилась. – Если ты никогда не видел способную на такое защиту, то как ты понял, что именно ты видишь сквозь занавеси?
– Это Рис заявил, что никогда не видел ничего подобного. Я этого не говорил.
– А где ты такое видел?
– Я убийца и охотник, принцесса. Всегда хорошо иметь следы жертвы.
– Ожог на руке поможет опознать нашего гостя, но следов при движении не оставляет.
Дойл чуть пожал плечами:
– А жаль. Это было бы полезно.
– Ты можешь сделать так, чтобы волшебные существа оставляли магические следы?
– Да.
– Но ведь они могут заметить эти следы с помощью своей магии и уничтожить твои чары.
Он снова пожал плечами:
– Мир никогда не был настолько велик, чтобы жертва, на которую я охочусь, сумела бы скрыться.
– Ты всегда так... безупречен.
Он бросил взгляд на окно поверх моего плеча.
– Нет, моя принцесса, боюсь, я не безупречен, и наши враги, кем бы они ни были, теперь это знают.
Легкий ветерок усилился, взметнул белые занавеси, и я снова увидела маленький когтистый отпечаток, вмороженный в сверкание защиты. Ближайший оплот фейри находился за полконтинента от меня. Предполагалось, что Лос-Анджелес достаточно далек, чтобы мы были в безопасности, но теперь я поняла: если кто-то по-настоящему желает твоей смерти, он воспользуется самолетом или пошлет кого-нибудь крылатого. После многих лет добровольного изгнания я наконец-то прихватила с собой частичку родного дома. Дома, который никогда, по существу, не меняется, всегда оставаясь восхитительным, эротичным и крайне, крайне опасным.

Глава 2

Из окон моего офиса было видно почти безоблачное небо – как будто кто-то взял лепесток василька и растянул его на весь небосвод. Не слишком часто можно увидеть над Лос-Анджелесом такое чистое небо. Здания городского центра сверкали на солнце. Выдался один из тех редких дней, из-за которых люди убеждены, что в Лос-Анджелесе вечное лето, солнце сияет всегда, вода – непременно теплая и голубая, а люди – все! – красивы и постоянно улыбаются. Ха, как же! Далеко не каждый здесь красив, а многие постоянно не в духе (Лос-Анджелес уверенно держит одно из первых мест в стране по уровню самоубийств, что показывает не самое лучшее настроение здешнего народа, если вдуматься). Цвет океана здесь обычно ближе к серому, чем голубому, и вода вечно холодная. Купаться в декабре без гидрокостюма в южной Калифорнии рискуют только туристы. Еще у нас временами идет дождь, а смог – хуже всяких туч. На самом деле сегодняшний день был самым солнечным и приятным за все три года, что я здесь прожила. Слишком редкая радость для того, чтобы этот миф продолжал существовать, но, может быть, людям просто нужно верить в существование какого-то волшебного и чарующего уголка, вот они и считают таким южную Калифорнию. Сюда легче добраться, чем в страну фейри, да и не так опасно.
Мне не слишком-то улыбалось провести такой день в помещении. В смысле – я ведь принцесса, и разве это не означает, что мне можно и не работать? А вот фиг. Да я ведь еще и принцесса фейри; разве это не означает, что мне достаточно просто пожелать золота, чтобы оно волшебным образом появилось передо мной? Ага, как же. Мой титул, как и многие другие титулы членов королевских семей, слишком мало связан с деньгами, землей или властью. Стань я королевой, это другое дело, но до тех пор я должна обходиться своими силами.
1 2 3 4 5 6 7