Данька вздохнул и, старательно отворачиваясь от ниши с человеческими останками, сделал шаг вперед...

* * *

Очнулся он в полной темноте. Что произошло, когда он шагнул вперед, Данька помнил смутно. Что-то противно заскрипело, камни под ногами внезапно стали опускаться, Данька судорожно взмахнул руками, засучил ногами, но пол внезапно встал совершенно вертикально, и Данька рухнул вниз, чувствительно приложившись подбородком.
Приземлился он на куче песка и какой-то трухи, больно расцарапав ладонь. Под ним что-то противно хрустнуло. От сотрясения фонарь совсем потух, и Данька испуганно замер, затаив дыхание и слепо вращая в темноте глазами. В этот момент сверху послышался приглушенный крик Гаджета, и сразу вслед за ним звук осыпающегося песка и стук камней. Данька испуганно отпрянул в сторону, чихнул, стукнулся головой о невидимую в темноте стенку, отчего фонарь внезапно зажегся, высветив выщербленную кладку и покореженную, почти превратившуюся в труху небольшую дверцу. А в следующее мгновение сверху обрушился настоящий поток песка и земли, и Данька с перепугу протаранил каской дверцу и ввалился куда-то на четвереньках, сверзившись с высоких каменных ступенек, начинавшихся сразу за дверцей...
Очнувшись, Данька подвигал руками и ногами. Вроде все цело. Болели бок и расцарапанная рука, ныл локоть. Похоже, здорово приложился, когда кувыркнулся... Данька поднял руку и, нащупав выключатель налобника, повернул его, запоздало осознав, что тот уже был включен. А сие означало, что аккумулятор окончательно сдох. Данька вздохнул и замер, не столько даже прислушиваясь, сколько всей кожей осязая обступившую его темноту. Было тихо. Откуда-то слева тянуло холодом. Это хорошо. Внизу, под землей, важно любое движение воздуха – значит, есть воздухообмен и смерть от удушья ему не грозит. Во всяком случае, в ближайшее время...
Данька еще некоторое время сидел, молча вслушиваясь в темноту, а затем осторожно поднялся на ноги и, минуту постояв, двинулся вдоль стены, касаясь ее рукой. Ступеньки, с которых он свалился, были полностью засыпаны обвалившейся породой. Данька тщательно ощупал длинный песчаный язык, закрывший лесенку, вздохнул, обогнул его и двинулся дальше.
Спустя пять минут он вновь уткнулся в гору песка. Как выяснилось, помещение, в котором он оказался, было круглым. На какой высоте находился потолок, выяснить не удалось. Во всяком случае вытянутая вверх рука до потолка не доставала. А прыгать Данька побоялся – в такой обстановке можно запросто подвернуть или сломать ногу. Судя по результатам ощупывания, проем входа был полностью забит песком и камнями. Вдоль круглых стен располагалось несколько ниш, но ощупывать их на предмет содержимого Данька пока поостерегся (а ну как и там обнаружатся кости?). И как отсюда выбираться?
Данька присел и вытер лоб рукой (или, скорее, размазал по лбу скопившуюся грязь). Надо было решать, что делать. Ждать, скорее всего, бесполезно. Похоже, обвал случился нехилый, на несколько десятков тонн породы. Вручную подобную гору разгребать придется несколько месяцев, а технику сюда не подогнать. И это означает, что если он будет просто сидеть, ожидая помощи, то, скорее всего, умрет от голода и жажды. Но как выбираться, он тоже не представлял.
Некоторое время он сидел, ожидая, не придет ли в голову какая-нибудь толковая мысль, а затем встрепенулся и стянул со спины рюкзачок. В принципе особо рассчитывать было не на что, уж слишком глубоко, но... а вдруг?..
Когда он разблокировал мобильник, экранчик осветился, озарив его убежище (или темницу) рассеянным призрачным светом. Данька впился взглядом в экранчик и разочаровано скривился. Поля не было. На всякий случай он попытался прозвониться хоть кому-нибудь, но все было бесполезно. Данька опустил руку с мобильником и зло всхлипнул. Нет, ну надо же было так вляпаться... Но в следующее мгновение ему в голову пришла еще одна мысль, от которой он живо вскочил на ноги и поднял над головой руку с телефоном. Пара нажатий на клавиши – и помещение вновь озарил призрачный свет. Данька вгляделся и невольно присвистнул. Ого! Прямо посредине круглой комнаты возвышался постамент, на котором на небольшой подставке покоилось нечто, напоминающее деревянную шкатулку. Шкатулка была покрыта густым слоем пыли. В этот момент экранчик мобильника потух, и в помещении вновь воцарилась тьма. Но это было уже неважно. Данька сделал шаг, другой и уперся пальцами в постамент...
Шкатулка оказалась довольно тяжелой. Она была оббита металлическими полосами и когда-то закрывалась на маленький висячий замочек, сейчас превратившийся в металлическую труху. Когда Данька растер этот комочек между пальцами и с некоторой натугой приподнял крышку, то в призрачном свете мобильника увидел внутри деревянный же пеналец. Пеналец когда-то был обвит полосками кожи и густо залит воском, но сейчас от кожи почти ничего не осталось. Да и воск весь потрескался. Данька осторожно извлек пеналец из шкатулки и принялся тупо его разглядывать, время от времени давя на кнопки мобильника, чтобы не гас экран. Наконец это занятие ему надоело, и он, сунув пеналец в рюкзачок (если выберусь – рассмотрю получше), принялся оглядываться по сторонам. Отверстие, из которого тянуло холодом, обнаружилось прямо над постаментом. Данька некоторое время пытался рассмотреть, что там внутри, но свет мобильника был слишком слаб, чтобы эта попытка имела хоть какие-нибудь шансы на успех. Так что он выключил телефон, сунул его в нагрудный карман куртки, надел рюкзачок и решительным движением ухватился за шкатулку.
Шкатулку он скинул легко, а вот подставка, несмотря на скромные размеры, оказалась жутко тяжелой. Из свинца что ли сделана...
На постамент он забрался не с первого раза. Нет, вскарабкаться было легко, но вот удержаться наверху на подгибающихся от усталости ногах решительно не удавалось. Наконец Данька, вытянув руки, кончиками пальцев ухватился за края отверстия. И замер, тупо соображая, что же делать дальше...
А дальше пришлось отцепить одну руку, извлечь из кармана мобильник, и в его призрачном свете рассмотреть узкий колодец, а вернее даже лаз, ведущий вверх. Это был шанс.
Следующие несколько часов Данька, стянув с плеч куртку и завязав веревкой рукава и воротник, таскал этим импровизированным мешком от завала к постаменту песок и камни, насыпая горку, с которой он мог бы влезть в открывшийся лаз. Натасканная им куча позволила влезть в колодец где-то по грудь, потом он нащупал руками выступ и, выудив из рюкзака остатки веревки, сделал пару петель. Накинув петли на выступ, он ухватился за него одной рукой, а второй вдел в петлю коленку. Опершись коленкой на петлю и помогая себе руками, он приподнялся и всунул в ту же петлю ступню другой ноги. Спустя пару минут и с вездесущей «матерью» ему удалось выпрямиться и всунуть ступню во вторую петлю. Еще рывок... и он уже в колодце...
Через несколько метров колодец начал плавно изгибаться в сторону, и ползти по нему стало легче. Впрочем, сил у Даньки уже не осталось. Руки и ноги двигались как чужие, живот, казалось, прилип к спине и терся о позвоночник, отчего им обоим было хреново, а рот и вся носоглотка превратились в кусочек пустыни Сахара. Но Данька упорно полз вперед, не слишком представляя, куда выведет его этот лаз, потеряв всякое ощущение времени, пока впереди не замаячил какой-то свет и не послышались голоса людей. Наконец, выщербленная стенка внезапно кончилась, и Данька рухнул на какую-то поверхность, оказавшуюся на пол-локтя ниже отверстия лаза...

2

– М-м... позвольте?
Полковник Кузнецов поднял голову и, широко улыбнувшись, кивнул:
– Конечно, профессор, проходите.
– Благодарю вас, – дверь, из-за которой торчали только голова и часть плеча, распахнулась, и посетитель вошел в кабинет. Пока он двигался от двери к столу, руки полковника привычно собрали со стола все те распечатки, которые он до этого просматривал, и быстро разложили их по папкам. В этом не было никакого недоверия к посетителю. Только привычка, выработанная долгими годами службы. Все, что у тебя на столе, не предназначено для чужих глаз...
– Присаживайтесь, Петр Израилевич.
– Да-да, благодарю, – кивнул посетитель, – прошу прощения, что вот так... и, возможно, не совсем по адресу, но... – профессор несколько смущенно развел руками. Видно было, что он серьезно взволнован.
– Дело в том, что в нашей работе возникли непредвиденные обстоятельства.
– И какие же?
– Нас лишают возможности работать!
– Вот как?
– Да-да, представьте себе. Буквально полчаса назад подъехал некий весьма неприятный гражданин и заявил, чтобы мы сворачивались. Они-де собираются отремонтировать провал и восстановить дорожное полотно.
Полковник Кузнецов улыбнулся.
– Извините, профессор, но, как мне кажется, этого следовало ожидать. Неужели вы думаете, что провал, образовавшийся на одной из самых оживленных московских магистралей и снизивший ее пропускную способность почти в три раза, долго останется незаделанным.
– Но это же совершенно невозможно! – всплеснул руками профессор. – Мы же на пороге уникальных открытий! Вы слышали о библиотеке Ивана Грозного? – напористо начал он.
Полковник заинтересованно качнулся вперед.
– А при чем здесь эта легенда?
Профессор вздернул подбородок.
– Смею утверждать, что, вполне вероятно, мы нашли царскую библиотеку. Да-да, – профессор утвердительно кивнул головой, – дело в том, что образовавшийся провал открыл проход не просто в старую канализацию, для коей использовались некоторые природные пустоты кремлевского холма. А в некие... – профессор запнулся, будто слова, которые он собирался произнести, его слегка смущали, но затем решительно закончил, – тайные хранилища.
Полковник вежливо улыбнулся. Энтузиазм профессора, старавшегося предотвратить свертывание работ, слегка забавлял его.
– И на основании чего вы сделали подобные выводы?
– А вот посмотрите, – воодушевился профессор и, открыв кейс, зашуршал бумагой. – Вот, полюбуйтесь, – с некоторой натугой произнес он, аккуратно опуская на стол массивный подсвечник, – церковная бронза, точно не моложе середины XVI века, а скорее всего, старше. Точную датировку на месте произвести затруднительно. Найден в нише одного из гротов. Ну... там, где мы обнаружили искусственно прорубленные переходные арки.
Полковник внимательно уставился на стоящий перед ним раритет. На его вкус, вещь не принадлежала к числу шедевров. Для этого она была слишком грубой, массивной и не очень хорошо обработанной. Этакий средневековый ширпотреб, выпускавшийся более-менее крупными партиями. Но из всех найденных предметов профессор почему-то приволок в его кабинет именно этот подсвечник.
– Не понимаете? – разочарованно протянул профессор.
Кузнецов картинно-смущенно пожал плечами. Профессор неодобрительно покачал головой.
– Да уж, Алексей Юрьевич, от вас я этого не ожидал. Мне казалось, что на вашей работе, э-э, так сказать, в органах, просто необходим аналитический склад ума.
– Ну и на чем же я так прокололся, Петр Израилевич? – Полковник сокрушенно вздохнул.
– Да вот же, – профессор снисходительно указал на подсвечник, – извольте видеть, подсвечник. Причем, судя по размерам, месту расположения, следам копоти и всему остальному, что нам удалось обнаружить, он есть, так сказать, штатное оборудование помещения.
– И что? – усмехнулся Кузнецов. – Насколько мне представляется, под землей довольно-таки темно. Так что подсвечник там совсем не был бы лишним.
– Да нет же! – профессор всплеснул руками, негодуя на недогадливость своего визави. – Вы поймите, в подземелье подсвечники – совершенно не на своем месте. Особенно если вспомнить, о каком периоде идет речь. В те времена даже используемые в, так сказать, повседневной деятельности казематы и иные подземные помещения освещались исключительно факелами. В лучшем случае те, кто спускались вниз, несли с собой масляную или свечную лампу. Но даже в богатой тогдашней Европе это, скорее, исключение, чем правило... А подсвечник в качестве штатного оборудования – это нонсенс! За одним-единственным исключением. Если там не работают с рукописями... книгами.
Полковник задумался.
– Значит, вы считаете...
– Ну да, ну да, – закивал головой профессор, – несомненно, нужно не сворачивать, а наоборот, развернуть еще более широкомасштабные поиски. Я боюсь сглазить, но у меня есть ощущение, что мы вполне можем обнаружить если не всю, то какую-то значительную часть легендарной библиотеки!
Алексей Юрьевич откинулся на спинку кресла.
– А не просветите ли, профессор, почему она столь знаменита?
– О-о, – профессор покачал головой, – это, знаете ли, такая история... прямо из разряда мифов. На самом деле основу этой библиотеки составляет приданое, так сказать, бабки Ивана Грозного, византийской царевны Софьи. Очень, знаете ли, интересная личность. Современными историками совершенно недооцененная. А ведь то, что Россия в последующем смогла преодолеть смутное время и не только выжить и не распасться, а осознать себя, как говорится, как Третий Рим, во многом ее заслуга. Потому что эта девочка не только очень ловко обвела вокруг пальца своего, так сказать, опекуна, Римского Папу Павла II, но и привезла в качестве приданого именно то, что требовалось тогда молодой и только-только освободившейся от монголо-татарской зависимости Московии. А именно – знания и... людей. Причем, судя по некоторым косвенным оценкам, знания колоссальные! Не забывайте, она была наследницей великой Византии! Вообще-то уникальное государство было, я вам скажу... – профессор оживился. Похоже, он сел на своего любимого конька. – Ведь Византия не проходила, будто все остальные великие государства, как до нее, так и после – путь роста, возвеличивания в тяжкой борьбе с сильными врагами, а сразу вознеслось на вершину тогдашнего мира.
1 2 3 4 5