К примеру у него. Купили бы пива, заказали закуски в таверне «У Семеныча», где он был завсегдатаем. Однако двумя голосами против одного было решено обедать в «Яре», и Полубою пришлось смириться.
Отправив последнюю устрицу в рот и сопроводив ее глотком вина, Небогатов вытер губы салфеткой.
– Как у тебя с Лив? – спросил он Полубоя.
– Никак.
– Не помирились?
– Мы не ссорились. Просто жить так, как предложил я, она не хочет. Вернее, не может, – угрюмо сказал Полубой, – а заводить семью, когда у мужа одни интересы, а у жены другие, я считаю неправильным.
– А ты предложил ей сидеть дома и растить детей.
– Да, я хочу возвращаться в свой дом, где меня встретят жена и дети, что в этом плохого? – насупился Полубой.
– В этом ничего плохого нет, – согласился Небогатов, – но, видимо, Лив считает, что ей рано приковывать себя к семейному очагу.
– Так бывает, – согласился с ним Бергер, – и она и ты сильные личности. Таким трудно ужиться, если нет общего интереса. Может, все еще наладится. Кирилл, а что Верочка?
Жена Небогатова, Вера Алексеевна, урожденная Урусова, находилась на последнем месяце беременности.
– Спасибо, неплохо, насколько это возможно в ее положении.
– Кого ожидаете?
– Мы не стали программировать пол ребенка и даже не хотим знать, кто родится. Пускай это будет сюрприз, – Небогатов чуть смущенно улыбнулся. – Вы не поверите, но мне хочется, чтобы это была дочка. Верочка только о ней мечтает, и пусть так и случится.
Салат ели в молчании, а перед первым блюдом Полубой разлил водку. Игравший хрустальными гранями графин казался в его огромной ладони лабораторной мензуркой.
– За девицу Небогагову, – провозгласил он, поднимаясь с места.
– Касьян, мы привлекаем внимание, – негромко сказал Бергер.
– Ничего не могу поделать, – ухмыльнулся Полубой, – если ты не забыл – русские офицеры за дам пьют стоя! Хотя если шпионы не считают себя офицерами…
– Чтоб вам! – пробормотал Бергер, вставая.
Уха и солянка прошли под молчаливое одобрение, выраженное взглядами в сторону метрдотеля. «Рысак по-русски» в сметане также оказался выше всяких похвал. Федор Модестович, похаживающий невдалеке от стола в течение обеда, получил перед десертом еще одну порцию благодарностей и оставил клиентов, почувствовав, что им предстоит деловой разговор.
Небогатов раскурил сигару, Бергер достал пачку папирос «Пластуновские», Полубой вылил коньяк в кофе и помешал ложечкой.
– Итак, господа, – Небогатов пыхнул сигарой, заволакиваясь синим дымом, – что мы имеем?
– Мы имеем великовозрастного балбеса, задержавшегося в подростковом возрасте, – сказал Полубой.
– Касьян, речь идет о племяннике императора, – Бергер продул папиросу аккуратно примял мундштук и раскурил ее, – выбирай выражения.
– Я называю вещи своими именами.
– Согласен, однако некоторые вещи не следует называть именами собственными, как бы этого ни хотелось.
– Не будем отвлекаться, господа, – сказал Небогатов. – Костя, что ты можешь добавить к тому, что мы слышали от адмирала?
Бергер задумчиво затянулся несколько раз, приподнял салфетку кинул быстрый взгляд на детектор и немного наклонился вперед.
– Господа, есть мнение, что в э-э… неадекватном поступке его светлости замешана дама. Мне не хотелось бы называть имен…
– Да весь флот знает, что его светлость Кайсаров-младший слетел с катушек, когда Катька Дашкова дала ему от ворот поворот.
Бергер сделал постное лицо, Небогатов прыснул, поперхнулся дымом и закашлялся.
– Ох, Касьян… нет, ты кого хочешь уморишь.
– Спорное по формулировке, однако верное утверждение, – поморщившись, признал Бергер. – Для всех его светлость граф Николай Кайсаров находится по сей день в длительной командировке. В длительной и опасной.
Мне поручено передать вам, господа, так сказать, конфиденциально, что окончательное решение, отозвать ли его из командировки или с прискорбием констатировать героическую гибель Николая Кайсарова на вверенном ему посту, предоставляется на ваше усмотрение.
У Небогатова вытянулось лицо, он отложил сигару и повел плечами, будто ему внезапно стало холодно. Полубой облокотился о стол, положил подбородок на сплетенные пальцы и заглянул Бергеру в лицо.
– Очень интересно, – протянул он, – ну-ка, растолкуй поподробней.
– Да, – кивнул Небогатов, – это требует пояснений.
– Что тут пояснять? – Бергер раздраженно ткнул папиросу в пепельницу и тут же прикурил новую. – Ваше дело нейтрализовать Кайсарова до начала боевых действий флота против Александра Великого и не допустить разглашения инкогнито, под которым граф действует. Сведения о том, кем на самом деле является гетайр Птолемей никоим образом не должны просочиться в средства массовой информации. Замешана императорская фамилия, господа.
– Сведения уже просочились, – сказал Небогатов.
– Пока только на уровне слухов, – уточнил Бергер.
– Что значит «нейтрализовать»? – спросил Полубой.
– Есть вещи, которые не позволит сделать честь офицера, – добавил Небогатов, кривя губы.
– Есть еще честь императорского дома, – напомнил ему Бергер.
– Жизнь – цезарю, честь – никому, – процитировал Небогатов, – до сих пор я жил, следуя этому девизу, надеюсь жить с ним и впредь.
– Вот потому тебе и предложили обеспечивать силовое прикрытие, а основную фазу проведет Касьян.
– Угу… Касьяну терять нечего, – хмыкнул Полубой, – ну снимут с Касьяна погоны в очередной раз, только и всего. Видно, на роду мне написано помереть мичманом. А все-таки: что значит нейтрализовать?
– Изъять. Или… – Бергер решительным жестом загасил папиросу. – Но это только в крайнем случае. Пока он еще пуще не начудил во славу своей дамы. Короче, либо ты доставляешь сюда, на Династический совет этого фраера, – Бергер был большой любитель городского шансона двадцатого века и частенько вставлял в речь непонятные слова. – либо он исчезает в необозримом космосе. Как понимаешь, такое э-э… пожелание сделано не от моего начальства, а с самого верха. Причем инициатива исходит от брата императора.
– Ну Великий князь Михаил Дмитриевич за императора не только сам ляжет, но и всю семью положит. Старая школа, – невесело усмехнулся Небогатов. – Однако, я тебе не завидую, Касьян.
– Плевать, – Полубой огляделся, – а что, если нам еще водки заказать?
– Это без меня, – сказал Бергер, – дела. Извините, ребята.
– Ага, огорошил, как поленом по темечку, и в кусты. Константин, твоя работа оказывает на тебя губительное воздействие. Перебирайся к нам, в морскую пехоту, – предложил Полубой.
– Когда научусь пить, как ты, – усмехнулся Бергер, – а следовательно – никогда.
Оставшись вдвоем, Кирилл и Касьян заказали бутылку коньяку. Разговор не клеился – Небогатову было неудобно за то, что самая грязная работа досталась Полубою, а он при любом раскладе останется в стороне. А Полубой понимая, что другу не по себе, искал, каким способом разрядить гнетущую атмосферу.
– Слышь, Кирюха, – сказал он наконец, – а может, надраться, как в старые времена?
– Рад бы, да не могу. Верочке обещал, что сегодня пораньше вернусь.
– Ну давай, хоть коньяк пить, – Полубой разлил «Camus». – А мне жалко Кайсарова. Лихой парень, что бы ни говорили.
– Да, я помню его в деле над Серениусом. Если бы не его перехватчики – гореть «Славе Синопа», как свечке.
Полубой приподнял рюмку, они чокнулись, выпили, взялись за порезанный дольками лимон.
– Неужели и впрямь из-за женщины? – сокрушенно покачал головой Полубой.
– Как тебе сказать, – Небогатов взял сигару из пепельницы, осмотрел ее, будто подозревая, что сигару подменили, пока он отвлекся на коньяк, – я полагаю, что отказ Екатерины Гордеевны был лишь последней каплей. Основная же причина в другом. В среде молодого офицерства весьма сильны либеральные настроения. Открыто это мало кто признает, но Кайсаров-младший мог себе позволить во всеуслышание критиковать наш государственный строй. И ведь демократ-то его светлость какой-то половинчатый – он не за республику, а за парламентскую монархию, хотя в идеале видит государственный строй, подобным демократии Древней Греции. А тут подвернулся этот Александр Великий.
– Но позволь! Если Николай Кайсаров один из приближенных этого Александра, то он примкнул к нему не более года назад. Не мог же он занять такое место едва только прибившись к этим пиратам!
– Как знать. Принимая во внимание его происхождение и военные заслуги, вполне мог. Ну, естественно, мозги ему промыли. Основательно, но осторожно, чтобы не спугнуть. При современных методах психического воздействия это раз плюнуть.
– А какого черта Александру и всем остальным вообще надо? Ну не верю я в современных Робин Гудов! – Полубой выплюнул лимонную корку на стол и вновь разлил коньяк.
– И я не верю, – кивнул Небогатов, мельком взглянув на часы, – тут дело вот в чем… если позволишь провести краткий курс философско-экономического ликбеза, то, думаю, тебе многое станет понятно.
– Давай! – Полубой, никогда не интересовавшийся ни экономикой, ни философией, отставил рюмку – Кирилл Небогатов славился умением разложить любую проблему на составляющие и донести се решение до слушателя доходчиво и четко.
По словам кавторанга выходило, что нравится это кому-то или не нравится – справедливость и целесообразность в области общественно-экономических отношений суть понятия-антогонизмы. Самое справедливое всегда наиболее нецелесообразно, а самое целесообразное – несправедливо. Поэтому любое устойчивое сообщество людей вынуждено учиться лавировать между этими понятиями, попеременно склоняясь ближе то к одному, умножая справедливость и делая жизнь многих несколько легче, но умеряя пыл и внося разочарование в жизнь тех немногих, что двигают общество вперед к большему богатству, влиянию и процветанию, то ближе к другому, заставляя многих терпеть большую долю несправедливости, но давая обществу возможность продвинуться дальше, а его самым деятельным членам накопить жирок, часть которого можно будет потом изъять и распределить, вновь уменьшив долю несправедливости и поправ целесообразность… И так всегда, ибо жить вообще без справедливости ни один человек не может, а при отсутствии хотя бы зачатков целесообразности жизнь вообще быстро превращается в сущий ад. Вот так и получается, что все самые ужасные страдания на долю людей выпадают именно тогда, когда они отвергают целесообразность, объединяясь под знаменами справедливости. Именно так и происходит во времена всех и всяческих революций… Александр Великий, как себя называл главарь пиратов, сыграл именно на стремлении людей к справедливости. Что будет потом, если он ее добьется, вряд ли знает и он сам, поскольку очень похоже, что им в свою очередь управляет кто-то весьма умелый.
Полубой задумчиво потер подбородок. Читая сводки о нападениях гетайрок Александра и о его заявлениях, сделанных устами его подручных, он никак не мог понять, что казалось ему знакомым. Теперь, похоже, все потихоньку вставало на свои места. Управление людьми, слепо подчиняющимся приказам, Полубою уже встречалось. Он и сам, было дело, поддался мгновенному гипнозу. Не хотелось верить, что здесь та же природа управления сознанием, но пока все сходилось. Жаль что Бергер ушел – можно было бы попытаться узнать у него, дали ход докладу Полубоя, сделанному после миссии на Хлайб. Если да, то выбор Полубоя, как главного действующего лица в возвращении Птолемея-Кайсарова, неслучаен. Ох, Константин Карлович! Не зря пораньше слинял, мерзавец… наверное почувствовал, что у Полубоя могут возникнуть вопросы, на которые придется давать ответ, а начальства, чтобы посоветоваться, рядом не наблюдается.
Разговор вернулся к графу Кайсарову. После его доставки обратно его судьбу по традиции должен был решить Династический совет, но Кирилл Небогатов, сам происходящий из аристократической семьи, особых проблем не видел. Никаких преступлений против самой империи либо ее подданных племянник лично не совершал, равно как преступлений, подходящих под понятие международных, а что касается обвинений в пиратстве… Все-таки то, чем он занимался, не было обычным пиратством… а кому из молодых людей, воспитанных в благородной традиции, не кажется, что он либо вот-вот найдет, либо уже нашел способ сделать счастливым все человечество, забывая, что счастье – это нечто, что человек может создать ТОЛЬКО САМ и только для себя. Ну в крайнем случае он может ПОМОЧЬ стать счастливыми еще одному или нескольким людям, с которыми ощутит особую близость, но НЕ БОЛЕЕ. А в жаркой молодости так хочется осчастливить ВСЕХ!
– Если бы не уточнение Константина относительно судьбы Кайсарова, то дело было бы несложным, – продолжал Небогатов. – Отследить корабль Птолемея, атаковать и взять на абордаж – простейшая операция. Я уверен, что «Дерзкий» разнесет любую одиночную посудину Александра, а твои ребята не оставят его команде ни шанса. Главное – не нарваться на основные силы, но в группе гетайры действуют редко.
– Тебе может показаться, что я заразился от Бергера шпиономанией, – сказал Полубой, – но что, если они предусмотрели подобный ход? В негласном возвращении или нейтрализации некоторых гетайров по разным причинам заинтересованы и мы, и Содружество, и Лига Неприсоединившихся Государств. Подобный ход легко просчитывается, и расставить силки на охотников не так уж и сложно.
– По-моему ты усложняешь. У тебя есть какие-то соображения? Так выкладывай.
– Я просто готовлюсь к худшему. К самому худшему, что может случиться, и пусть меня считают хоть паникером, а хоть и психом. Вот послушай, Кирилл: снарядить даже один корабль для каперских действий требует немалых денег, а у Александра несколько своих эскадр, помимо нанятых пиратов-одиночек. Это, кстати, тоже влетает в копеечку.
1 2 3 4 5 6 7 8