Они вообще-то рукопожатиями не обмениваются, даже если предложить. Не знаю — то ли чтобы не разрушать образ крутого парня, то ли чтобы не занимать руку. В общем, я не предложила, и они тоже.Однако темноволосый, почти такой же в плечах, как я в длину, улыбнулся.— Значит, вы — Анита Блейк.— А вы?— Рекс. Рекс Кандуччи.Я приподняла брови:— Рекс — это настоящее имя?Он засмеялся — взрывом того смеха, которым так любят смеяться мужчины, особенно насчет женщин.— Нет.Я не стала спрашивать, какое настоящее имя — наверное, что-то неподходящее, вроде Флоренс или Рози. Вторым телохранителем был молчаливый блондин, глядящий на меня маленькими светлыми глазками. Мне он не понравился.— А вы? — спросила я.Он мигнул, будто мой вопрос застал его врасплох. Обычно люди не замечают телохранителей — одни от страха, другие просто не знают, что с ними делать, потому что никогда ни одного не видели, а третьи — потому что видели и относят их к мебели, на которую не обращаешь внимания, пока она не понадобится.— Бальфур, — ответил он после некоторого колебания. Я подождала, но он ничего не добавил.— Бальфур — только имя? Как у Мадонны или Шер? — спросила я.Он прищурился, плечи напряглись. Слишком его легко раздразнить. Он уставился на меня зловеще сверху вниз, но был он всего лишь быком. Выглядит внушительно и знает это, а больше, пожалуй, и ничего.— А я думал, что вы выше, — вмешался Рекс. Он сказал это шутливым радостным голосом, как полагается при знакомстве.Бальфур развернул плечи, напряжение ушло. Они наверняка раньше вместе работали, и Рекс знал, что его напарник — не самый терпеливый в компании.Я посмотрела в глаза Рекса. Бальфур, если начнется заваруха, будет проблемой — он склонен излишне реагировать. Рекс такого не сделает.Послышались повышенные голоса, среди них один женский. О черт! Я ведь сказала адвокатам миссис Беннингтон придержать ее дома. Они либо пропустили мои слова мимо ушей, либо не смогли удержать эту победительную личность.Симпатичный полисмен в штатском обращался к ней спокойным голосом, но в нем слышался подспудный рокот — он явно старался удержать ее на расстоянии законных пятидесяти футов от Конроя. Неделю назад она уже влепила адвокату пощечину, и он автоматически ответил тем же. Тогда она двинула его кулаком в челюсть и посадила на задницу. Тут-то их и развели судебные приставы.Я при всех этих спектаклях присутствовала, потому что я вхожу до некоторой степени в решение суда. Сегодня вопрос будет решен. Если Гордон Беннингтон встанет из мертвых и скажет, что погиб случайно, «Фиделис» придется заплатить. Если признает самоубийство, миссис Беннингтон ничего не получит. Я ее называю «миссис» по ее настоянию. Когда я попыталась назвать ее «миз Беннингтон», она чуть мне голову не откусила. Она не из этих освобожденок. Она хочет быть женой и матерью и гордится этим. Я была за нее рада: больше свободы для нас, остальных.Вздохнув, я пошла по белому гравию дорожки на звук голосов. Проходя мимо копа в мундире, прислонившегося к машине, я кивнула и поздоровалась.Он кивнул в ответ, не отрывая глаз от юристов страховой компании. Может, ему было велено следить, чтобы они не подходили, или ему просто не понравился размер Рекса и Бальфура. Каждый из них был потяжелее его фунтов на сто. Он для полисмена был слишком субтилен, и еще у него на лице было то выражение, будто он работает недолго и пока не решил, нравится ему эта работа или нет.А миссис Беннингтон орала на спокойного сотрудника, который загораживал ей путь:— Эти сволочи ее наняли, и она сделает, что они скажут. Она заставит Гордона соврать, попомните мое слово!Я вздохнула. Я давно всем объяснила, что мертвые не лгут. Но мне, кажется, поверил только судья да копы. «Фиделис», наверное, считала, что мой гонорар гарантирует им исход, да и миссис Беннингтон, пожалуй, тоже.Наконец-то она смогла разглядеть меня за широкими плечами копа — на каблуках она была выше его. То есть она была высокой, а он — не очень. Пять футов девять дюймов — максимум.Она попыталась отпихнуть его с дороги, вопя уже на меня. Он чуть сдвинулся, перегораживая ей путь, но хватать ее руками не стал. Она заколотила по его плечу и наморщила брови — при этом на миг прекратила вопить.— Уберитесь с моей дороги! — рявкнула она.— Миссис Беннингтон! — пророкотал его глубокий голос. — Миз Блейк находится здесь по решению суда. Вам придется не мешать ей работать.У него были короткие седые волосы, на макушке чуть подлиннее. Вряд ли это из-за моды, скорее у него давно не было времени заглянуть в парикмахерскую.Она снова попыталась протиснуться и на этот раз схватила его руками, будто собиралась сдвинуть с дороги. Он высоким не был, зато был широкоплеч — этакий мускулистый квадрат. Очень быстро до нее дошло, что ей его не отпихнуть, и она попыталась его обойти, все еще настроенная поделиться со мной своими характеристиками и соображениями.Ему пришлось схватить ее за локоть, чтобы не пустить ко мне. Она замахнулась, и в ясной октябрьской ночи его голос прозвучал отчетливо:— Если вы меня ударите, я надену на вас наручники и посажу в машину до конца действия.Она заколебалась, держа занесенную руку, но что-то, наверное, увидела у него в лице, чего не видела я. И это что-то сказало ей, что он так и поступит.Мне было достаточно его интонации. Я бы сделала то, что он сказал.Наконец она опустила руку:— Только тронь меня, и без таблички останешься!— Нанесение побоев сотруднику полиции считается преступлением, миссис Беннингтон, — проговорил он тем же низким голосом.Даже при луне было видно удивление на ее лице — будто она до сих пор не понимала, что есть какие-то правила, относящиеся и к ней. А когда поняла, то резко сбросила давление пара. Она позволила своей команде адвокатов в синих костюмах отвести себя чуть подальше от симпатичного сотрудника полиции.Только я стояла так близко, что услышала:— Будь она моей женой, я бы тоже застрелился.Я засмеялась — не смогла удержаться.Он повернулся, глядя сердитыми глазами. Не знаю, что такое выражалось у меня на лице, но он улыбнулся.— Считайте, что вам повезло, — сказала я. — Я пару раз видала миссис Беннингтон в деле.Я протянула руку. Он пожал ее по-деловому — хорошо, энергично.— Лейтенант Николс. Примите мои соболезнования по поводу необходимости иметь дело с...— ...этой бешеной сукой, — договорила я. — Вы это хотели сказать?Он кивнул:— Именно этими словами. Абстрактно я на стороне вдовы с тремя детьми, которая должна получить свои деньги, — но очень трудно сочувствовать ей персонально, когда с ней знаком.— Я заметила, — ответила я, улыбаясь.Он засмеялся и достал пачку сигарет:— Не возражаете?— Здесь, на открытом воздухе, — нет. К тому же вы это заслужили, разбираясь с очаровательной миссис Беннингтон.Он постучал по пачке, выбивая сигарету привычным жестом опытного курильщика.— Если Гордон Беннингтон встанет из могилы и скажет, что покончил с собой, она взорвется, миз Блейк. Мне не разрешено в нее стрелять, но я не знаю, что еще можно будет сделать.— Может, ее адвокаты на нее сядут. Я думаю, их здесь достаточно, чтобы ее удержать.Он сунул сигарету в рот, продолжая говорить.— От них не будет ни... ни черта толку. Слишком будут трястись за свой гонорар.— Ни х... толку, лейтенант. Вы эту фразу искали.Он снова засмеялся, да так, что пришлось сигарету вынуть изо рта.— Да, именно так. Ни х... толку.Снова сунув сигарету в рот, он вытащил здоровенную металлическую зажигалку, которых сейчас уже не носят. Полыхнуло оранжевое пламя в сложенных лодочкой ладонях — автоматический жест, потому что ветра не было. Кончик сигареты заалел, и лейтенант захлопнул зажигалку и сунул ее обратно в карман. Потом он вынул сигарету изо рта и выпустил длинную струю дыма.Я невольно шагнула назад, отклоняясь от нее, но мы были на открытом воздухе, и миссис Беннингтон — это было достаточно, чтобы кого угодно заставить закурить. Или запить?— А вы не можете позвать людей на подмогу? — спросила я.— Им тоже не будет разрешено ее застрелить, — ответил Николс.Я улыбнулась:— Нет, но они могут встать живой стеной, чтобы она никого больше не стукнула.— Могу позвать еще одного постового, может, двух, но это и все. У нее связи в самых верхах, потому что у нее есть деньги, а завтра может оказаться еще больше. Но еще она при этом офигенно противная.Он выпустил изо рта это слово, которое я передаю как «офигенно», с тем же удовольствием, что и дым. Наверное, при убитой горем вдове приходилось выбирать выражения, и это было ему неприятно.— Ее политическое влияние несколько меркнет? — спросила я.— В газетах на всю первую страницу показали фотографии, как она лупит Конроя по морде. Власти опасаются скандала и совершенно не хотят оказаться в самой буче.— Так что они отстранятся, если она сделает что-нибудь еще похуже, — заключила я.Он очень, очень глубоко затянулся, держа сигарету как держат косяк, и дымок струился у него из носа, когда он сказал:— Отстранятся, вот именно. Подходящее слово.— С тонущего корабля...Он снова засмеялся и даже не выдохнул дым до конца, потому что поперхнулся, но вроде бы не заметил.— Не знаю, то ли вы действительно так остроумны, то ли мне надо было посмеяться.— Это стресс. Обычно людям со мной совсем не смешно.Он покосился на меня неожиданно светлыми глазами. Я готова была ручаться, что при свете дня они голубые.— Я слыхал о вас, что вы обычно — гвоздь в сапоге и многих успели погладить против шерсти.— Нельзя же требовать от девушки слишком многого, — пожала плечами я.Он улыбнулся:— Но те же люди, что называли вас гвоздем в сапоге говорили, что работать с вами над делом — совсем другой коленкор. На самом деле, миз Блейк, — он отщелкнул сигарету на землю, — они говорят, что скорее взяли бы на любую операцию вас, чем многих известных им копов.На это я не знала, что сказать. Более высокой оценки среди полисменов просто не бывает.— Вы меня заставляете краснеть, лейтенант Николс.Я при этих словах от него отвернулась. А он, кажется, разглядывал все еще дымящуюся на земле сигарету.— Зебровски из РГРСП говорит, что вы не часто краснеете.— Зебровски — жизнерадостный и развратный засранец.Он хмыкнул, расхохотался коротко и затоптал сигарету. Тусклое сияние погасло.— Именно такой он и есть. Вы его жену знаете?— Мы знакомы с Кэти.— Никогда не думали, как Зебровски смог ее подцепить?— Каждый раз думаю, когда ее вижу.Он вздохнул:— Я вызову еще одну машину, попрошу двух постовых. Закончить бы поскорее и избавиться от этих людей насовсем.— Аминь.Он пошел звонить. Я пошла собрать свои причиндалы для подъема зомби. Поскольку главным инструментом у меня служит мачете длиннее моего локтя, я его оставила в машине. А то люди пугаются. А сегодня я никак не хочу пугать ни телохранителей, ни нашу славную полицию. Что касается миссис Беннингтон, ее точно ничем не испугать, в этом я не сомневалась. И не сомневалась еще в одном: что бы я ни сделала, она довольна не будет. Глава 3 Комплект для подъема зомби ездит со мной в найковской спортивной сумке. У некоторых аниматоров для этого служат изящные кейсы. Я видела и такие, которые раскрываются в столик, как у фокусника или уличного торговца. А мне лично нужно только упаковаться так, чтобы ничего не сломалось и не поцарапалось, а в остальном мне плевать. Если людям хочется зрелища, пусть идут в «Цирк проклятых» и смотрят, как зомби выползают из могилы, а актеры прикидываются, будто боятся до чертиков. Я вам не массовик-затейник; я аниматор, и это моя работа.Каждый год я отказываюсь от хеллоуинских вечеринок, когда людям хочется, чтобы с боем часов в полночь вставали мертвецы или еще какой-нибудь ерунды. Чем более жуткой становилась моя репутация, тем больше народу ломилось, чтобы именно я их напугала. Я Берту сказала, что могу просто прийти и пригрозить всех перестрелять, и это действительно будет жутко. Он ничего смешного в этом не увидел, но перестал мне предлагать обслуживать вечеринки.Меня учили размазывать мазь по лицу, по рукам и над сердцем. Запах розмарина, как и рождественской елки, все еще вызывал у меня ностальгию, но я больше мазь не применяла. Не раз в случаях крайней необходимости я поднимала зомби без нее, так что в конце концов задумалась. Есть поверье, что она помогает войти в тебя духам и твоя сила при подъеме мертвых увеличится. Но большинство — во всяком случае, в Америке, — придерживается мнения, что запах и прикосновение травяной смеси обостряет парапсихические способности или вообще позволяет им открыться, без чего они не действуют. Но у меня никогда не было трудностей при подъеме мертвых. Мои парапсихические способности всегда шли по линии анимации. Поэтому я мазь с собой вожу — на всякий случай, но не использую.Три веши, которые мне по-прежнему нужны для анимации, — это сталь, свежая кровь и соль. Хотя на самом деле соль используется, чтобы положить зомби обратно в могилу, когда работа окончена. Я свой набор срезала до абсолютного минимума, а недавно срезала еще сильнее. Срезала — в буквальном смысле.На левой руке у меня кусочки пластыря. Я использую прозрачные, чтобы рука не была похожа на руку мумии в загорелом варианте. На предплечье левой руки повязки побольше. Все эти раны нанесены мною самой, и меня это начинает доставать.Свои растущие парапсихические способности я научилась контролировать под руководством Марианны — она была экстрасенсом, когда мы познакомились, а потом стала колдуньей. Сейчас она викканка. Не все колдуньи — викканки, и будь Марианна колдуньей другого толка, мне не пришлось бы себя резать. Марианна как моя учительница разделяла со мной мой кармический долг — по крайней мере в это верила ее группа, точнее, ковен. От мысли, что при каждом подъеме зомби я убиваю животное — три-четыре раза за ночь и почти каждую ночь, — весь ковен вопил, орал, рвал и метал. Для викканок магия крови — черная магия. Но отнимать жизнь ради магии, даже жизнь цыпленка, — очень-очень черная магия.Как может Марианна связываться с таким... воплощением зла? — желали они знать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10